а гладить его хоботом, ласкала уши и бока, задерживаясь хоботом на нижней части его тела. Слон заурчал и потянулся к ней, но она отступила. А потом самым жестоким образом повторила весь эротический массаж сначала.
Продолжались эти игры еще минут десять. Наконец слониха перестала отступать. Слон подошел к ней сзади и на классический манер всех четвероногих мужского пола поднялся на задние ноги, положив передние ей на спину. Она хрюкнула, взвизгнула и раздвинула ноги. Следующие пять минут он нервно трубил в поисках своей цели — вагины слонихи, которая расположена не там, где у других женских особей млекопитающих, а почти в том же месте, что и пенис у самца. Опустившись на задние ноги, почти усевшись, он наконец добился своего. Соединившись, пара молча застыла в этой странной, чуть ли не в вертикальной позе на несколько минут. Его передние ноги покоились на заду партнерши. Затем он отошел с видом полного безразличия, а слониха захлопала ушами и нежно затрубила.
Медовый месяц длится до тех пор, пока самка не забеременеет. Обычно это происходит на девятый или десятый месяц. Тогда она теряет интерес к любовным играм и становится холодна к своему партнеру. Он принимает эту ситуацию с восхитительным спокойствием и пускается на поиски другой любимой, временной или постоянной. А самка тоже ищет другую особь женского рода, но с иными намерениями: ей нужна подружка, «тетушка», которая составит ей компанию на весь период беременности, длящейся у слоних саванны двадцать четыре месяца, а у лесных — шестнадцать.
Рожает она в окружении стада. Слоны обступают ее рядами, глядя в сторону, будто британские солдаты в каре, и обеспечивают ей защиту и от хищника-зверя, и от хищника-человека. Роды проходят быстро и обычно без осложнений, потому что близнецы появляются на свет редко, так же как и детеныш, лежащий в неправильном положении. Мать и «тетушка» осторожно отделяют плаценту от новорожденного, и на свет является дитя, в три фута ростом и весом от 150 до 200 фунтов, покрытое толстой «гусиной кожей».
Слоненок начинает ходить примерно через час, но это все, на что он способен. Его короткий слабый хоботок абсолютно бесполезен. Как и человеческому детенышу, который несколько месяцев не умеет справляться со своими руками и не может даже взять погремушку, так и слоненку требуется время, чтобы научиться хватать предметы хоботом. На это уходит более шести месяцев. А сначала хобот для него одна обуза: когда он, привалившись к материнскому боку, пытается пососать ее своим ртом, хобот ему мешает, и все время приходится его куда-то девать. У слонихи между ее передними ногами расположена единственная пара сосков, они очень быстро наполняются молоком и своей формой и размерами напоминают женскую грудь.
Иногда слониха носит своего новорожденного на хоботе, но вскоре начинает учить его ходить позади нее. Если он рискует попасть ей под ноги, она шлепает его своим хоботом. Когда ему исполняется шесть месяцев, его отлучают от груди и разрешают шагать рядом или между матерью и тетушкой. «Тетушка» обычно не отстает от матери с ребенком. Она — более альтруистическая дама, чем «тетушка»-львица, получающая за свой труд мясо. Эта слониха сторожит ребенка от хищников, помогает матери подталкивать его вверх по склону и переводить через реку.
Как-то раз на берегу реки Семлики, близ Ишанго, я видел, как с такой проблемой столкнулась обеспокоенная слониха, у которой «тетушки» не было. Стадо состояло из шести слонов: самца средних размеров, трех самок, подростка неопределенного возраста и то ли восьми-, то ли девятимесячного слоненка. Река в этом месте была мелкой, поэтому большие слоны просто перешли ее — вода была им по плечо. Ребеночек же оставался на берегу, с сомнением глядя на воду. Он был слишком мал, чтобы переходить реку вброд, а плыть он явно боялся. Мать его, которая переходила реку последней, прилагала, как мне показалось, все усилия, чтобы не обращать на него внимание. По-видимому, она считала, что ему пора все делать самому.
Слоненок сделал несколько шагов вперед и поспешно вернулся обратно на берег. Потом он громко завопил, размахивая хоботом. Обернувшись, его мама несколько минут глядела на него — вероятно, надеясь, что детеныш успокоится и опять попытается войти в воду, но слоненок продолжал орать и размахивать хоботом. Не выдержав, она пошла к нему. Меня очень интересовало, что слониха будет делать: он был слишком велик, чтобы нести его на хоботе. Но скоро она показала мне, как в таких случаях надо поступать. Опустившись передними ногами на колени, она наклонила голову и очень осторожно подсунула свои бивни малышу под живот. Он тут же перестал верещать. Подняв высоко голову так, чтобы бивни оставались в горизонтальном положении, она медленно ступила в воду. Счастливый слоненок стал шлепать по воде хоботом, в точности как человеческий детеныш плещется в ванне. Перейдя через реку, слониха очень аккуратно поставила его на землю.
Меня крайне поразила эта сцена, но то, что произошло потом, удивило еще больше.
Похлопав хоботом по маминой ноге, слоненок снова стал вопить. Она уставилась на него с выражением явного негодования, потом отвернулась и зашагала к стаду. Слоненок завизжал, шлепнулся на землю, перевернулся на спину и стал кататься, правда, потом поднялся на ноги. И когда она вернулась, на его лице появилось выражение ожидания. Она шлепнула его хоботом, подталкивая прочь от берега. Затем слониха глубоко вздохнула — так они выражают свое недовольство — и опустилась на колени, склонив голову. На сей раз слоненок не стал ждать, когда его поднимут, и сам забрался «на борт».
Терпеливая мамаша вернулась в реку и походила там кругами, а он все плескался. Когда она вернулась на берег и опустила голову, он опять закатил концерт. Слониха подняла бивни, и я на мгновение подумал, что она швырнет его в воду. Но она понесла его к стаду, которое находилось почти в двухстах футах, и поставила на землю, но уже не так ласково. Слоненок начал плакать, но мамаша, не обращая на него ни малейшего внимания и даже не поворачивая головы, пошла прочь. Он все плакал и плакал, но потом, очевидно сообразив, что довел мать до ручки, тихонечко последовал за ней.
Когда молодой слон попадает в беду, на помощь ему приходит все стадо. Один очень старый пигмей рассказал мне о том, чему оказался свидетелем двадцать— тридцать лет назад. Он охотился на южном берегу реки Итури и, выследив маленького потто, застрелил его стрелой из лука. Потто лазил по ветке высокого дерева, стоящего у слоновьей тропы. Но крошечный лемур — родственник обезьян, который похож на плюшевого пучеглазого медвежонка, — не упал вниз; он, как и все потто, вцепился в ветку такой мертвой хваткой, что отодрать его можно было только после его смерти. Пигмей забрался на дерево и осторожно пополз за потто по ветке, и тут далеко в буше послышался треск. Небольшое стадо двигалось по тропе к реке. Так как чаща была не густой, они шли по тропе не шеренгой, а топали неторопливым шагом как попало и по дороге щипали листву.
Лежа наверху среди листвы, пигмей видел их спины. Когда они оказались почти рядом с его деревом, раздался внезапный сильный треск ломающихся веток и пронзительный испуганный крик. Молодой слон, лет четырех-пяти, судя по его размерам, провалился в яму, вырытую неделей раньше неграми племени бамбуба. Бамбуба пытались подогнать к этой яме другое стадо, как объяснил мне пигмей, но их загонщикам не удалось пригнать слонов к этой ловушке, прикрытой ветками и листьями, сдобренными слоновьим навозом. На этот раз, возможно, потому, что человеческий запах полностью улетучился, ловушка поймала наконец жертву.
Услышав страдальческий крик молодого слона, все стадо бросилось к яме. Слон топтался беспомощно на самом дне. Он так жалобно плакал, что все стадо немедленно начало действовать. Две самки и молодой самец стали кругами ходить по подлеску, яростно ревя и круша все попадающиеся под ноги кусты и маленькие деревца. Они хотели напугать всех людей, которые предположительно прятались поблизости. Наблюдавшего за ними пигмея никто из них не учуял. Вцепившись в ветку, с потто в руке, он находился слишком высоко и далеко от них.
Другая пара слоних, под присмотром старого самца, который, наблюдая за их действиями, ворчал про себя, стали подрывать бивнями края ямы и ногами сбрасывать землю вниз. Во время работы они издавали горловые звуки, которыми утешали рыдающего пленника. Но время от времени они громко вскрикивали, выражая тем самым возмущение в адрес ловушки и тех, кто ее устроил. Молодой слон истерически негодовал вместе с ними, а земля все сыпалась и сыпалась ему на голову. Вскоре к двум слонихам-спасателям присоединились три слона, разгромившие буш. И все вместе они мало-помалу соорудили нечто вроде земляной насыпи, которая покато спускалась в яму. Затем они протянули к узнику свои хоботы, за которые он ухватился, и стали вытаскивать его наружу. Старый же слон подталкивал молодого бивнями в зад. Ну, а потом, как сказал мой пигмей, «все уку встали кругом и, перед тем как уйти, серьезно обсудили происшедшее».
Этот случай может показаться неправдоподобным, но лишь тем, кто не видел слона в действии. Подобная сообразительность, живые эмоции и умение делать все сообща, как вместе с сородичами, так и вместе с людьми, слоны демонстрировали не раз в совершенно различных ситуациях. Тембо тоже строят дамбы, проявляя при этом знания инженерии, абсолютно идентичные навыкам дрессированных слонов, которым хорошо известны механические принципы скатов и наклонных плоскостей. Работая почти без присмотра, они подтаскивают бревна к оползням, тщательно укладывают каждое бревно наверху, толкают его передними ногами и с явным удовольствием следят за тем, как бревна шлепаются в воду. А оказавшись в глине или на плавуне, слоны-инженеры находят еще более замечательное решение этой проблемы механики. Они берут широкие доски, брошенные им людьми, и выбираются по узкому мостику, который сами же и выстраивают, постепенно укладывая доску за доской, причем ту, которая остается позади, перекладывают вперед.