Под утро позвонил Галкин и сообщил, что Кушаков с сослуживцем Романовым съездил в травмпункт.
Сотрудники оперативно-поискового отдела скопировали медицинские документы, забрали рентгеновские снимки под видом внезапной проверки из Министерства здравоохранения. Пришлось скопировать все записи за сутки и изъять рентгеновские снимки всех пациентов. Обещали вернуть через сутки.
У Кушакова рассечена кожа на голове, есть признаки небольшого сотрясения. Симптомы — головокружение, подташнивает. С ногой тоже ничего страшного, ушиб, растяжение. На ребрах гематома, трещин, переломов не установлено.
— Не установлено, — усмехнулся Щукин. — Чисто чекистский термин. Доктора так не выражаются.
Он повернулся к москвичам:
— Летите домой. Готовьтесь к встрече. Либо у вас, либо в Питере. Уведомление я на вас тоже замкну. Думаю, что на днях он у вас объявится. Сумеете Санкт-Петербург воодушевить на работу по нему? А то он Москву и Петербург знает как свои пять пальцев. Вон бросили коллеги, чтобы не расшифроваться.
— Теперь никто его уже не бросит. Будем пеленать, — заверили московские гости.
На том и расстались.
За Кушаковым установили плотное наблюдение. По совету Щукина скрытно разместили на чердаке дома Романа несколько камер. Камеры в квартире отсматривали в режиме реального времени, боясь что-либо пропустить.
По квартире Кушаков ходил, не хромая, не хватаясь за голову, мол, сильная боль. А ходил он много. Из угла в угол. Метался. Много пил чая, кофе.
Телевизор работал громко, как будто он хотел заглушить микрофоны. Компьютер с отформатированным диском стоял на столе. Он попытался самостоятельно установить операционную систему на него, не получилось. С телефона проверял электронную почту, в том числе и на том ящике, с которого попросил экстренную связь.
Выйдя из подъезда, поймал такси, съездил в госпиталь, открыл больничный лист. На улице, в госпитале хромал, делал остановки якобы для восстановления сил. Постоянно проверялся, не ведут ли за ним слежку.
В три часа ночи Кушаков, не включая свет, встал, умылся, оделся, тихо открыл дверь. Телефон показывал, что он его с собой не взял. На чердаке камеры зафиксировали, как он в слое утеплителя извлек какой-то сверток, вышел через угловой подъезд. Бригадой наружного наблюдения этот подъезд не просматривался.
За углом, на автобусной остановке дремал таксист, он очень обрадовался, когда получил выгодный заказ в аэропорт. Это был сотрудник управления, предусмотрели и такой вариант.
Кушаков сидел на заднем сиденье машины, попросил сдвинуть переднее сиденье, съежился, спустился вниз, чтобы с улицы его не было видно.
Аппаратура, установленная в такси, не зафиксировала при нем мобильного телефона и других радиоизлучающих предметов. Оружие также не было зафиксировано.
В аэропорту он купил билет до Москвы, прошел регистрацию. Вел себя нервно, старался увернуться от камер наблюдения.
В кафе купил плотный завтрак и двести граммов коньяка, который выпил залпом. В контакт Кушаков ни с кем не вступал ни в аэропорту, ни в самолете. Успокоился только на борту самолета. Весь полет спал, с перерывом на обед.
Капитан Иванов вылетел тем же рейсом, по прилете в Москву связался с коллегами и передал им под наблюдение Кушакова.
Полковника Щукина подняли с постели, когда агент начал выходить из дома. Жена сделала с собой бутерброды, которые он ел на своем рабочем месте, стараясь не накапать на карту Москвы, на которой были отмечены места, где проходил обучение курсант Кушаков.
Ближе к обеду позвонили из Москвы:
— Здорово, полковник!
— И вам не хворать. Как у вас дела? Бегает наш?
— Это мягко сказать, бегает, — хохотнули на том конце. — Лосем скачет по Москве. Если бы все так метались, нам бы службу пришлось увеличить раз в пять. Он, похоже, знает Москву не хуже местных.
— Куда тянет-то? — Щукин посмотрел на карту.
— На север. У нас тут вчера был «цирк с конями».
Хоть и говорили по закрытому каналу оперативной связи, привычка шифроваться осталась.
— Парни с седьмого этажа. (На седьмом этаже американского посольства в Москве располагается резидентура ЦРУ. — Прим. автора.) Устроили нам гонку. Вышли все покататься на машинах. Даже «чистых» дипломатов заставили устраивать гонки по городу. Некоторые под красный сигнал светофора лезли. Знают, что никто не остановит на красных номерах и штраф не выпишут. Кое-кто даже пропадал из виду на некоторое время. В нескольких машинах сидело по двое-трое. За поворотом, оба-на, и нет одного. Выскочил гаденыш где-то. Как Колобок. «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел и от «наружки» оторвался». Через пару часов его подбирали на другом конце Москвы. Или сам пешим по-конному добирался до квартиры, или в посольство возвращался. Карусель, короче, была. И мы — Центральный аппарат, Управление по Москве и области, всех задействовали.
— А куда лезли-то?
— На север. В Останкино. Если тебе это что-то говорит.
— Говорит.
— Там и кружили.
Щукин водил по карте, что лежала перед ним.
— Знаешь, Кушаков, когда тренировался в Москве, мало по северу у вас бегал, больше по югу.
Москвич замолчал, что-то обдумывая.
— Полагаешь, что весь этот кавардак был для отвлечения нашего внимания? Типа фокуса?
— Все может быть. Это как в фокусе цирковом — главное, отвлечь внимание зрителей.
— Кушаков тоже рвется на север. Он прорыскал уже северо-запад Москвы. Сейчас, судя по сообщениям, рвется в Останкино.
— А на юге у тебя парни катались?
— Сейчас гляну сводки, подожди. — Было слышно, что трубку положили на стол, через несколько минут ответили: — Две машины. Думаешь, что там тайник?
— Не знаю. Ты там хозяин. Я здесь в пяти тысячах верст от тебя, ты свою землю лучше знаешь. Но сам бы как поступил? Машины оторвались от наших?
— Да. Еще есть мысли?
— Все голову ломаю над этими буквами «БЮ». Единица, понятно, Москва. Ты лучше знаешь, как полагаешь?
— Мы тут тоже кумекали, прикидывали. Бутово, Битцевский парк, Бирюлево. Есть другие варианты. Будем водить, а там уже посмотрим.
— Он в Южном Бутове много времени проводил. Там какой-то пустырь есть. Бомжи ночуют. Костры жгут, варят чего-то. У них даже задание было под бичей переодеться и вести наблюдение.
— М-да, ну и задание.
— На самом деле толково. — Щукин снова закурил. — Никто не будет обращать внимания на бездомного. Сидит с протянутой рукой или бредет от урны к урне. Кто заподозрит в нем разведчика наружного наблюдения?
— Действительно. Никто. Обожди секунду, мне звонят по внутреннему телефону. — Было слышно, как там разговаривают, потом снова взяли трубку, голос взволнован: — Ты не поверишь!
— Поймали? — с надеждой спросил полковник.
— Нет. Он в приемной ФСБ, Кузнецкий Мост, 22.
Щукин был в замешательстве. Мысли в голове скакали, просчитывая варианты развития событий.
— Не понял. Ты не путаешь?
— Сам ничего не понимаю. Уточню, перезвоню.
Кушаков
Роман подошел к станции монорельсовой дороги «Улица Академика Королева», слева были опоры дороги, выкрашенные в белый цвет, только самый низ в зеленый. На опоре «109 А» на зеленом фоне была проведена горизонтальная черта, почти у земли, тоже зеленым маркером, но более темного цвета. Почти незаметен.
Наверное, тот, кто отмечал, делал вид, что завязывает шнурки. Кушаков посмотрел вверх на станцию. Он уже устал наматывать круги по Москве, хотелось прокатиться по монорельсовой дороге. Подняться наверх. Платформа. Два входа-выхода, если что, то уходить некуда. Прыгать высоко.
Подземную Москву он знал хуже, чем питерскую, но их обучали. И при сноровке можно там затеряться. Роман поставил ногу на ступеньку, завязал шнурок, резво, почти бегом, поднялся на платформу, посмотрел, не последовал ли кто за ним. Пол и возраст в бригадах наружного наблюдения не имели значения. Сам мог гримироваться под кого угодно, и под глубокого старика, и под подростка. Главное — одежда и походка, поведение. Лица мало кто рассматривает, если ты только не яркая красотка в стильной одежде. Тогда на таких оглядываются все. И мужчины, и женщины. Последние из зависти.
За Романом никто не пошел тут же наверху, на платформе стояло пять человек. Парочка держалась за руки и о чем-то ворковала. Парень с наушниками притоптывал в такт музыке. Двое средних лет, каждый сам по себе.
Невзирая на то что билет на поездку пропадет, Роман дождался, когда появится поезд, и, смешавшись с вышедшими пассажирами, покинул платформу через другой выход.
Ему показалось, что он видел парня, который вышел из поезда, но тут же отбросил эту мысль. За день он видел тысячи людей, пытался запомнить, отсортировать их, но потом уже мозг устал от такого калейдоскопа мелькающих в памяти лиц и отказался запоминать.
Он снова нырнул в метро. Теперь у него одна задача — проверить, точно ли за ним нет наблюдения.
Вышел на поверхность, здесь «Макдоналдс», четыре выхода. Сделал большой заказ. С аппетитом поел. С собой в карман положил бургер.
Ну что, вышел на улицу, сладко потянулся, посмотрел в небо, шею к правому плечу, к левому. Улыбнулся. Промелькнула мысль: «Поиграем, мальчики!»
В крови повысился уровень сахара, адреналин вновь заиграл в крови, толкая вперед.
Теперь он не скрывался. Шел медленно, походкой человека, плотно пообедавшего, никуда не спешащего, жмурящегося от солнца. Его темп ходьбы отличался от спешащих москвичей. Он теперь был как обычный турист, крутящий головой по сторонам. Спустился в метро. Странно, но он не замечал за собой «хвоста». Вышел на станции «Кузнецкий Мост». Тут недалеко.
Роман открыл массивную дверь. Здание выкрашено в розоватый цвет итальянского туфа. Рядом табличка: «Приемная Федеральной службы безопасности Российской Федерации».
Контролер на входе, почти как брат «Буратино» из местного управления.
— Слушаю вас. — Голос его сух, как лицо без эмоций.