Я уставилась на маму, которая стояла посреди гостиной.
– А мы тебя ждали, – говорит она и улыбается.
На большом белом диване – мама обожает белую мебель – сидят Петра, Барбка, Матевж и Милан. У ног Милана сидит его Йошко и виляет хвостом.
– Иди к нам, в зал, – говорит мама; она видит, что я не двигаюсь, что я застыла на месте и не могу поверить собственным глазам.
– В гостиную, – поправляю я.
– Ну, в гостиную. – Мама закатывает глаза. – Давай иди к нам, в гостиную, – повторяет она и бросает взгляд на Петру, Барбку, Матевжа и Милана. Йошко продолжает махать хвостом и смотрит то на маму, то на меня.
Я пока что не двигаюсь с места. В голове роятся разные мысли. Папа, думаю я, ещё не пришёл. Но скоро придёт. До этого момента нужно от них избавиться. Необходимо.
– Мы были неподалёку, решили зайти, – говорит Петра и улыбается мне. Чёрт! Это была её идея. Предательница.
Остальные кивают. Барбка не выпускает из рук свой мобильник. Смотрит на меня, широко раскрыв глаза. И она туда же! Изменница. Меня очень интересует, что она мне теперь пошлёт. Наверняка будет оправдываться. И действительно, мой телефон – где-то в сумке – издаёт писк. Я не реагирую. Сейчас важнее всего от них отделаться.
Мама подходит ко мне, берёт за руку и тащит в гостиную.
– Очень здорово, что вы пришли в гости, – говорит она. – Николая очень рада. – И смотрит на меня. – Ты ведь рада?
Она назвала меня «Николая», хотя знает, что я ненавижу это имя. Я Ника. Ника, Ника, Ника! Я замечаю, как встрепенулась Петра, услышав слово «Николая». Завтра наверняка будет как-нибудь издеваться; ладно, к тому времени разберусь.
– Я ужасно рада, что вы так быстро и хорошо сдружились, – лепечет мама. – Переходить в другую в школу – и ближе к концу, аж в восьмом классе, – это трудно. Подружиться с новыми людьми, встроиться в среду… Мы с Марьяном больше всего именно из-за этого беспокоились. Но я вижу, что вы хорошо приняли нашу Нику. Спасибо вам.
Слава богу, что не сказала опять «Николая». Она меня никогда так не называет. Что вдруг сейчас-то понадобилось? Наверное, гости и её застали врасплох, поэтому она нервничает. С тех пор как мы сюда приехали, гости у нас были только один раз. Папины коллеги из института.
Смотрю в окно: что там во дворе? Папы пока нет. Может, он не сразу поедет домой…
– Я твоим друзьям предложила сока. А нашу Бреду я послала за пирожными.
Только этого не хватало. Бреду гоняет туда-сюда, как рабыню. То есть мы вообще все тут сейчас соберёмся.
– Вы же пирожные любите? – любезно спрашивает мама моих одноклассников.
Петра сразу же отвечает:
– Я обожаю.
– Я тоже, – говорит Матевж, – особенно… – и умолкает, увидев моё зловещее выражение лица.
Йошко выглядит всё более оживлённым, потом подбегает ко мне. Начинает прыгать мне на ногу.
Мама говорит:
– Какой милый пёсик. – При этом она абсолютно не может скрыть, что животных ненавидит, что если что-то – не человек, то оно будет её раздражать. Лицо у неё расплывается в попытке приятной гримасы, как будто она прожевала целый лимон и заела его плошкой мёда.
– У нас завтра математика, – наконец выдавливаю из себя я, – работы полно…
Милан задумчиво смотрит вверх, потом говорит:
– Нет, завтра нету.
Петра тут же добавляет:
– Завтра ничего у нас такого нет. Никаких заданий. Поэтому мы и пришли в гости. – И смотрит на меня с ласковой улыбкой, а я бросаю мрачный взгляд на диван, как какой-нибудь взбешённый герой дурацкого американского боевика. Йошко между тем упорно прыгает вокруг меня и вгрызается в моё колено, что всё менее приятно; он уже некоторое время впустую ждёт, что я наклонюсь и почешу его за ухом. Я не против, просто прямо сейчас мои мысли полностью заняты поиском решения: как выставить незваных гостей из дома, причём как можно скорее.
– Правда, какая симпатичная собака, – говорит мама; её улыбка выглядит всё более натянутой.
– Йошко, Йошко! Сюда! К ноге! – восклицает Милан; он, скорее всего, почувствовал, что собака маму бесит. И при этом он хочет гордо продемонстрировать, как Йошко его слушается. Разумеется, Йошко не слушается; не было ещё случая, чтобы он послушался.
– Да что ты, – машет рукой мама, – ерунда, Бреда потом пропылесосит. – Надеюсь, всем уже стало ясно, что мама животных ненавидит.
– Мы пойдём прогуляемся, – торопливо говорю я, – Йошко хочет в парк.
– Да не, Йошко в порядке, – говорит туповатый Милан, – он два раза уже ходил.
Петра раздражённо напоминает:
– Мы ведь ждём пирожных. – Потом смотрит на маму, улыбается и восклицает, как будто ей пять лет: – Ой, я их так люблю!
– Я была на тренировке, – в отчаянии пытаюсь я сменить тему, чтобы придумать какое-нибудь решение проблемы.
– И как оно? – говорит мама, садясь на канапе напротив моих одноклассников и скрещивая ноги, как делают хорошие хозяйки, которым совершенно некуда торопиться. – Вам Ника сказала, что она занимается фехтованием в спортивной группе? – Она поворачивается к гостям и слегка наклоняет голову, что означает, что она ждёт от них ответа или по крайней мере согласия.
Неприглашённые гости кивают. Матевж даже выдыхает:
– Да. Она сказала, что она там лучше всех. – Что полная неправда. Я никогда не говорила, что лучше всех.
– Мне надо принять душ. Тренировка была очень напряжённая. Давайте встретимся попозже? – Это мне внезапно пришла в голову новая идея, как их в кратчайшие сроки выпроводить из дома. – Я вас приглашаю в «Макдоналдс» на фраппе. – Я энергично потираю руки, чтобы подчеркнуть привлекательность такого предложения.
– Ника, ну что ты, в самом деле, – тут же возражает мама, – мы же ждём пирожных. Твои друзья даже к соку ещё не притронулись. – Потом она широко распахивает глаза – она всегда так делает, когда ей приходит в голову что-нибудь гениальное. – А хотите горячего шоколада?
Прежде чем я успеваю пикнуть, Петра начинает воодушевлённо кивать, как будто у неё судороги:
– Это отлично! Да, это прямо отлично!
Дальше начинается какое-то хоровое представление: «И я! М-м-м! Обожаю горячий шоколад! Йошко его тоже любит. Хотя его зубам это вредно. Супер, отлично, да-да-да». У меня такое впечатление, что даже Барбка что-то произнесла.
– Я не сомневалась, что вы сладкоежки! Наша Ника тоже обожает горячий шоколад, – говорит мама и смотрит на меня. Разумеется, она не встаёт и не идёт на кухню, чего, скорее всего, ожидали мои одноклассники. Понятно, это же не их мама, они не знают её привычек и понятия не имеют, что, чтобы получить горячий шоколад, им тоже придётся подождать Бреду.
Раздаётся знакомое дребезжание – едва слышное, но всё-таки оно проникает сквозь стеклянные двери нашего «зала». Я с ужасом смотрю в окно. Автоматические ворота начинают открываться. Папин автомобиль стоит снаружи, на дороге; когда они откроются полностью, он сможет подъехать к гаражу.
Всё, спасения больше ждать неоткуда. Я чувствую ком в горле. Больше всего мне бы хотелось куда-нибудь деться.
Я по-прежнему стою в центре комнаты, которую мы называем «зал», слышу, как что-то болтает мамочка, одетая и на этот раз в элегантный чёрный комплект, как она называет свои дурацкие костюмы, вижу одноклассников, которые сидят напротив неё, кивают, радуются в ожидании пирожных и горячего шоколада, и не могу сделать ничего. Вообще ничего. Мысли в панике несутся по извилинам мозга, а одноклассники вежливо глядят то на маму, то на меня. Даже Йошко уже перестал трудиться над моим коленом и вернулся к Милану. Я слышу, как Петра объясняет маме:
– Мы уже много раз хотели прийти, но у Ники постоянно нет времени. У неё столько дел! А сегодня мы решили, что пора уже. – И смотрит на меня исподлобья. Я-то знаю, что она притащила эту делегацию из мести, что уже давно что-то такое планировала. – Я чисто случайно узнала ваш адрес, – воодушевлённо продолжает она. – Я несла классный журнал в учительскую, он упал на пол, открылся на Никиной странице, и я случайно прочитала адрес. На какой улице вы живёте, мы и так знали, а номера дома не знали. Так что мы решили к нашей Нике всё-таки прийти в гости. Сюрприз! – И снова смотрит на меня со своим лицемерным видом, с едва заметной улыбкой и злорадством.
Я слышу шаги; из сада по ступенькам они поднимаются к входной двери.
– Пошли в мою комнату! – предлагаю я. Это моя последняя попытка. Последняя отчаянная попытка.
– Давай подождём Бреду, мы же хотим пирожных и горячего шоколада. А потом, конечно, можешь показать им свою комнату, – возражает мама, как происходило уже несколько раз за вечер.
Папа отпирает дверь.
– Вот! – восклицает мама. – Вы сейчас познакомитесь со всей нашей семьёй!
Мама встаёт. Одноклассники одновременно поворачивают головы к коридору. Я слышу, что папа вошёл в дом. Я не оборачиваюсь. Хочу зажмуриться.
– Привет! – слышу я папин голос. А потом слышу смех.
Смех, похожий на кашель, на плевки, на икоту. Смех, который хочет что-то сообщить. Неловкий смех. Смех, который я знаю. Я не оборачиваюсь. Смотрю на одноклассников, которые смотрят мимо меня, в сторону входной двери. Вижу побледневшую Петру. Милан и Матевж раскрыли рты. Барбкин телефон упал на ковёр. Даже Йошко прячется между ног Милана и несколько раз коротко подвывает.
Смех – но не смех, а плевки, грассирование, которое должно быть похоже на слова, «здр-р-р-расьте, здр-ра, здр-р-ра, здра-а-а-а-асьте», – всё продолжается.
На лицах одноклассников изумление и недоумение. Понимаю их. Я бы тоже так реагировала, если бы внезапно и без предупреждения увидела «монгола».
Игорь
Мой брат – «монгол».
Ну, в смысле, не монгол, конечно. Так их когда-то называли. «Монголы», «монголоиды».
Папа мне сказал, что это старинная обидная кличка из-за особенностей их лица. Так люди представляли себе монголов. О синдроме Дауна знали мало. Боялись любого человека, который не похож на других. Сейчас их никто так не называет.