Доктор Смайл говорил что-то. Из глубины своих размышлений Кишот расслышал:
– В каждом конверте также на всякий случай есть наркан. И назальный спрей, и раствор для инъекций.
Наркан – это налоксон, препарат, которым лечат передозировку опиоидами. Самый быстрый эффект дают автоматические инъекции, они срабатывают уже через две минуты и действуют полчаса-час, так что в случае серьезной передозировки препарат приходится вводить несколько раз. Наркан, решил Кишот, это его моральная индульгенция, он позволит Кишоту сделать то, о чем его просят, это щит, который защитит его Возлюбленную, и она не сможет нанести себе вреда.
– Наркан – это хорошо, – сказал Кишот.
Он по-прежнему был где-то далеко в своих мыслях. Доктор Смайл рассвирепел.
– Да что с тобой происходит? – взорвался он. – Похоже, ты не подходишь для этой простой работы. Видимо, ты окончательно слетел с катушек и сделался старым болваном. Видимо, тебе нельзя доверять, и мне придется искать кого-то другого.
Вам когда-нибудь доводилось смотреть сцены взрыва в обратной перемотке? Когда шу-у-ух — и воронка раскручивается в обратную сторону, а части вновь становятся целым? Слова доктора Смайла оказали на Кишота похожее действие. Он тут же включился и собрался, не позволяя себе упустить эту возможность. Он сделает то, о чем просит его Возлюбленная, и que sera sera. Как будет, так и будет. Кишот приосанился и уверенно, с напором произнес:
– Я тот, кто тебе нужен.
Сама судьба заставляет его преступить границы морали, и он вынужден, не без внутренних страданий, преступить их. Ланселот тоже нарушил законы морали ради любви Гвиневры. Он не Галахад, но вполне может стать Ланселотом и унести свою Возлюбленную, как он некогда себе поклялся, в Радостный Гард.
– Что ж, отлично, – обрадовался доктор Смайл, очевидно куда-то заторопившись. Он вытащил из кармана пальто листок бумаги и протянул его Кишоту.
– Здесь все, что тебе нужно. Контактная информация: что, где, когда. Сколько денег ты должен получить. Банковская ячейка у тебя есть. Ключ тоже есть. Будешь складывать в нее деньги. Я буду на связи.
Его мобильный завибрировал.
– Моя достойная супруга, – пояснил он. Теперь он думал о своем. – Мне пора бежать. Я должен бежать в буквальном смысле. Такой человек, как я. Это унизительно. У меня есть адвокаты. Мы будем противостоять этому. Я еще вернусь. Прямо как Зорро, да? Я вернусь!
Пуф! Доктор Смайл исчез. Кишот в полном одиночестве стоял посреди парка с докторским саквояжем в руках, перед глазами у него плясали мушки и черные пятна, а в голове звучали вопросы, ответов на которые он не знал. Что подумает обо мне мой сын, когда узнает, на что я согласился, – мой единственный сын, который так недавно был рядом? – спрашивал он себя и сам отвечал: Санчо может воспринять это с пуританским неодобрением, как часто делают молодые.
По пути к выходу из парка Кишот задержался возле памятника Андерсену и какое-то время взирал на великого сказочника, прямо как вторая утка. Конец его путешествия был близок, так что вполне естественно, что странник мысленно возвращался к его началу.
– Старый глупец смотрел на портрет прекрасной принцессы, – сообщил Кишот Гансу Христиану Андерсену, – и начал воображать, будто однажды займет место рядом с ней на троне.
– Неплохое начало, – одобрил Ганс Христиан Андерсен. – Но как ты собираешься продолжить?
– Как я собираюсь продолжить?
– У тебя есть, к примеру, волшебное зелье, которое заставит ее полюбить тебя?
Кишот подумал о содержимом докторского саквояжа.
– У меня есть нечто вроде зелья, и я думаю, что она это любит, но заставит ли оно ее полюбить меня?
– Все в твоих руках, – заверил Андерсен. – Ты ведь знаешь, что тебе может в том помочь?
– Я знаю, что люблю ее, – ответил Кишот. – Я знаю, что нахожусь в шестой долине и что цель существования всего сущего – наше с ней единение.
– Но что ты готов сделать? – поинтересовался великий писатель.
– Что угодно, – заявил Кишот.
– А если она отвергнет тебя, тогда как?
– Буду добиваться ее расположения вновь и вновь, пока не преуспею.
– А если она будет возражать?
– Сделаю так, чтобы не возражала.
– А если она не любит тебя, что тогда?
– Но она должна. Мы должны любить друг друга абсолютно и всепоглощающе, тогда мир, достигнув своей цели, придет к своему концу.
– А если конца света не случится, что тогда?
– Он должен случиться.
– Вопрос в том, уверен ли ты, что поступаешь с ней правильно? Хочешь ли ты ей добра? Или твое желание столь велико, что не дает тебе думать о том, что хорошо и правильно?
– Я уже не уверен, что сам хорош, – признался Кишот. – В моей сумке лежат очень плохие вещи, это зелье, которое она хочет и которое может помочь ей полюбить меня, но это очень опасное зелье. Я должен брать у нее деньги, идти в банковскую ячейку, открывать ее своим ключом и складывать туда деньги. Я не уверен, что хоть что-то из того, что я должен делать, хорошо. Я могу навредить ей.
– А что в ячейке? Ты говорил про ячейку и ключ от ячейки. Когда ты откроешь ячейку, что ты в ней увидишь?
– В ячейке лежит пистолет.
– Пистолет? В ячейке?
– Он заперт там. А у меня есть ключ.
– Но почему он там?
– На всякий случай.
– Ты заберешь пистолет из ячейки?
– Мне нужна ячейка, чтобы складывать деньги. У меня не такая большая ячейка.
– Так ты заберешь пистолет?
– Чтобы освободить место. Иначе некуда будет складывать деньги.
– Значит, у тебя будет пистолет, и если она не полюбит тебя, что тогда? И если конца света не случится, что будет?
– Что тогда? Что будет? Это вы расскажите мне, как все закончится.
– Это не моя сказка, и бронзовые памятники не могут ничего рассказать. Но спроси себя вот о чем: являешься ли ты – ты, Кишот, прошедший такой длинный путь! – являешься ли ты до сих пор ангелом любви?
– Я хочу им быть, – вскричал Кишот. – Я очень хочу быть ангелом нашей любви!
– Либо, – продолжил Ганс Христиан Андерсен, – с опасным зельем в сумке и пистолетом в ячейке, пистолетом, который ты заберешь, чтобы складывать деньги…
– Что вы хотите сказать?
– Быть может, теперь ты ангел смерти?
– Я не знаю.
– Твой пистолет заряжен?
– Да, – подтвердил Кишот. – У меня заряженный пистолет.
– Тогда я снова задаю тебе этот вопрос.
– Какой вопрос?
– Ты ангел смерти?
Тем вечером, когда Кишот, исполненный внутренних сомнений, с ее телефонным номером в руке сидел в номере мотеля, она была на экране и держала удар; своим вступительным монологом к программе под названием “Американские заблуждения – террор нашего времени” она настроила против себя и своей команды сценаристов-юмористов всю современную действительность – противников вакцинации, сторонников теории глобального потепления, параноиков, уфологов, президента, религиозных лидеров, этно-нацио-маргиналистов, плоскоземельцев, скептически настроенную ко всему молодежь, жадное до денег старшее поколение, бродяг дхармы, отрицающих Холокост, любителей курить травку, собачников (ей была противна сама идея одомашнивания животных) и канал Fox.
– Истина, – взывала она к публике, – все еще существует, она все еще жива, но еле дышит, погребенная под залежами этого взрывоопасного дерьма. Считайте нас отрядом спасателей. Мы не дадим ей умереть. Мы должны, иначе террор заблуждений победит.
Неужели я тоже нахожусь во власти заблуждений? – спрашивал себя Кишот. – Неужели все, во что я верю, – ложь?
Программу, похоже, записали сегодня чуть раньше, хотя она якобы шла в прямом эфире. Скорее всего, мисс Салма Р. сейчас отдыхает дома. Кишот набрал номер. Услышав ее голос, он запаниковал и со словами “Ошибся номером” повесил трубку.
Из всех просмотренных по телевизору фильмов о “первом контакте”, первой встрече землян с представителями инопланетной цивилизации, Кишот запомнил только два – известный фильм, развязка которого происходила на Башне дьявола в Вайоминге – чудесное совпадение, в том самом месте, где появился на свет его сын Санчо! – и гораздо менее известный черно-белый фильм шестидесятых годов “Фотографии не врут”, один из эпизодов фантастического цикла “Вне этого мира”, на который Кишот случайно наткнулся на одном из ретроканалов, возможно, Sci-Fi, который тогда еще не стал Syfy. На землю поступает сигнал с корабля пришельцев. Они выглядят совсем как мы, мы способны понимать их язык, и они готовы приземлиться на нашей планете. Инопланетяне не могут понять, почему атмосфера на Земле такая вязкая, прямо как клей, а потом сообщают, что тонут. Однако на поле, где, согласно присланным координатам, они приземлились, нет ни озера, ни речки, только маленькая лужица грязи. Слишком поздно кто-то из встречающей их на Земле команды понимает, в чем дело. Пришельцы такие крошечные, что их можно разглядеть только под микроскопом. И они тонут в лужице, оставшейся после дождя.
Это про меня, думал Кишот. Мне следует произвести “первый контакт”, но я настолько зауряден рядом с ее огромной значимостью, муравьишка рядом с величайшей из королев, что могу утонуть в ее единственной слезинке.
Он позвонил снова. Включилась голосовая почта: “Дорогуша, я сегодня страшно перенапряглась и пью свой особый сок, из-за которого не могу вспомнить, кто ты. Назови свое полное имя и расскажи, как мы познакомились. Целую”. Кишот понял, что сейчас она не снимает новых программ и сегодняшний выпуск о терроре заблуждений был записан когда-то давно. Он не стал оставлять сообщений. На следующий день он снова позвонил, и мисс Салма Р. сняла трубку.
– Кто? – не поняла она, когда Кишот зачитал с переданного ему доктором Смайлом листочка кодовое слово. – Говорите с Андерсоном.
“Первый контакт”, подумал Кишот. Ее уста произнесли единственное слово, предназначавшееся для его ушей. Его переполняло счастье, разом смывшее все сомнения и тревоги.