Жизнь мундумугу – суровая и одинокая. Люди, которым он служит, не столько любят его, сколько боятся. Это не его вина, а скорее – свойство должности. Он обязан поступать так, как, по его мнению, будет лучше для его народа, а значит, время от времени ему приходится принимать непопулярные решения.
Как же странно, что решение, низвергнувшее мою власть, оказалось в конечном счете совершенно посторонним моему племени.
Я бы должен был что-то заподозрить, ибо случайных разговоров не бывает. Проходя мимо пугал в полях на пути к бома, я столкнулся с Киманти, младшим сыном Нгобе, который гнал пару коз домой с утреннего выпаса.
– Джамбо, Кориба, – приветствовал он меня, прикрыв глаза от яркого солнца.
– Джамбо, Киманти, – сказал я. – Вижу, что отец уже доверяет тебе заботиться о козах. Вскоре настанет день, когда ты примешь на себя ответственность за весь его скот.
– Вскоре, – согласился он, предлагая мне баклажку с водой. – День жаркий. Не хочешь ли пить?
– Очень щедро с твоей стороны, – сказал я, принимая бурдюк и поднося его ко рту.
– Я всегда был щедр к тебе, разве нет, Кориба? – спросил он.
– Был, – ответил я подозрительно, поняв, что он собирается попросить меня о чем-то.
– Тогда почему ты оставляешь правую руку моего отца ссохшейся и бесполезной? – потребовал он. – Почему ты просто не наложишь заклятие и не сделаешь ее такой же, как у других?
– Не так все просто, Киманти, – сказал я. – Не я сделал так, что у твоего отца рука усохла, но Нгаи. Он бы не поступил так без причины.
– И по какой же причине был искалечен мой отец? – спросил Киманти.
– Если желаешь, я принесу в жертву козу и спрошу у Нгаи, почему Он так поступил, – сказал я.
Киманти обдумал мое предложение и покачал головой:
– Мне неинтересен ответ Нгаи, если он ничего не изменит. – Он помолчал, задумавшись. – Как ты думаешь, долго еще Нгаи останется нашим богом?
– Вечно, – ответил я, удивившись вопросу.
– Но это невозможно, – серьезно произнес мальчик. – Нгаи не мог быть нашим первоначальным богом, если Он такой мтото. Он, наверное, убил старых богов, когда Сам был молод и могуч. Но Он уже долго был богом, и настало время, чтобы кто-нибудь убил Его Самого. Возможно, у нового бога будет больше сочувствия моему отцу.
– Нгаи сотворил мир, – сказал я. – Он создал кикуйю, масаи и вакамба, и даже европейцев. Он создал также священную гору Кириньяга, в честь которой названа эта планета. Он существовал от начала времен и будет существовать до конца.
Киманти снова помотал головой.
– Если Он так долго живет, Он явно близок к смерти. Вопрос лишь в том, кто Его убьет. – Он задумчиво помолчал. – Я бы сам попытался, будь я старше и сильнее.
– Возможно, – согласился я. – Но, прежде чем попытаешься, позволь, я тебе расскажу историю про царя зебр.
– Это история про Нгаи или про зебр? – спросил он.
– Ты бы сначала послушал, – сказал я. – Потом сам мне скажешь, о чем она.
Я осторожно опустился на землю, а мальчик сел на корточки рядом.
– Было время, – начал я, – когда полос у зебр не было. Зебры тогда были такие же коричневые, как сухая трава в саванне, такие скучные на вид, как ствол акации. И поскольку этот цвет их защищал, то лев или леопард редко замечали их: хищникам было куда проще углядеть и выследить топи, импал или антилоп гну.
Однажды у царя зебр родился сын – но не нормальный сын, поскольку у него не было ноздрей. Царь зебр сперва опечалился, а затем разгневался, что с ним такое случилось. Чем больше он думал о случившемся, тем сильнее становился его гнев. В конце концов он взошел на священную гору, поднявшись до пика, с которого Нгаи правил миром со своего золотого трона.
– Ты пришел вознести Мне хвалу? – спросил Нгаи.
– Нет! – отвечал царь зебр. – Я пришел сказать, что Ты ужасный бог, и я здесь, чтобы убить Тебя.
– Что Я такого сделал, чтобы ты пожелал убить Меня? – спросил Нгаи.
– Ты послал мне сына, у которого нет ноздрей, и поэтому он не почувствует приближения льва или леопарда, из-за этого им не составит труда найти его и убить, как только он выберется у матери из-под бока. Ты был богом слишком долго и позабыл, что такое сочувствие.
– Погоди! – сказал Нгаи, и Его голос внезапно исполнился такой властности, что царь зебр застыл на месте. – Если таково твое желание, Я дарую твоему сыну ноздри.
– Так почему же Ты сначала так жестоко обошелся с ним? – потребовал король зебр, все еще не вполне успокоившись.
– Причины божественных поступков таинственны, – отвечал Нгаи, – и что тебе кажется жестокостью, в действительности может оказаться сочувствием. Ты был благородным и добрым правителем, и за это Я даровал твоему сыну глаза, способные видеть в темноте сквозь буш и даже сквозь деревья. Поэтому твоего сына никогда не застали бы врасплох ни лев, ни леопард, даже если бы те подкрадывались так, что ветер дул бы в удобную для них сторону. Благодаря такому дару твоему сыну не были нужны ноздри. Я забрал их, поскольку твоему сыну не нужно было вдыхать пыль, от которой задыхаются зебры в сухое время года, принюхиваясь к воздуху. Но теперь Я возвращаю ему обоняние и отниму его особое зрение, раз ты сам потребовал этого.
– Значит, у Тебя была причина так поступить, – застонал царь зебр. – И как же я оказался таким глупцом?
– Ты стал им в тот миг, когда решил, что превосходишь Меня величием, – ответствовал Нгаи, поднявшись во весь Свой истинный рост, а был Он выше облаков. – И в наказание за твою наглость с этого мгновения Я лишаю тебя и твое племя коричневой масти, которая позволяла вам оставаться малозаметными в сухой траве. Теперь вы станете черно-белыми, полосатыми. Такой окрас будет привлекать внимание львов и леопардов издалека. И куда бы вы теперь ни подались, никогда больше вы не сможете от них спрятаться.
И, сказав так, Нгаи махнул рукой. И в тот же миг все зебры на свете вдруг обрели ту самую черную масть в белую полоску, какими их можно видеть и посейчас.
Я остановился и посмотрел на Киманти.
– Это конец? – спросил мальчишка.
– Это конец.
Киманти уставился на ползущую в грязи многоножку.
– Зебра была совсем маленькая и не могла сказать отцу, что у нее особое зрение, – ответил он наконец. – У моего отца рука уже много сезонов дождей как усохла, и единственное объяснение, какое он от тебя получил, так это что пути Нгаи неисповедимы. У него нет никаких особых чувств взамен утраченного. Ведь если б они были, он бы уже, несомненно, знал о них.
Киманти задумчиво взглянул на меня.
– Это интересная история, Кориба, и мне жаль царя зебр, но я все же думаю, что очень скоро должен явиться новый бог и убить Нгаи.
Так мы сидели: старый мундумугу, у которого на каждый случай была притча, и глупый молодой кехи, необрезанный мальчишка, у которого знаний о мире не больше, чем у головастика. Полные противоположности друг другу.
Лишь бог, наделенный чувством юмора Нгаи, мог устроить так, чтобы слова кехи оказались правдой.
Все началось, когда разбился корабль.
(Есть обозленные мужчины и женщины, которые заявляют, что начало всему было положено в тот день, когда Эвтопический Совет предоставил Кириньяге хартию, но они ошибаются.)
Корабли Техподдержки летают между утопическими мирами, кому-то поставляя товары, кому-то почту, некоторым оказывая разные услуги. Только у Кириньяги нет никакого трафика с Техподдержкой. Им разрешено наблюдать за нами (это условие прописано в нашей хартии), но они не имеют права вмешиваться. Поскольку мы намерены были создать утопию кикуйю, то не собирались торговать с европейцами.
Тем не менее корабли Техподдержки время от времени приземляются на Кириньяге. В нашей хартии также записано, что если какой-либо гражданин почувствует себя несчастным в нашем мире, то ему лишь нужно прийти в место, именуемое Космопортом, и корабль Техподдержки заберет его либо на Землю, либо в иной эвтопический мир по его выбору. Однажды корабль Техподдержки привез двух иммигрантов, а в очень ранний период истории Кириньяги – представителя Техподдержки, которому вздумалось вмешаться в наши религиозные ритуалы.
Я не знаю, почему в тот день корабль так близко подлетел к Кириньяге. Я не просил Техподдержку подкорректировать орбитальные параметры, поскольку сезон коротких дождей не должен был начинаться еще два месяца, а пока тянулись жаркие, ясные и неизменные дни. Насколько мне известно, никто из жителей деревни в тот день не приходил в космопорт, а значит, ни один корабль Техподдержки не должен был лететь на Кириньягу. Но факт остается фактом: в одно мгновение небо было чистым и голубым, в другое – огненный шар несется вниз и врезается в поверхность планеты. Раздался взрыв. Я не видел его, но слышал звук и наблюдал последствия: скот забеспокоился, стада импал и зебр забегали туда-сюда в панике.
Примерно через двадцать минут юный Джинджа, сын Кичанты, прибежал ко мне на холм и к моему бома.
– Кориба, ты нужен! – крикнул он, задыхаясь.
– Что произошло? – спросил я.
– Разбился корабль Техподдержки! – ответил мальчик. – Пилот еще жив.
– Он сильно пострадал?
Джинджа кивнул:
– О да, очень сильно. Я думаю, ему недолго осталось.
– Я стар, – сказал я, – и наверняка не успею добраться до места, где лежит пилот. Лучше бы ты взял трех юношей из деревни и принес его сюда на носилках.
Джинджа убежал, а я пошел к себе в хижину посмотреть, что найдется из снадобий, способных облегчить боль пилота. У меня нашлось немного листьев кат на случай, если он в силах будет жевать, и несколько мазей на случай, если нет. Я сел за компьютер и вызвал Техподдержку. Я сообщил, что обследую раненого и отпишусь о его состоянии.
В былые годы я бы послал к реке своего помощника принести воды, чтобы вскипятить ее и промыть раны, но помощника у меня больше не было, а таскать воду мундумугу не положено, поэтому я просто стал ждать на холме, глядя в направлении места катастрофы. Начался травяной пожар, к небесам поднялся столб дыма. Я видел, как Джинджа и другие тащат через саванну носилки. Топи, импалы и даже буйвол убегали с их пути, а потом они сами пропали из виду почти на десять минут. Когда появились снова, стало ясно, что на носилках лежит человек.