– Вы, Киселёвы, всегда отличались скромностью. Это самое главное качество на партикулярной службе. И потому боевому офицеру-гвардейцу путь один. Я готов составить протекцию, доложить о тебе князю Голицыну, он боевой генерал и очень уважает тех, кто насмерть стоял на Бородинском поле. Тем более что у нас есть вакансии…
А в понедельник, 23-го, в дом Киселёвых явился губернаторский фельдъегерь с приглашением в казенный дом на беседу. Встретил его князь Голицын, как родного. В одной руке держа лорнет, обнял крепко другой.
– Наслышан, наслышан! И братьев ваших знаю, как же!
Дальше разговор шёл по-французски. Дмитрий Владимирович Голицын большую часть жизни провёл в Европе, знал несколько языков. Кроме русского. И это решило судьбу Сергея Дмитриевича.
– Вы ведь, сударь мой, из литературной среды? И с Пушкиным дружите, не так ли? С родителями вашими Николай Михайлович Карамзин, покойный ныне, в дружбе состоял, всё правильно?
Пришлось подтвердить. И тогда князь откровенно рассказал, что ему срочно нужен помощник: тексты всех выступлений приходится писать самому и по-французски, а кто переведёт на хороший русский язык? Но это не главное, конечно. Заместитель должен стать правой рукой. Москва до сих пор не отошла от наполеоновского пожара, много строится капитальных сооружений, планируется железная дорога, такая же, как от Северной столицы до Царского Села.
– Дел много, сударь мой! Берётесь?
В конце недели чиновникам был представлен новый вице-губернатор – Сергей Дмитриевич Киселёв. А на следующий день пришло страшное известие о смерти Пушкина. Все в семье были потрясены. Лиза напросилась ехать с мужем – заказывать молебен в Елохове. Катя рыдала в своих комнатах и не желала открывать. Вот так он начался, этот год…
А дел, действительно, было много. Готовилось место под будущий Храм Христа Спасителя – надо было перенести в другое место Алексеевский женский монастырь и церковь Всех Святых. Строились новые мосты через Москва-реку и Яузу. Открывались лечебницы для всех страждущих и учебные заведения для мещан. Расширялась Московская биржа. Торговые ряды и ярмарки стали еженедельными. Набережные оделись в гранит, а на бульварах по весне были высажены тысячи деревьев.
Сергей Дмитриевич мотался по городу, контролировал все стройки, ругался с подрядчиками, писал для князя такие тексты, что публика ахала от проникновенных и доходчивых слов. Всё кипело в руках нового вице-губернатора. Приезжал он домой ближе к полночи, уезжал засветло.
Канцелярия Сергея Дмитриевича была открыта для ходоков. Подражая государю, он всех, кто являлся к нему на приём, называл на «ты», письменно же величал на «вы» независимо от звания просителя, пусть хоть мещанин или даже крестьянин. Год пролетел незаметно. Со всеми долгами Киселёвы рассчитались. А в начале следующей весны генерал-губернатор предложил Сергею Дмитриевичу возглавить Московскую казённую палату.
Не было, наверное, ни одной сферы городской жизни, которой не касалась бы казённая палата в ХIХ веке. Это рекрутские дела и перепись населения, таможня и сбор пошлин, торговля солью и винный откуп, мосты, перевозы и казенные постройки, земли и леса… За всё палата отвечает, а сама ответственна только перед верховной властью, она «не принимает законов и указов и ни к кому иному не подает и не присылает рапортов и доношений».
Тогда особо сложно было в Москве с питейными заведениями. Это ж традиционно в России: как война закончится, так надо годами за викторию чокаться. Специальный чиновник казённой палаты ходил по шинкам, проверял, не нарушает ли кто порядок, не покушается ли на государственную монополию, не разбавляет ли водку. Да не просто ходил, а сидел, наблюдал исподтишка. Звался такой служащий – сиделец.
Таковой и явился к новому председателю палаты с прошением: «Одному человеку при нынешней обширности столицы и по множеству находящихся в ней питейных домов смотрением управиться никак невозможно». И коллегиально решено было учредить дополнительно двадцать сидельцев-смотрителей для проверки питейных домов. А через газеты городские официально объявлялось: «Всякое упущение или неточное исполнение повеленнаго Казённой палатой остаётся на ответе провинившегося».
У палаты было даже право выселять из Москвы неугодных.
Экстремистские взгляды одного молодого человека знатной фамилии были замечены тайной полицией. Но не было доказательств, на основании которых можно было бы его выслать из столицы. Известно лишь, что он имел связь с замужней дамой, также из высших кругов. Кроме свиданий, между ними была и постоянная переписка. Благодаря подкупленной прислуге письма вскоре оказались в руках тайной полиции. В одном из них болтливый любовник объявлял, что, жертвуя собой, решил убить государя. Разумеется, переписка немедленно легла на стол императору. Николай I сказал графу Бенкендорфу: «Возврати этому молодцу его письма, скажи, что я их читал, да вразуми его моим именем, что, имея любовную связь с порядочной женщиной, надо беречь её честь и не разбрасывать свои письма где попало». Молодого человека высылать не пришлось, он всё понял…
Словом, дел оказалось больше, чем достаточно.
У Киселёвых родилось уже четверо детей – два мальчика и две девочки. Бывшая статс-дама Прасковья Петровна часто приезжала проведать обожаемых внучат. После смерти мужа ей было одиноко, а в этом тёплом доме её искренне любили и всегда ждали. Елизавета заменила ей уехавших дочерей, а внуков ни у старшего сына, ни у младшего не намечалось – вот она и зачастила к среднему.
Дети и внуки Сергея Дмитриевича
Всего у Сергея Дмитриевича и Елизаветы Николаевны было три сына и три дочери. Сыновья могли стать прекрасными продолжателями всего рода Киселёвых. Но что-то пошло не так.
Старший, Павел, родился через год после свадьбы родителей. Если учесть, что это был первый внук, можно представить, сколько радости было в семье. Особенно у бабушки, Прасковьи Петровны. Когда её не стало, Павлуше было десять лет, брату Николаю – девять, все три сестры – ещё моложе, а самый младший, Алёшенька, только-только родился. Бабушке сообщили об этом, она успела сказать: «Хорошо, что трое…» Это были её последние слова.
Бывшая княжна так переживала и так хотела, чтобы продолжателей рода было как можно больше, потому что за два года до её смерти старший сын Павел Дмитриевич Киселёв был удостоен графского титула. С правом передачи герба старшему наследнику в роду. Но поскольку детей ни у графа, ни у младшего Киселёва не было, на титул могли претендовать только сыновья среднего, Сергея Дмитриевича.
Вопрос был довольно щепетильный. Ей ли, бывшей статс-даме, не знать! Она до замужества была княжной как дочь князя. Но замуж вышла хоть и за родовитого дворянина, но муж не носил эпитета «ваша светлость» (не говоря уж про «сиятельство»), даже когда стал действительным статским советником. И «княжна» у Прасковьи Петровны осталась только в памяти, отпал титул со свадебной фатой.
А тут старший сын стал графом – высокая честь! Графских родов в России всего три с половиной сотни. Никак нельзя терять титул. Они и не потеряют: Павел Дмитриевич переживёт всех своих братьев и умрёт в Париже в 84 года. А графский титул достанется старшему племяннику. В апреле 1873-го Павлу Сергеевичу было дозволено принять графский титул и герб его дяди. Новоиспечённому графу было сорок два года, и он был женат. Только вот детей у них не было. Выморочный род оказался.
Была ещё надежда, что графский титул отойдёт младшим братьям (все три сестры к тому времени уже вышли замуж и сменили фамилию). Но средний брат Николай скоропостижно скончался в 41 год. А когда граф Павел Сергеевич умер в 1906 году, про младшего, Алексея, которому к тому времени исполнилось 65, никто как-то и не вспомнил. Не до того было царской России, только что пережившей революцию.
Алексей Сергеевич Киселёв женится на Марии Владимировне Бегичевой, дочери бывшего директора московских императорских театров В. П. Бегичева и внучке известного книгоиздателя Н. И. Новикова. Своего единственного сына они назовут Сергеем. Он явится родоначальником известной в новой России семьи театральных актёров, в том числе станет дедушкой знаменитой Ляли Чёрной и её родственников, снимавшихся в кино и игравших в цыганском театре «Ромэн». Она была замужем за трижды лауреатом Сталинских премий актёром Николаем Хмелёвым, которому вождь выделит на Тверской двухуровневую 5-комнатную квартиру. Когда мужа дома не было, Ляля Чёрная приводила туда своих соплеменников, которые пели цыганские песни у костра, разведя его прямо посреди зала.
Память о графе Павле Сергеевиче Киселёве сохранилась как о большом любителе истории и собирателе редкостей.
В его библиотеке находилось множество автографов знаменитых людей. А его брат Николай был одним из редакторов-издателей журнала «Русский архив», где часто публиковались документы из огромной коллекции Павла Сергеевича.
Часть IIIНиколай Дмитриевич КиселёвМладший брат
Николай Киселёв и его старший брат
Николай, младший из трёх братьев Киселёвых, родился в Москве 24 апреля 1802 года. Начальное образование получил, как водится, домашнее. А потом старший брат Павел, без пяти минут генерал, вознамерился пристроить Николая в только что появившийся Ришельевский лицей. Это учебное заведение было открыто в Одессе, сам герцог де Ришелье пожертвовал гигантскую сумму на него. Ришельевский лицей стал вторым после Царскосельского, не каждому удавалось сюда попасть.
В первый же год существования приехал туда поэт Константин Батюшков, все помещения обошёл и написал директору Публичной библиотеки в Петербурге А. Н. Оленину, чей племянник учился здесь: «Лицей – в цветущем состоянии». А потом громогласно заявил: «Лицей есть лучшее украшение Одессы». Побывавший здесь чуть позже Александр Пушкин воскликнул:
– Как это мне напоминает мой лицей!