Социальные выгоды от индивидуально ошибочных субъективных вероятностей могут быть велики, даже когда индивид дорого расплачивается за ошибку. Скорее всего, у нас было бы мало писателей, актеров или ученых, если бы все потенциальные претенденты на эти профессии действовали на основе нормативно оправданной вероятности успеха. У нас также было бы меньше новых продуктов, новых медицинских процедур, новых политических движений или новых научных теорий[392].
Похожий аргумент имеет базовое значение в теории капиталиста-предпринимателя Шумпетера. По его мнению, капиталистическая система работает весьма хорошо, потому что вызывает нереалистичные ожидания успеха и тем самым извлекает намного больше энергии, чем было бы получено при более трезвом взгляде[393]. В отличие от Нисбетта и Росса, однако, Шумпетер не утверждает, что эта переоценка, благотворная для общества, вызывается чисто когнитивной предвзятостью. А судя по тому, что он говорит в другой работе о психологии предпринимателя, скорее всего, он считает, что предпринимателем движет принятие желаемого за действительное, а не изъян в мышлении[394].
В дополнение к иллюзиям, которые полезны в индивидуальном или социальном плане, Нисбетт и Росс также обсуждают представление о том, что некоторые иллюзии могут благоприятствовать обнаружению истины, либо корректируя другие иллюзии, либо замещая правильное умозаключение. Судя по всему, многие люди испытывают большие трудности с пониманием и применением регрессии к среднему значению: например, им трудно понять, что крайние ценности наблюдателя, скорее всего, окажутся атипичными. Подобный когнитивный изъян может привести к таким вредным практическим выводам, как убежденность в том, что при обучении наказание эффективнее награды, потому что в среднем за хорошим исполнением (даже если за него награждать) последует не столь хорошее, тогда как за плохим (даже когда за него не наказывают) последует не столь плохое[395]. Нисбетт и Росс указывают на целых три механизма, которые путем компенсации или замещения позволяют нам делать правильные предсказания:
1) Разбавляя информацию, ведущую к неверному предсказанию, дополнительной иррелевантной информацией, индивиды получают возможность улучшить свои результат[396].
2) Иррациональное «заблуждение игрока» при взаимодействии со столь же иррациональной «фундаментальной ошибкой атрибуции» может дать чистый результат рационально обоснованной регрессии[397].
3) Как и в других случаях, каузальная интерпретация того, что представляет собой только эффект выборки, может привести к правильному результату, например, когда бейсбольный тренер утверждает, что блестящий игрок первого года будет избалован всем тем вниманием, которое получает, и не оправдает надежд в следующем сезоне[398].
Если теперь перейти от иллюзии к искажению, может ли принятие желаемого за действительное быть благотворным в индивидуальном и социальном планах? Аргументы, приведенные Хиршманом и Шумпетером, вполне можно истолковать так, будто бы они дают положительный ответ на этот вопрос. Хиршман приводит поразительную цитату из Колаковского, которая очень хорошо иллюстрирует основную идею:
Простейшие улучшения в социальных условиях требуют такого огромного усилия со стороны общества, что полное осознание этой диспропорции будет совершенно обескураживающим и сделает общественный процесс невозможным. Чтобы был хоть сколько-нибудь заметный результат, усилия должны быть гигантскими <…> Неудивительно, что столь страшная диспропорция так слабо отражается в человеческом сознании с учетом того, что общество должно генерировать энергию, требующуюся для изменений в общественных и человеческих отношениях. С этой целью будущие итоги обращаются в миф, чтобы приобрести масштабы, несколько более соответствующие непосредственно ощущаемым усилиям <…> [Миф действует подобно] фатаморгане, которая вызывает у членов каравана видения прекрасных земель, тем самым заставляя их прилагать больше усилий, чтобы наконец, несмотря на все страдания, добраться до следующего крошечного колодца. Если бы эти соблазнительные миражи не появились, измученный караван, лишенный надежды, наверняка бы погиб во время песчаной бури[399].
А в другом месте Колаковский утверждает, будто бы Ленин фактически был обязан успехом ряду «счастливых ошибок», которые он допустил, оценивая и переоценивая силы революционного движения: «Его ошибки позволили ему в полной мере воспользоваться революционными возможностями и стали причиной его успеха»[400]. В схожем контексте я цитировал Левенсона насчет того, что Во-йен и его последователи были обскурантистами, поскольку не осознавали насущной потребности Китая в некоторой рационализации, которая позволила бы китайцам психологически иметь дело с неизбежной модернизацией. Речь идет о случаях, в которых преувеличенно оптимистическая оценка шансов на успех необходима для того, чтобы действовать. В других случаях переоценка опасностей может быть необходима для того, чтобы предотвратить действия[401]. Гордон Уинстон предложил «защитный самообман» как способ лечения зависимости: если индивид сумеет убедить себя – или заплатить другим за то, чтобы они его убедили, – что опасности зависимости более велики, чем на деле, он сможет в итоге соскочить с крючка[402]. Я, однако, нахожу подобный способ несколько неубедительным с психологической точки зрения. Принятие желаемого за действительное (при допущении, что Уинстон именно это имеет в виду под самообманом) едва ли может действовать в долгосрочных интересах[403]. Убедительнее звучит предположение о том, что индивид может обдуманно заплатить другим, чтобы вызвать у себя (например, при помощи гипноза) ошибочную, но все же полезную веру в смертельную опасность зависимости, поскольку основной чертой обдумывания является то, что оно способно учитывать долгосрочные последствия.
Идея полезных ошибок, счастливых заблуждений и благоприятных предвзятостей привлекает определенного рода мыслителей – тех, кого увлекают контринтуитивные, парадоксальные и перверсивные механизмы работы человеческого ума и общества. Как я знаю по личному опыту, подобное увлечение может превратиться в навязчивость, когда за аксиому принимается то, что намеренные усилия никогда не принесут успеха и что цель может быть достигнута только по случайности, как побочный продукт или благодаря счастливым ошибкам. А отсюда лишь один шаг до имплицитной или эксплицитной веры в то, что такие извращенные механизмы достижения цели могут быть объяснены через их тенденцию вызывать подобные удачные исходы. Я хочу, чтобы читатель изучил длинные цитаты из Хиршмана и Колаковского, приведенные выше, и посмотрел, не предлагают ли они некоторую объяснительную связь. И снова мы сталкиваемся с всепроникающими поисками смысла, о которых говорилось в разделе II.10. Теперь я хочу рассмотреть этот вопрос несколько более систематично, взглянув на ряд механизмов, при помощи которых предвзятость могла бы объясняться благоприятными последствиями для полезности или истины.
Позвольте мне начать с вопроса об истине. Нисбетт и Росс, цитируя среди прочих Элвина Голдмана, предполагают, что неисправные когнитивные механизмы можно рационализировать в качестве части оптимального пакетного решения[404]. Поскольку для убеждений и систем убеждений важна стабильность, а временные ограничения мешают тщательному изучению фактов, предвзятости могут показаться вполне рациональными, если оценивать их с точки зрения эпистемических целей более высокого порядка. Говоря языком раздела II.10, этот аргумент был бы ближе к варианту теодицеи, разработанному Мальбраншем, чем к стандартной версии Лейбница. Когнитивные ошибки с такой точки зрения являлись бы неизбежными побочными продуктами лучшей из всех возможных когнитивных систем, но они не могли бы быть рационализированы на основании того, что в действительности вносят положительный вклад в истину. Фактически Нисбетт и Росс также подчеркивают уязвимость теории ошибки у Лейбница:
Допущение о том, что ошибки способны взаимно компенсировать друг друга, что два неправильных умозаключения чудесным образом производят правильное, может показаться достойным Панглосса и слишком простым, и мы не хотели бы настаивать на данном тезисе без каких-либо дополнительных доказательств. Посложнее будет более общий и, по сути дела, статистический аргумент, согласно которому в случае, если действует разумно большое число независимых предвзятостей, полученная в результате чистая погрешность будет меньше суммы их индивидуальных последствий[405].
Но хотя версия Мальбранша покажется более правдоподобной на априорных основаниях, все равно нужно еще показать, что реальная когнитивная система имеет оптимальное количество предвзятости.
Переходя теперь к вопросу о полезности, я начну с формулирования моей четвертой пропозиции:
Четвертая пропозиция: нет оснований полагать, что убеждения, служащие определенным интересам, также должны объясняться этими интересами.
Это не точное обращение третьей пропозиции, поскольку данная пропозиция охватывает бол