м заняться? Ничем. Его там ждет женщина. Не знает, что ждет, но ведь ждет. Или знает, но не ждет, ей все равно, и этот урок обернется для него окончательным концом. И вот тут позвольте мне, как это… Вмешаться в разговор: а что же я? Возможно, в этой авантюре есть что-то и для меня? Я в этом заинтересован. У меня в голове живет воображаемая подруга, и мне нужно сделать ее реальной. Она ходит по улицам Нью-Йорка, одинокая, как и я; секундочку, что я вижу? Неужели она повернулась и идет ко мне?.. Держи карман шире! Эта красивая девушка, воздушный шар моей мечты, она там, но в любой момент может лопнуть из-за того, как он себя ведет.
Такое впечатление, что после той стычки на озере Капоте у него что-то сдвинулось в мозгах. Если до этого его сознание было хотя бы отчасти ясным, теперь оно полностью затуманилось. “Нью-Йорк” превратился для него в умозрительную концепцию. “Конечно-конечно, – бормочет он, когда я спрашиваю его об этом, – мы будем там. Это как долины, – заявляет он, – это состояние сознания”. В последнее время все, что ему на самом деле нужно, – номер в мотеле и телевизор, для него это реальный мир, а этот, с агрессивно настроенными белыми женщинами, он хочет выключить; мне порой кажется, что так и будет всегда, мы так и будем всегда брести куда-то, присматриваться, но так никуда и не попадем, что это Одиссея без Итаки, без Пенелопы, а я сам – Телемак, вынужденный скитаться с ним без всякого представления о пункте назначения или доме, вдали от, вынужден снова повторить, девушек.
Я новичок в этом мире. Пока что я пытаюсь понять, как он работает, как работает его мир, единственный доступный для меня. Мироустройство по Кишоту. Я пытаюсь понять, что считается нормальным, но мир вокруг меня все время исчезает. В телевизоре, а я (у меня нет выбора) много смотрю телевизор, почти каждый уверен, что знает, что нормально, но мнения не совпадают. Я использую пульт, чтобы найти ответ.
Я спрашиваю его:
– Вот так нормально? Диван в гостиной, сзади лестница на второй этаж, сбоку кресло, в кресле папа, и мама на кухне, и дети-подростки, которые постоянно бегают в кухню и обратно, и хотят сэндвичей, и ссорятся между собой, и каждые полчаса, минус время на рекламу, коллективные объятия?
– Да, – отвечает он, – так выглядит нормальная жизнь нормальных людей.
– Хорошо, – говорю я ему, – а так нормально? Диван в гостиной, сзади лестница на второй этаж, сбоку кресло и несостоявшееся грандиозное возвращение громкой женщины, убитое записью в твиттере, содержащее сравнение “Планеты обезьян” и Братьев-мусульман?
– Тоже нормально, но менее нормально, – отвечает он.
Щелчок пульта. Спортивный канал. Здесь нормально девять подач, четыре забитых мяча, три страйка, кто-то побеждает, кто-то проигрывает, ничьей не существует. Щелчок. Здесь нормальны ненастоящие люди, чаще богатые ненастоящие люди, они занимаются сексом с рэперами и баскетболистами, и считают свои ненастоящие семьи настоящими торговыми марками мирового масштаба вроде “Пепси”, “Драно” или “Форда”. Щелчок. Новые каналы. Здесь нормально оружие и обычная Америка, которая вновь мечтает стать великой. Для тебя нормально одно, если у тебя неправильный цвет кожи, и другое, если ты образован, и третье, если ты считаешь образование промывкой мозгов; есть Америка, которая верит в вакцинацию детей, есть другая Америка, которая считает это разводкой; все, во что верят одни нормальные люди, – ложь для других нормальных людей, и всех их можно увидеть по телевизору в зависимости от того, какой канал ты смотришь, так что да, тут все сложно. Я искренне хочу разобраться, какая из этих Америк настоящая. Щелк-щелк-щелк. Человек с голым торсом стреляет в человека с мешком на голове. Толстый человек в красной шляпе кричит с трибуны толстым мужчинам и женщинам в красных шляпах о победе: “Мы необразованные и перекормленные. Мы гордимся хрен знает чем. Попадаем в реанимацию и просим бабулю притащить нам туда сигареты и пушку. Нам не нужны никакие долбаные инопланетяне, потому что мы тупые и ты можешь отсосать у нас! Мы – Бивис и Батхед на стероидах! Мы пьем гербициды банками! Наш президент выглядит как рождественский окорок, а говорит как Чаки. Это Америка, сукаГ Щелк! “Мигранты ежедневно насилуют наших женщин. Нам нужно отправить вооруженные силы в космос, чтобы противостоять космическому ИГИЛ". Щелк! Нормально – когда все с ног на голову. Наши бывшие друзья оказались врагами, а давние враги стали нашими товарищами. Щелк-щелк! Мужчины любят мужчин, женщины – женщин. Красивый закат в фиолетовых горах. Мужчина рядом с картиной, где он вместе с Христом изображен на кресте, она висит у него в гостиной. Мертвые школьники. Истребители времен Второй мировой. Красота. Ложь. Щелк-щелк-щелк!
– Нормальное не кажется мне нормальным, – делюсь я с ним.
– Это нормально, – слышу я в ответ.
Вот что я имею вместо наставлений отеческой мудрости.
Тем временем все распадается на части, как вещи, так и люди. Распадаются страны и населяющие их народы. Миллиард каналов, и ничего, что их объединяет. Здесь ширпотреб, а там великие достижения человечества, они сосуществуют, находятся на одном и том же уровне реальности и выглядят одинаково авторитетно. Как сможет молодой человек отделить одно от другого? Как различать? Каждое шоу на каждом канале сообщает тебе, что “основано на реальных событиях”. Но это тоже не может &ьггъ реально. Это неправда. Правды, с которой соглашались бы все, больше не существует. Здесь-то и начинается головная боль. Бух! Вот и она.
Ой-ой-ой.
Супервремечко для появления на свет.
Что-то идет не так, это даже я вам скажу. Произошло что-то ужасное, и не только с ним, но и с миром по другую сторону двери в наш номер. Какая-то ошибка во времени и пространстве. Наш номер не меняется, куда бы мы ни приехали, какое название мотеля ни горело бы на вывеске. Внутри номеров все более-менее одно и то же. Две кровати, телевизор, телефон доставки пиццы, занавески в цветочек. Пластиковые стаканчики в пластиковых чехлах в ванной. Маленький пустой холодильник. Ночники на тумбочках, один (с его стороны) работает, другой (с моей) – нет. Тонкие, как бумага, стены, так что есть чем развлечься, если не хочешь смотреть телевизор. (Но мы хотим, хотим всегда.) Столько крика. В мотелях люди пьют из спрятанных в коричневые бумажные пакеты бутылок, а потом орут дурниной, выкрикивают в ночь свою одинокую тоску, а также орут друг на друга (кроме одиноких путешественников), орут по телефону, орут на сотрудников гостиницы. (Последних немного, их позиция равнодушно-плечепожимательная, очень редко грозная и всем-быстро-глотки-затыкательная, чаще всего это эдакие Тони Перкинсы. Тони Перкинсы с черной кожей, с белой кожей, южноазиатского происхождения, латиноамериканского происхождения, с загадочными улыбочками психов. Лично я бы их побаивался. То есть побаиваюсь. И говорю тихо.) Здесь меньше секса, чем вы можете подумать. Конечно, он есть, в основном это перепих, в основном за деньги, наверное, не за большие. Я говорю “наверное”, поскольку секс до сих пор остается за пределами моего личного жизненного опыта. Будь у меня кредитная карта, я бы попытался это выяснить. Но он так и не удосужился обеспечить меня столь необходимым кусочком пластика. А потому я – какая трагедия, как я бешусь от этого – все еще остаюсь девственником.
Чего с избытком, так это храпа. Музыка американских носов способна внушать восторг. Стрекот винтовки, стук дятла, рев льва с заставки “Метро Голден Майер”, соло на ударных, собачий лай, собачий вой, свист, шепот автомобильного двигателя, стук мотора гоночного болида, храп-икота, храп-СОС (три коротких, три долгих и снова три коротких), грохот океанских волн, рев приближающегося торнадо, еле слышный сонный чих, двухголосье вздохов теннисисток, почти неслышные вдохи и выдохи, храп как на свежем воздухе, потрясающий аритмичный храп с непредсказуемыми рандомными интервалами, храп-мотоцикл, храп-газонокосилка, храп-отбойный молоток, храп-сковородка для фритюра, храп-костер, храп-стрельбище, храп-зона военных действий, утренний крик петуха, соловьиная трель, фейерверк, тоннель в часы пик, автомобильная пробка, Альбан Берг, Шёнберг, Веберн, Филип Гласс, Стивен Райх, электроцепь с обратной связью, помехи от ненастроенного радиоприемника, гремучая змея, предсмертный хрип, кастаньеты, стиральная доска, мурлыканье. Они и другие – мои еженощные друзья. К великому счастью, мне дарован крепкий ночной сон. Закрываю глаза и сразу в отключке. Снов я не помню. Думаю, я пока лишен возможности видеть сны. Подозреваю, что лишен и воображения. Похоже, я похож на этот, визуальный редактор WYSIWYG.
Еще больше я нервничаю из-за того, что мир по ту сторону двери в номер совершенно перестал быть понятным. Я говорю это и хочу быть понятым, хотя вы можете подумать, что мой папаша К. здесь не единственный, кто спятил. Короче, вот я про что: каждое утро, когда я просыпаюсь и открываю дверь номера, я точно не знаю, какой за ней окажется город, какой день недели и какой месяц. Я даже не знаю точно, в каком мы штате, хотя этот вопрос волнует меня чрезвычайно. Как будто мы стоим на месте, а мир проезжает мимо. Или весь мир – огромный телевизор, и я не понимаю, у кого пульт от него. Тогда, возможно, Бог существует? Что, кроме нас, здесь есть кто-то третий? Бог, который, собственно говоря, имеет меня и остальных и на правах арбитра постоянно меняет правила? Я думал, существуют правила изменения правил. Я думал, что даже если я схаваю идею, что кто-то – косая черта – что-то сотворило нас всех, то это значит, что этот кто-то – косая черта – что-то, осуществляя акт творения, был ограничен законами творения, иначе как бы этот он – косая черта – оно нас сотворило? Или он – косая черта – оно может в любой момент просто взять, пожать плечами и сказать: “Отменить гравитацию!”, и – пока-пока! – мы все утечем в космос? И если эта сущность – давайте называть ее Богом, почему бы и нет, так сказать, по традиции – может менять правила просто потому, что у него такое настроение, давайте разберемся, какое именно правило было изменено в нашем случае. Есть правило, гласящее, что места занимают постоянную физическую позицию по отношению к другим местам, и чтобы попасть из одного места в другое, всегда проходишь одно и то же расстояние, на этом точка, и во веки веков. Ты думаешь, что, ко всем чертям, это совершенно неизменное правило, иначе что было бы со всеми дорогами, поездами и самолетами? Каково бы было, если бы вы, к примеру, решили поселиться на максимально возможном расстоянии от своей тещи, и вдруг – бум! – вы просыпаетесь, открываете дверь, а она стоит на пороге с тортиком, поскольку ее дом теперь ровно напротив вашего. Как мы вообще начнем понимать, где какой город, если мотели свободно путешествуют во времени и пространстве и замещают друг друга? Что будет с переписью населения и избирательными участками? Коллапс сразу всех систем, верно? Это то, чего Ты хочешь? Ты похож на рабочего с кувалдой из старого анекдота про сантехника, который разнес к чертям все общественные туалеты и вокзальные умывальные и повесил слоган, как там его, если бачок не чинится, его уничтожают. Господи Исусе! Гребаный конец света происходит аккурат за дверью в мой номер.