— Так вот, он раза в три меньше нашего Энска, поэтому метро там рыть не стали, а по всему городу проложили трамвайные рельсы. Пересадочный узел на железнодорожном вокзале, на Хаупт-банн-хофе по ихнему. Очень удобно — быстро и без проблем в любую точку попадаешь, даже в аэропорт всё на том же трамвае можно добраться. Шума практически никакого, рельсы на резиновых демпферах лежат. Вагоны вытянутые и каплеобразные, смотрится очень неплохо. Нам до такого уровня, как до Луны.
— Здорово, — задумалась Галя, — а он ведь на берегу моря, этот Бремен?
— Я бы не сказал… до Северного моря и морского порта там километров двадцать где-то. Но как ни странно, порт считается частью города — проездной на день действует и на электричку до этого Бремен-Хафена.
— А ты же во Франкфурте был, — вдруг уцепилась она за неувязочку в моих словах, — при чём тут тогда Бремен?
— Так я ещё раз в Германию ездил, год назад, командировка от института была. Вот тогда-то и был Бремен… и ещё Гамбург.
— Про Гамбург я слышала, что там какая-то очень весёлая улица есть, как её…
— Репербан наверно, — помог ей я.
— Точно, Репербан — колись уже, заходил на неё или как?
— Переводится, как «Канатная дорога», — сказал я, — заходил, конечно, это же главная местная достопримечательность.
— И чего там, на этой канатной дороге?
— Центр ночной жизни, будто сама не знаешь… ночные клубы, бары, дискотеки, стриптиз, публичные дома.
— Девочку-то какую снимал там?
— Не решился, — честно ответил я, — уж очень страшные они все… да и дороговато. На этом Репербане, кстати, начинали свою карьеру ребята из Битлз. Играли там в ночном клубе за три копейки.
— Не знаю — расскажи.
— Ну слушай — продюсер Битлз, еще не Эпштайн, а тот, что до него был, неплохо наварился, отправив незадолго до того в Гамбург другую свою подопечную группу, ну и значит решил продублировать успех, в конце 60-го года послал туда Битлз. Ринго Стара у них в составе ещё не было, вместо него Пит Бэст какой-то числился. Выступали они там сначала в клубе Идра, а потом в Кайзеркеллере буквально за 2 фунта за вечер. На всех. Хватало только на поесть, на выпивку уже ничего не оставалось. Но вспоминали они потом про этот период своей жизни с теплотой — там они научились не бояться публики и написали несколько своих хитов, из-за которых их и приметили нужные люди.
— А потом они взлетели в небо, как ракеты, — задумчиво продолжила Галя, — это же Леннон как-то заметил, что Битлз сейчас популярнее Иисуса Христа?
— Угу, он… только это через 6–7 лет после Гамбурга случилось. Из-за этой фразы у него ещё потом серьёзные проблемы начались… а мы, кажется, приехали.
От трамвайной остановки «Улица Красных партизан» до дома, где жил и работал Саня, идти было всего ничего, два поворота и три подъездных промежутка. Я позвонил в дверь, Саня сразу же открыл, но вид его мне сильно не понравился.
— Привет, что с тобой такое? — спросил я.
— Привет, — буркнул он, — ничего особенного. А это кто с тобой?
— Это Галя, одноклассница, мы с ней женимся через пару недель, — представил я её.
— Красивая, — заметил Саня, — ну заходите, раз пришли, что ж с вами сделаешь.
В квартире у Сани имел место творческий беспорядок, но я заметил, что сегодня он какой-то чересчур уж творческий. Буквально всё вверх дном у него было. Саня сел на кресло возле письменного стола и указал нам на продавленный диван рядом.
— Как дела? — начал я диалог, — сколько новых абонентов подключил? Сегодняшнюю порцию билетиков напечатал?
— С абонентами всё прекрасно, — как-то очень замедленно отвечал он, — всего сейчас пятьсот десять штук, прирост за неделю шестьдесят два. А насчёт билетиков я бы с тобой глаз с глазу хотел переговорить.
И он выразительно посмотрел на Галю, та поморгала, но ничего не высказала.
— Пошли поговорим, — согласился я, — в подвал или на улицу?
— В подвал, — всё так же угрюмо отвечал Саня, после чего обратился напрямую к Гале, — а ты тут не скучай пока, журнальчик вот полистай.
И он сунул ей в руки Плейбой от начала года. С Полой Абдул в очень экономном купальнике на обложке. А мы нырнули по приставной лестнице вниз — здесь было тепло и тихо, только оба видеомагнитофона слегка шуршали, перематывая кассеты.
— Я вот чего… — начал Саня, — я больше не буду эти билетики делать. Забирай с концами свою машину и проваливай. И по видеопрокату я больше не буду с тобой сотрудничать — договор разрывается, тыща в виде как неустойки тебя устроит?
— Стой-стой, — притормозил его я, — что-то случилось, чего я не знаю? Вчера же ещё всё хорошо было, что произошло за день?
— Много чего, — угрюмо отвечал Саня, — а главное то, что меня за малым не убили примерно час назад.
— Кто и за что? — задал я сразу два вопроса.
— Чечены за лотерею, — лапидарно ответил он сразу на оба, — и давай на этом закончим, я уже вот как сыт по горло пустыми разговорами.
— Там же Гена все вопросы разрулил? — не понял я, — чего они опять вылезли?
— Слушай, не напоминай мне про этого козла, — совсем уже каким-то потухшим голосом сказал Санёк, — Гена твой никто и звать его никак — отпрыгнул он в сторону, когда проблемы начались, и оставил меня один на один с Магой.
— Странно, — вслух подумал я, — что-то тут не так, надо разобраться… и потом, зря я что ли БРДМ пригонял?
— А этот твой БРДМ чечены пробили всё в тот же вечер, и что ты его на два часа в аренду взял, и что боеприпасов в нём никаких нету.
— А почему ж они ко мне, например, не пришли, эти Маги с Вахами?
— Это мне неинтересно, извини уж, — ответил Саня, потом достал из какой-то коробочки пачку сторублёвок, отсчитал десять штук и протянул мне. — Мы в расчёте… и пожалуйста, больше не приходи сюда и не напоминай про себя, очень тебя прошу.
— Да не вопрос, — ответил я, забрав деньги, — но с Геной и Магой я таки разберусь как-нибудь на досуге.
А далее я взял Галю под локоть и мы покинули негостеприимную квартиру Сани Пермякова, видеомагната и лотерейного бизнесмена.
— Чего это он такой был? — спросила меня Галя.
— Проблемы у него, бизнес хреново идёт, — буркнул я в ответ. — Слушай, я тут деньгами разжился, давай что ли в ресторан зайдём. В гостинице местной очень приличное место по рассказам местных старожилов.
— Я не против, — улыбнулась она, — про гостиничный ресторан я только легенды и сказания слышала, а сама никогда не была там.
— Ну значит решено, — ответил я, — идём в Волну… только я Гене звякну из автомата, надо бы стрелку забить на завтра.
Гена на удивление оказался на своём рабочем месте, внимательно выслушал меня, а потом назначил встречу на завтра в восемь вечера. Только не в кабинете, а парке имени Первого мая. Седьмая скамейка от входа, который к пожарной части примыкает. Я пожал плечами и согласился, хотя место это было откровенно говоря стрёмным — весь этот парк был территорией, крышуемой гражданами кавказской национальности, и слухи про него ходили самые неприятные. Средствами защиты надо будет озаботится, подумал я.
— Ну что решил вопрос с Геной? — спросила меня Галя.
— Угу, решил — завтра встречаемся. А сегодня будем веселиться и смеяться, как дети. Ты знаешь, кстати, какие самые знаменитые постояльцы в этой гостинице останавливались?
— Не знаю, — призналась она.
— Загибай пальца — Юрий Гагарин это раз. Матьяш Ракоши это два.
— Кто такой, не знаю?
— Венгерский лидер, в 56 году его свергли революционные венгры и он сбежал в Советский Союз. Доживать свои дни определили его почему-то в наш город. А ещё Юлиус Фучик, который «репортаж с петлёй на шее» и товарищ Сталин, как это ни странно.
— И когда же Сталин тут останавливался?
— В 39 году, приезжал вручать какой-то орден области вроде бы… а с ним в тот приезд были Молотов, Микоян и Калинин.
— Здорово. Только в ресторане у них наверно мест нет, как обычно, — заметила Галя.
— Это проблема решаемая, — смело сказал я, открывая тяжёлую дубовую дверь с табличкой «Вход в ресторан».
Глава 22
Швейцару пришлось сунуть четвертак — наценка за престижность места. Столик нам определили в углу за фикусом, очень удобное место, тебя почти никто не видит, и ты мало кого видишь.
— Что будем заказывать, дорогая? — раскрыл я меню в толстенной кожаной папке и выдавленным логотипом гостиницы.
— Ты не знаю что, — ответила она, — а я бифштекс вот… написано, что фирменное блюдо. С картошкой. Ну и попить чего-то.
Да, в меню у них тут всё было олдскульно и традиционно, никаких спагетти, никаких паэлья или кнедликов. Так же, наверно, как и при товарище Сталине. Да и в целом заведение старалось придерживаться сурового имперского стиля… ну как в знаменитых сталинских высотках в столице — дубовые панели вдоль стен, огромная хрустальная люстра посреди зала, тяжелая даже на вид дубовая мебель.
— Ну и я тоже на бифштексе остановлюсь… плюс оливье и коньяк.
Белого аиста у них тут почему-то не значилось, зато был Юбилейный в 6 звёзд за астрономическую цену в стольник за пузырь. Ладно, махнул рукой я, деньги есть, гуляем… а Гале заказал полусладкое мартини.
— Женщины в Италии предпочитают именно этот напиток, его в Турине делают, — сказал я ей, но она тут же уцепилась за мои слова.
— Ты и в Турине успел побывать?
— Увы, пока нет, — соврал я, в прошлой-то жизни я там два раза был, второй, причем, в период зимней Олимпиады. — Институтского начальника в командировку посылали, он и рассказал про их обычаи.
— Какой у вас институт продвинутый, — с нотками зависти в голосе отвечала Галя, — в капстраны запросто ездите.
— Эх, Галюша, — вздохнул я, разливая по рюмкам напитки, — не в капстранах счастье. Вот когда жрать нечего будет, тогда и вспомним наше счастливое детство.
Она посмотрела на меня изучающим взглядом, но ничего не сказала, кроме тоста:
— Тогда давай выпьем за наше счастливое детство. Оно ведь у тебя такое было?