В этом и состояла странность. Фермеры наняли лучшую охрану, какую только можно было купить за деньги, в том числе и бывших браконьеров. Им выдали оружие, униформу, обеспечили жильем и хорошей зарплатой, посулили уважение общества. Именно исправившиеся браконьеры еще полвека охраняли последних носорогов Кении, пока фермы не были наконец проданы под застройку, и тогда последний клочок экосистемы носорогов исчез. Решение проблемы, которая на Килиманджаро была еще в зачаточном состоянии, требовало инновационных подходов. У нас пока имелся только один браконьер, и как только его идентифицируем, то арестуем его, а не наймем для охраны диких зверей от других браконьеров. Но это не означало невозможности сформировать антибраконьерскую команду. На территории скотоводов есть много молодежи. Среди юношей найдутся те, кому наскучила их жизнь. Другим, вероятно, тяжело скопить достаточную сумму для свадьбы с приглянувшейся девушкой. А некоторые ищут если не развлечений, то, по крайней мере, перемен в жизни, но таких, чтобы им не пришлось переселяться в города.
Я попросил о встрече с Уильямом Блюмлейном на следующий день, и незадолго до ланча он меня принял.
– Доброе утро, Уильям, – сказал я, торопливо входя в его кабинет.
Он сидел за столом с весьма довольным видом в рубашке с короткими рукавами и легких бежевых брюках.
– Привет, Дэвид, – он привстал и потряс мою руку. – Чем сегодня может помочь тебе твое любимое правительство?
– У нас проблема, – сказал я.
Блюмлейн сардонически поднял бровь.
– В Утопии? Гм, думаю, мне следовало бы подать в отставку…
– Уильям, я серьезно.
– Ладно, рассказывай. Надеюсь, ты не против, если мы запишем встречу на голограф. Я все встречи записываю. Это экономит кучу времени: не приходится по сто раз повторять одно и то же.
Я познакомил его со сложившейся ситуацией. Не успел я предложить решение, как он перебил меня.
– Нам нужно защитить парки, – произнес он. – Да, я знаю, у нас там силовые поля, но, по всей вероятности, кто-то отыскал способ их преодолеть, и, если его не поймают в самое ближайшее время, способ этот станет известен и другим потенциальным преступникам. Это значит, что нам понадобятся рейнджеры или смотрители, как их не называй.
– Полностью с вами согласен, сэр, – ответствовал я.
– В идеале, как подсказывает проведенное тобой исследование, стоило бы пошарить в кутузках, найти браконьеров и предложить им досрочное освобождение взамен на сотрудничество. Но у нас в тюрьмах нет браконьеров. Итак, – закончил он, – что ты предлагаешь?
– Нужно нанять юношей из маньят, – посоветовал я. – Горожан нанимать не стоит.
Он покачал головой:
– Это не сработает, Дэвид. Они в жизни не видели дикого зверя. Они понятия не имеют об охоте на носорога, а значит, не поймут, как остановить браконьера. К тому же им придется платить скотом за работу, а я не готов пойти на это.
– В таком случае, – не выдержал я, – просто остается дождаться, когда он снова нанесет удар, и надеяться, что нам повезет? – Я даже рассердился, что он так легко нашел дырку в моем предложении.
– Дэвид, ты же сам меня выдвинул на этот пост. Тебе бы стоило мне чуть больше доверять.
– Ну хорошо, – смирился я. – Что ты намерен делать?
– Я не могу нанять бывших браконьеров, потому что у нас в наличии только один, и мы его еще не арестовали, – ответил Блюмлейн. – И поскольку я не могу нанять никого, кто знает, как охотиться на носорогов, придется нанимать людей, умеющих пробивать силовые поля.
Я нахмурился.
– О чем ты говоришь?
– Заключенных, – произнес он. – Я помилую любого узника любой из наших тюрем, если он докажет, что способен проникнуть через силовую ограду.
– Ты спятил? – вскричал я. – Ты же сам поощряешь их стать браконьерами! А они уже и так преступники!
– Не все так просто, Дэвид, – спокойно ответил он. – Любой узник, принявший мое предложение, обязан будет согласиться на имплантацию следящего чипа, так что мы всегда сможем определить, где он. Думаю, в конечном счете придется вживить такие же чипы всем крупным зверям в природных парках, но сперва нужно разобраться с антибраконьерской командой. Мы не можем получить экспертов, как тогда на ранчо в Кении, но можно нанять тех, кто знает, как браконьеры проникают через силовые ограды. Они будут вооружены, и их перемещения легко будет отследить в любое время дня и ночи. Для начала хватит.
– Надеюсь, – сказал я с сомнением.
– И вот еще что, – продолжил Блюмлейн. – Мы поймаем браконьера, и поймаем очень скоро. Учитывая, сколько стоит такой рог… только у одного человека на Килиманджаро внезапно появится куча денег. Если он положит их на депозит здесь, мы тотчас узнаем. Если он предпочтет разместить их на Земле, я попрошу банки известить меня об этом. Необязательно даже кенийские банки; он не сможет открыть депозит ни в одном банке Земли, не показав им паспорта Килиманджаро.
– Об этом я не подумал, – сказал я.
– А тебе и не было повода об этом думать, – отозвался он. – Ты не полицейский и не политик.
– Нужно его тут же арестовать и заключить под стражу.
– Ты недостаточно внимательно следишь за собственными аргументами, – рассмеялся Блюмлейн. – Кто бы это ни был, мы обязаны договориться с ним о сотрудничестве, ведь благодаря своим навыкам он – естественная кандидатура на должность старшего рейнджера. Пускай мы и схватим его, коллекционеры не перестанут предлагать крупные суммы за трофеи, и такие заказчики быстро находят исполнителей.
И действительно, не прошло и трех суток, как мы схватили браконьера, когда тот пытался поместить деньги в сейф под бдительным оком голокамеры банковской системы безопасности. Из любопытства я решил навестить его в камере. Это был молодой скотовод Като оле Порола, лет шестнадцати-семнадцати. У меня ожили какие-то смутные ассоциации, и наконец…
– Ты же брат Мавензи оле Поролы! – воскликнул я.
Он потупился.
– Есть девушка, ее зовут Каэло. Я ее всю жизнь люблю и вскоре скопил бы достаточно, чтобы посвататься к ней. Но на прошлой неделе умерла младшая жена старого Саймона оле Киполи, и он предложил выкуп за Каэло прямо сейчас. Она сказала отцу, что не выйдет за Саймона оле Киполи, что ее сердце отдано мне. Отец рассердился и пригрозил, что вышлет ее к своему брату на Землю за непослушание. Мы с Каэло решили, что сбежим в город ильмакесенов, людей моего клана, ведь горожанки могут сами выбирать себе мужей. Но у меня нет денег, а нужно было достать их, прежде чем отец отправит ее на Землю.
– Как ты додумался убить носорога? – спросил я.
– Мой отец говорил о коллекционерах с презрением. Я поговорил с Гербертом оле Басиноле, семья которого переехала в город в прошлом году, и он нашел на Земле коллекционера. Он сделал это как друг для друга, не взял с меня денег или скота. Он лишь хотел помочь нам с Каэло, прежде чем отец вышлет ее.
Он помолчал, пытаясь сдержать слезы.
– Я опозорил свою семью. Я навеки потерял Каэло.
– Может, и нет, – проговорил я.
Он вопросительно воззрился на меня.
– Скоро к тебе придут, чтобы поговорить о твоем будущем. Если мне не изменяют предчувствия, тебе дадут шанс искупить свой проступок. На твоем месте я бы согласился.
Лицо его просияло.
На следующий день Блюмлейн лично устроил Герберту оле Басиноле экскурсию по тюрьме и суровый выговор. Герберт поклялся, что никогда больше не будет посредничать.
Две недели спустя Като оле Парола, которому вживили чип, выдали униформу, а также предоставили официальную должность и зарплату, стал первым рейнджером антибраконьерского патруля Килиманджаро. Вскоре после этого молодые сочетались браком. Блюмлейн приказал обойтись без выкупа за невесту, однако Като настоял на своем и потребовал, чтобы из его зарплаты еженедельно вычитали пять шиллингов и посылали отцу Каэло.
Молодой Като оказался хорошим рейнджером. Даже слишком хорошим. Трудно представить, что ответственное отношение молодого сотрудника к своей работе способно настолько изменить ход истории – но именно так и случилось.
8. Новый рассвет на Килиманджаро
2241–2243 годы
Год прошел без новых случаев браконьерства. Я счел это успехом, и в каком-то смысле так оно и было. Но успех повлек за собой непредвиденную проблему.
Однажды, вернувшись в офис после неспешной поездки по ближайшему из двух природных парков, я обнаружил, что меня ожидает сообщение. Я включил компьютер: возникла голограмма Уильяма Блюмлейна.
– Привет, Дэвид, – сказал он. – У нас тут наметилась проблема, и я был бы тебе очень признателен за помощь. Я и Джошуа приглашу. Он заедет за тобой в офис после ланча.
Я прождал двадцать минут, гадая, что у них за проблема. Потом появился Джошуа и отвез меня к зданию совета. Служитель – я не стал бы называть его охранником, хотя он и был при лазерном пистолете, – встретил нас и проводил в кабинет Блюмлейна.
– Рад, что вы оба здесь, – сказал Блюмлейн. – У нас политическая проблема, которую я бы хотел обсудить с вами обоими.
– Разве ее не следует обсудить на совете старейшин? – спросил я.
– В конечном счете придется, – согласился он. – Но поскольку вы оба причастны к ее зарождению, я бы хотел выслушать ваши мнения. – Он подождал, пока мы сядем, и продолжил: – Уверен, вы в курсе, что антибраконьерские патрули Като оле Паролы справляются со своими обязанностями на отлично.
– Знаю, – нахмурился я. – Но разве это проблема? Альтернативой было бы сидеть сложа руки, а всех наших животных истребили бы браконьеры.
– Согласен, – сказал Джошуа.
– Я так и думал, что все с этим согласны, – заметил Блюмлейн. – И знаете, что тут самое интересное? Мы все ошибались.
– Не понимаю, – сказал Джошуа.
– Позвольте, я вам объясню. Теперь бессовестные коллекционеры знают, что здесь есть животные, и парки приходится патрулировать круглосуточно. А это три смены в сутки на каждый парк. Кроме того, кто-то должен мониторить силовое поле или прочесывать сами парки на случай, если кто-то проберется за периметр, и нам требуется не менее семи, а лучше – восьми людей в каждой смене. Каждому нужно выдать оружие и сканеры силового поля.