ыли обозначены конкретные шаги в направлении к этому. Тот факт, что нам удалось совместить эти две акции с Китаем и Советским Союзом за один относительно короткий период времени всего в несколько месяцев, символизирует концептуальный характер внешней политики, которую проводил Никсон.
Поговорим о подоплеке разрядки. С учетом того, что эти переговоры и соглашения действительно поставили американо-советские отношения на совершенно иной путь, чем тот, на котором они находились раньше.
Важное советское решение начать разговор с нами появилось в предыдущем году. Как я уже сказал, когда мы открылись Китаю, мы не были уверены в том, станут ли Советы усиливать напряженность, оставят все как есть или, возможно, станут двигаться в другом позитивном направлении, включающем встречу в верхах, переговоры по ОСВ и Берлину.
Я думаю, что мы были бы заинтересованы в том, чтобы узнать мнение К.Т.[2]относительно того, какой была стратегия детанта, является ли она политикой кнута и пряника или увязки и как вы все это осуществили? И когда она подверглась критике, в чем заключались нападки на нее? И в чем состояла цель разрядки или каким мог бы быть способ, которым, как мы думали, можно было бы добиться прогресса, используя разрядку? Хорошо ли историки разбираются в вопросах разрядки?
Я не думаю, что Никсон когда-либо использовал слово «детант». Это слово, которое было использовано другими. И не припоминаю, что я когда-либо использовал это слово, пока это не стали делать наши критики. Главная дискуссия велась примерно так: наши критики заняли позицию, согласно которой Россия была, по всей своей сути, плохим государством. И она должна была быть побеждена в холодной войне. А любые переговоры с Россией давали русским статус морального равенства и тем самым укрепляли их в агрессивных маневрах по всему миру. Завершением холодной войны должны были бы стать какое-то общее дипломатическое противостояние или война.
Мы заняли позицию, с которой защищали свободные народы на протяжении работы нашей администрации. Мы твердо стояли на своем в нашей позиции по Ближнему Востоку во время кризиса 1970 года, мы выступили против установки советской ракетной базы на Кубе и боролись за то, что считали достойным исходом во Вьетнаме, на благо многих стран. Итак, мы считали, что в долгу перед народом Соединенных Штатов и народами мира и должны показать, что в случае возникновения конфликта, как мы уже демонстрировали, готовы отреагировать, что, если возник конфликт, мы сделали все возможное, чтобы создать более мирные условия.
И, кроме того если есть какие-то элементы в советской системе, которые были бы готовы сосуществовать на основе взаимного уважения, то мы дадим им шанс сделать это. Итак, у нас было два направления нашей политики: решительно сопротивляться любой советской попытке выйти за установленные разделительные границы, но в то же время ослаблять конфронтацию до степени, совместимой с нашим принципом уменьшения опасности ядерной войны.
На второй или третий день работы в правительстве я стал изучать военные планы, потому что советник по национальной безопасности является одним из ключевых советников президента по их реализации. И ожидаемыми последствиями ядерной войны были угрозы цивилизации, как мы знали это до сих пор. Поэтому мы отказались принять тот факт, что просто допускаем накопление этого вида оружия, даже не пытаясь разработать стратегию, согласно которой не уничтожается вся цивилизация. Такие мотивы были привлекательными.
Скажите несколько слов об использовании прессинга и стимулирования, а также о концепции увязки.
Концепция увязки состоит в следующем. Существуют группировки, и они особенно сильны в Государственном департаменте, чья работа состоит в том, чтобы вести переговоры, они придерживаются мнения о том, что можно свести международную политику к набору переговоров, и ведут эти переговоры, как будто те являются самоцелью. Существует опасность скатывания к стилю ведения переговоров при помощи уступок и минимальных корректировок, когда вы с самого начала забываете, о чем ведете переговоры.
Итак, с самого начала мы сказали, что нельзя разделить холодную войну на составные части. И нужно понимать, что военные ограничения должны быть сбалансированы с соразмерными политическими завоеваниями. Бюрократический аппарат в этом смысле очень сильно сопротивлялся политике увязки, и мы не могли всегда придерживаться ее в полной степени. Но нам удалось сохранить этот принцип, так что всякий раз, когда мы вели переговоры по соглашению о контроле над вооружениями, мы пытались пристегнуть к нему договоренность о политической сдержанности.
Могу я задать последний вопрос? Вы и Никсон были полностью единодушны по большинству вопросов внешней политики и стратегии, в том числе политики в отношении Москвы. Но не было ли между вами немного расхождений в отношении того, что ожидать от Москвы в плане помощи в деле окончания войны во Вьетнаме и насколько стоит добиваться прогресса по другим вопросам, если Советы не станут сотрудничать по этому вопросу?
Ну, я хотел бы разделить тут две вещи. Никсон изначально считал, что можно оказать давление на Россию, с тем чтобы добиться уступок по Вьетнаму в одном наборе предложений. И различные попытки в начале работы администрации оказать давление на Россию конкретно провалились. Например, на очень ранней стадии работы администрации было предложение направить Сайруса Вэнса (позже будет государственным секретарем) в Москву с полномочиями договориться с Россией о контроле над вооружениями и одновременно провести переговоры с Ханоем, который направил бы своего представителя в Москву с этими целями.
Это усилие провалилось как минимум потому, что Ханой оказался более упрямым, чем предполагалось в теории. И совершенно ясно, что северные вьетнамцы не хотели, чтобы Москва критиковала их методы ведения переговоров. Москва так и не ответила на это предложение. Добрынин рассказал мне полгода спустя, что они пытались предложить этот план Ханою, а северные вьетнамцы заявили, что они не хотят, чтобы какая-то третья страна вела переговоры от их имени.
Таким образом, попытка оказать давление на Россию непосредственно в плане получения помощи по Вьетнаму не сработала. Но позже, как мы уже обсудили, открытие Китаю, которое также было своего рода формой давления на Россию, принесло свои результаты.
Глава шестаяВ поисках мира во Вьетнаме
Во вьетнамской войне было два фронта – Индокитай и Америка. Северные вьетнамцы пытались продлить боевые действия на одном театре, стремясь привести к истощению общественное мнение на другом.
Столкнувшись с этой стратегией и унаследовав наращивание численности войск, рост количества потерь и протестов, президент Никсон оценил все варианты политики. Он решил перепоручить ведение сухопутных боевых действий Южному Вьетнаму, в то время как мы укрепляли бы его потенциал. Это свертывание нашей роли также усиливало бы внутреннюю поддержку. Тем временем он уполномочил Киссинджера как можно скорее провести секретные переговоры и достичь урегулирования.
Дилемма состояла в том, что прогресс мог бы быть достигнут только на тайных переговорах. Однако, в силу их секретности, наша гибкость и непримиримость Ханоя также были скрыты от общественности. Таким образом, мы заплатили высокую цену в плане политической поддержки, а это, в свою очередь, подпитывало упрямство Северного Вьетнама.
Давайте перейдем к Вьетнаму. Вы заложили фундамент для нас в ходе предыдущих заседаний, на которых вы говорили об общей политической обстановке в Америке, когда вы пришли в правительство в 1969 году. Но давайте обратимся к вьетнамской войне с точки зрения ситуации как в Соединенных Штатах, так и на проходящих мирных переговорах. Что вы унаследовали от администрации Джонсона?
А также о военной ситуации на местах – численности войск, потерях и т. п.
В январе 1969 года у нас во Вьетнаме было 500 тысяч войск, и их число продолжало наращиваться на основе тех планов, которые принимались администрацией Джонсона. Поэтому в первые месяцы пребывания у власти администрации Никсона еще 34 тысячи военнослужащих были введены в действие на основе графика, который был установлен администрацией Джонсона. Потери на войне у нас на тот момент составляли 31 тысячу человек. Число жертв у нас было от 500 до 1000 человек в неделю во время тетского наступления.
Переговорный процесс только-только начался. И фактически одним из решений, принятых Никсоном в последние недели работы администрации Джонсона, было добиться выхода из тупика по процедурным вопросам ведения переговоров. Он легко мог прекратить их и зарезервировать их для себя.
Таким образом, переговоры почти полностью касались процедурных вопросов и решали такую проблему: будет ли южновьетнамское правительство сидеть на тех же переговорах с партизанскими подразделениями, ведущими бои на юге. Не было выдвинуто никакого конкретного американского политического предложения на зашедших в тупик переговорах. Единственное предложение, которое выдвинули северные вьетнамцы, заключалось в требовании одностороннего вывода американских вооруженных сил и свержении южновьетнамского правительства до начала переговоров. Те два требования Ханой так и не менял вплоть до окончания переговоров в октябре 1972 года.
Я упоминаю это только из-за мифа о том, что так или иначе, но был возможен некоторый прогресс, если бы Никсон не вмешался. Это была полная чушь. Основная позиция северных вьетнамцев была выдвинута в течение нескольких дней после согласия Джонсона на прекращение бомбардировок и никогда не менялась. И ключевые моменты, которые касаются нас, никогда не менялись вплоть до октября 1972 года.
Когда вы пришли в правительство, вы знали, что у вас есть поручение прекратить вьетнамскую войну. Это будет справедливо так сказать?