…Бац, бац, бац, бац! Рубят солдаты строевым шагом.
— И-и-и, раз! — летит над плацем бодрое юношеское разноголосие. По этой команде головы солдат, в «коробке», одновременно, в едином порыве, резко поворачиваются вправо. Солдатские подбородки задиристо тянутся вверх. Лица напряжены старанием, глаза, до упора, скошены вправо, того и гляди заклинит. На легком морозце празднично алеют красные носы и щеки, легкий пар вырывается из разгоряченных ртов…
Бац, бац, бац, бац!.. Хлещут подошвы солдатских сапог мерзлую стынь бетона.
— Ног-га в кол-лене пр-рямая-а. Носо-ок тяне-ем… Выше ножку, выше!
— Ор-рлы!!
— И-и-и, дв-ва! — Выдыхает команду первая коробка…
Летают, взлетая над коленями, пристегнутые фалдами концы солдатских шинелей.
«…Тррррр-да-та, тррррр-да-та. Трьям-трьям-трья-та-та-та-та-т-та…»
Такие вот дела!
Это репетиционное действо и на тренировке выглядит красиво, мощно и внушительно. Даже нас, барабанщиков, это впечатляет! В строю, в парадной строевой коробке, чувствуя локоть рядом идущего, возникает ощущение огромной неукротимой силы, монолитности и величия… И еще гордости! Кр-расота! Сила и мощь! Мощь и сила! Мы, музыканты, это хорошо знаем, так как сами уже свободно ходим в большой сводной оркестровой коробке. А это посложнее строевой будет. Мы ведь не автоматы в руках держим опираясь на локоть товарища, а музыкальные инструменты, это одно. И второе, у нас, и в шеренгах и колоннах расстояние гораздо шире, больше полуметра. Попробуйте-ка, идти и держать равнение, не чувствуя локоть соседа в такой большой коробке… То-то! А мы, ведь, в движении ещё и играем, и поём. В общем, получается, не фити-мити!
Мы — я, Павел Пронин, и Ара — Артур Дорошенко, стоим в центре плаца, стучим себе в барабаны, как те зайцы под новый год. Задаем нужный темп строевому шагу. Когда мы с Арой стучим вместе — мы мини ритм-группа. Когда играем по-одному (второй в это время греет руки в карманах шинели) тогда, просто изображаем метроном. Сегодня Ара тарахтит на малом, я на большом барабане. На барабанах у нас, в принципе, взаимозаменяемость. Но дирижер сказал, что Ара темп загоняет, в смысле, увлекается, постепенно убыстряет, а я держу железно, как метроном, — не сбить меня. Вот, ты, говорит майор, и бери, Пронин, большой барабан, и вперед, орлы! Потому и наяриваю сейчас большой колотушкой по большому барабану.
«…Тум-м, да! Тум-м, да! Тум-м, да! Тум-м, да!..»
Это моя сольная партия на большом барабане.
Чуть согрев руки, Ара добавляет свою дробную барабанную россыпь, и у нас получается почти красиво:
«…Тррррр, да, та. Трррр, да, та. Трьям, трьям. Трья-та-та-та, та-т, та!..»
И так с утра до вечера. С перерывом на обед, конечно. Не без того!
По периметру плаца, почти ежедневно, с перекурами, против часовой стрелки (почему, спрашиваете, не наоборот? А я знаю?), ходят в парадном строю четыре большие парадные «коробки». Командиры вырабатывают у солдат умение ходить слитно в коробке, держать равнение, одновременно выполнять команды, поворачивать… разворачиваться, и всякие такие нужные кому-то дела… А мы вот, с Арой, стучим. Все бы ничего, да вот, ноги у нас в сапогах замерзают… «мы-то стоим, однако!»
Для участников строевых репетиций-тренировок, даже отменены все обычные солдатские дневные занятия, кроме, конечно, политзанятий. В армии отмена занятий — это неслыханно и более чем удивительно… А тут, отменили! Но мы это оценили — красота! — нам это нравится. Мы считаем, во-первых, это здорово, во-вторых, это мудро. Мы же понимаем, что этим подчеркивается особая важность и необходимость обязательно выучиться ходить парадным строевым шагом, при обязательном повышении политического уровня. Сочетание воздействий на ноги и головы — мы оценили — это просто здорово, это нас вдохновляет. Особенно важны для нас политические занятия. Их жизненную необходимость, мы, солдаты, особенно остро ощущаем именно сейчас, здесь на холодном плацу.
За целый день, на ветру, да на морозце, так сапогами нашлёпаешься, так сопли наморозишь, что этим политзанятиям — для головы! — и рад, и особо остро чувствуешь в них полезную необходимость. Да!.. В классе-то тепло, светло, и мухи не кусают. Одно плохо, в сон бросает неимоверно… Причем, с первой же секунды. Казалось бы, еще вот только-только сели на скамейки, ещё тетради не раскрыли, еще замполит тему не успел прочесть… А ты уже всё — бац, башкой об стол — полный отруб. И почему это так?.. Может, со здоровьем что неладно, а? Ни кнопка под задницу, ни спички в глаза, нисколечко не помогают. Какой-то гипноз, понимаешь, от политзанятий накатывает… Транс не транс, но полный отруб — точно.
А сегодня еще и комсомольское собрание роты. Опять можно вздремнуть. Нет, сегодня, пожалуй, не получится, меня принимают в комсомол. Позавчера меня в клубе поймал комсорг роты, тоже срочник, остановил:
— Пронин, стой! Это ты у нас Пронин?
— Так точно, — привычно отвечаю, — а что? — Я знаю, что он старший сержант, что он заместитель командира второго взвода, что он комсорг роты, что на всех собраниях, политинформациях он всегда на трибуне, в президиуме, и всегда что-то очень правильное нам говорит, хотя и салага…
— Не — а что, а так точно! Понятно?
— Понятно.
— У меня к тебе важное дело, рядовой Пронин. Ты у нас, оказывается, не член комсомола, а музыкант! Да? Как это могло получиться, а?
— Не знаю. Как-то… Не успел.
— Ты брось, Пронин, мне тут Ваньку валять, не успел он, понимаешь. Ты же в армии, в оркестре служишь, в ансамбле… А это гордость нашей части! Это же наше лицо! И рота ваша… Кстати, ты был на последнем собрании?..
— Когда?
— А когда принимали повышенные социалистические обязательства, в честь дня рождения Владимир Ильича Ленина?
— А-а, ну, был!
— Ну вот, значит слышал, что мы взяли повышенные соцобязательства. И о том, что в роте все должны быть комсомольцами, тоже знаешь. Это обязательно, сам понимаешь.
— ?!
— Так что, Пронин, будем вступать в комсомол!
— Да? А что нужно-то?
— Вот, это другое дело… Значит так, Пронин, в любой ваш перерыв зайдешь к нам в комитет комсомола… Знаешь, это где?
— Угу! В штабе!
— Не угу, а так точно. Там напишешь заявление и получишь Устав. Быстренько выучишь всё… Что надо — там подчеркнуто. И об орденах обязательно. Какой-когда и за что. Понятно, да?
— Понятно.
— Только обязательно сегодня. Понял?
— Как сегодня? А почему сегодня?
— А потому что завтра мы тебя на первичке и примем, а после завтра и на общем собрании. Ясно?
— Так я же не успею выучить до завтра…
— Выучишь, выучишь. Мы поможем… Ну, всё, договорились, Пронин? Не подведёшь?
— Так там же ещё, вроде какие-то рекомендации нужны?
— Вот ёлки, точно! Чуть не забыл. Про рекомендации, Пронин, ты правильно напомнил. Тут, значит, сделаем так: одну я дам. Ты же не подведешь меня, да, Пронин?
— Угу!
— Молодец!.. Стой, Пронин, что ты заладил — угу, да угу. Давай-ка, парень, отвыкай от этой своей «гражданки». Ты же солдат, понимаешь, музыкант, к тому же! Привыкай всегда говорить — есть, так точно. И не иначе. Понял?
— Так точно.
— Другое дело. Молодец. Значит о рекомендациях… А… А другую тебе даст Володин, из вашего оркестра, я думаю, я с ним сегодня в школе переговорю, а третью даст ваш ротный старшина Явкин, как член партбюро части. Я уже о тебе с ним позавчера разговаривал. Он не против. Только ты сам к нему сегодня подойди, как будто ничего не знаешь. Поговори о том, о сём, а потом попроси у него рекомендацию, ля-ля, мол, тополя, хочу. Понял? Только чтоб всё выглядело серьезно. Усек?
Молча киваю головой.
— Добро! Все, значит, Пронин. Вопросы есть?
— А если не даст?
— Кто не даст: старшина или Володин? Старшина? Ну ты что, Пронин, перестань придумывать! Даст старшина, даст, не бери в голову, — куда он денется. Он же мне сказал… Только ты это… я говорю, попроси, будто ничего не знаешь, понял? Ну вот. Значит, договорились. Сегодня жду. Не подведи, Пронин.
— Ладно.
— Да, ещё. Зайди сегодня к фотографу, знаешь где это, да? У вас в клубе… Пусть щёлкнет на комсомольский билет. Только в парадке, Пронин. Не забудь. В каптёрке скажешь — на комсомольский билет. Получишь фуражку и китель, брюки не надо. Для фотографии, мол. А фотографу скажешь, что от меня, он всё знает. Запомнил? Ну и хорошо. Короче, чтоб завтра, Пронин, был как штык, в полной парадной форме и с фотографией. Не подведи. Усёк?
Киваю головой.
— Вот и хорошо. Бывай, Пронин…
Я волновался только на общем собрании. На первичке было просто, там были наши ребята из оркестра, из ансамбля и другие прикомандированные. Вопросов почти не было. Да и о чем спрашивать?.. Всем ясно. Весь жизненный путь в одну строчку вмещается — после школы в учебку, из учебки — в полк. Всё! Спросили только для протокола: согласен ли я с Уставом комсомола? знаю ли я все ордена на знамени комсомола? за что они?.. Да знаю я, знаю — полночи зубрил. Короче, приняли единогласно. Меня поздравили, но секретарь предупредил: «Теперь серьёзно готовься, Пронин! На общем собрании туго будет, строже!»
И правда, как посыпались вопросы! Да злые такие, требовательные: «Пусть расскажет свою автобиографию!» «А разделяет ли он политику Коммунистической партии?» «А какие соцобязательства он принял на этот год?» «А пусть назовет все братские Коммунистические партии» «А какие страны входят в блок НАТО, а какие в СЕНТО, а в СЕАТО?» «А чем они отличаются?» «А записан ли он в библиотеке?» «А из какой семьи?» Конечно, записан… конечно из рабочей семьи — так все говорят, из какой же ещё! В общем, хоть и понервничал, но все же «отстрелялся». Да и рекомендующие зачитали свои положительные характеристики. В общем, и тут тоже единогласно. Но осадок от этого остался какой-то не хороший… Даже не знаю,