«А что станет есть ваш народ, когда слоны кончатся? — спросил я. — И буйволы? И антилопы?»
«Такого никогда не случится, — ответил он с улыбкой. — Разве возможно пересчитать слонов в лесу или антилоп в саванне?»
Разве возможно было пересчитать огромное количество бизонов, блуждающих по североамериканским прериям, число которых предположительно достигало шестидесяти миллионов, но после двадцати пяти лет бесконечной резни дошло до грани исчезновения?
И другие конголезские администраторы в Восточной Африке наивно верили в то, что дарам природы нет конца. В поисках быстрых и легких доходов они открывали американским туристам доступ в один резерват за другим, обещая им «гарантированное убийство». А некоторые официальные власти придерживались и другого наивного взгляда. После того как я покинул Африку, я узнал, к своему полному изумлению, о планах «увеличения продукции и национального дохода», выдвинутых специальным членом законодательного органа Уганды Ф. К. Онамой. Как сообщала газета «Аргус» Уганды: «Один из проектов увеличения продукции заключался в том, чтобы закрыть Департамент по охране диких животных и перестрелять всех диких зверей за пределами национальных парков. «Если вам не хватает денег, просто перестреляйте всех слонов и продайте бивни», — сказал он».
В «Аргусе» также писали:
«Вчера на аукционе слоновой кости в Момбасе цены оказались самыми низкими за последние десять лет. После аукциона продавцы привели этому две причины — огромное количество конголезской слоновой кости, наводнившей Восточную Африку, и частичное закрытие одного из самых больших рынков в мире из-за строгих ограничений импорта, введенных правительством Индии. Один торговец обнаружил, что, по крайней мере, 200 000 фунтов конголезской слоновой кости лежат в запасниках частных складов только в одной Момбасе, по сравнению с 60 201 фунтом вчерашней официальной продажи…»
Двести шестьдесят тысяч фунтов конголезской слоновой кости и больше пущено на ветер. Исходя из количества убитых животных, бивень стоит не более двадцати фунтов, а пара — пятьдесят. Согласно этим цифрам, резцы более пяти тысяч высокоразвитых существ навалены кучей на складах — африканская версия Дахау и Бухенвальда! — чтобы впоследствии быть проданными по цене от десяти до двадцати шиллингов за фунт. Даже если не принимать во внимание чувства человечности и гуманности, конголезские слоны в лучшем случае стоят сто долларов за штуку, а обученные и дрессированные слоны, которых можно продать зоопаркам и циркам, от пятисот до семисот долларов.
Как любил повторять Бокве: «Я думаю, что слоны умнее людей».
КИБОКОЖирный пролетарий
Гиппопотам, или, как его называют греки, «речная лошадь», обожает плескаться в реках, озерах, мелких прудах и зловонных канавах с грязью. Он хрюкает, урчит, фырчит, свистит, мычит, рыгает или дрыхнет на отмели, использовав в качестве подушки спину близлежащего товарища. Плавают они со скоростью более десяти узлов в час и могут оставаться под водой от пяти до десяти минут. Но, когда наступает ночь, они бродят по земле, и таковой является вторая — ночная пара их водного образа жизни.
Дорожки для игры в гольф города Джинджа, расположенные неподалеку от водопада Рипон и озера Виктория-Ньянза в Уганде, — любимое место прогулок местных бегемотов. Они путешествуют от лужайки к лужайке всю ночь и радостно косят всю траву, оставляя за собой параллельные колеи, выглядящие точь-в-точь как дорожки с отпечатками от широких колес карта. Игроки в гольф бесновались и ругались до тех пор, пока клуб Джинджи не ввел официально новое правило в игру: если мячик приземляется прямиком в след гиппопотама, его разрешается забрать и положить на торф рядом без штрафа.
В лагере Руинди национального парка Альберт в Конго у бегемотов была привычка бродить по округе лунными ночами. Иногда они ухитрялись протопать целую милю от реки Руинди, причем исключительно для того, чтобы постоять рядом с рестораном и поглазеть на жующих, пьющих, болтающих и играющих в карты туристов. Зато днем туристы ходят к реке поглазеть на гиппопотамов.
«Речные лошади» Восточной, Западной, Центральной и Южной Африки очень любят путешествовать, но по пути они лакомятся просом, маисом, рисом, сахарным тростником и опустошают поля местных жителей, нанося им куда больший урон, чем буйволы и слоны. Самые отважные бегемоты пробираются в маленькие городки, чтобы исследовать мусорные ведра и уничтожить цветочные клумбы. Как-то раз в южноафриканском городе Дурбане бегемотиха по имени Хуберта опрокинула на главной улице лоток с фруктами и попыталась пробраться в кинотеатр, чтобы посмотреть фильм с участием Джуди Гарланд. Хуберта странствовала по провинции Наталь и Трансваалю и прошагала сто миль со скоростью в среднем миля в день. За время своих скитаний она посещала деревни, фермы, города, церкви и индуистские храмы. А в буддистском монастыре она прожила три дня, за которые очистила весь сад от кустов и цветов.
Посетителям зоопарков западного мира подобные истории покажутся удивительными. Они привыкли приходить к пруду бегемота и пялиться на расплывчатые очертания на дне. Через несколько минут животное всплывает. И на мгновение взгляду предстают глаза, по форме напоминающие башенки, и ноздри, будто смотровые щели на раздутой физиономии. Животное вновь уходит под воду. И зрители покидают пруд бегемота, оставаясь в полной уверенности, что это жирное, неповоротливое животное всю жизнь проводит исключительно в воде. Ну, в лучшем случае иногда выползает на берег. И сообщения о том, что бегемот разгуливает по дорожкам для гольфа или по церковному двору, они воспринимают как диснеевский мультфильм или галлюцинацию, вызванную употреблением ЛСД.
Да, Кибоко толстый, но никак не неповоротливый. Он не только мастерски занимается водными видами спорта, но удивительно подвижен и на земле, где гуляет от заката до рассвета, порой и в дождливые дни. Если путешествие затягивается и кожа начинает сохнуть, подкожные железы выделяют что-то вроде «лосьона для загара» — красноватую маслянистую жидкость, которая успокаивает и смазывает его кожу. Именно по этой причине люди еще с библейских времен верят в то, что гиппопотамы «потеют кровью».
Чтобы найти объяснение столь необычному двойному образу жизни — водному днем и наземному ночью, — местные сказители Конго сочинили уйму легенд. Большей частью они непристойные, но Кибоко такой толстый… Название его на языке суахили звучит как разухабистая дробь и гораздо больше подходит гиппопотаму, чем дурацкое греческое «речная лошадь».
Как рассказывается в легенде племени азанде, было время, когда Кибоко и днем и ночью жил только в саванне. Но вот наступила сушь, подул знойный ветер, сверкнула молния, и с треском загорелась трава. Несчастный, перепуганный и обожженный Кибоко плюхнулся в ближайшее озеро и с громогласным плеском приводнился среди потрясенных рыб. «Это наша территория, — закричали они. — Захлопни свою зевающую пасть с большими клыками и катись отсюда! Мы не позволим, чтобы съели нас и наших детей».
«Позвольте мне остаться, — взмолился гиппопотам. — i Клянусь, что я не буду вас есть. Ночью я буду выходить на берег и жевать траву».
«Так мы тебе и поверили, — прошипели недоверчивые рыбы. — А как мы узнаем, что ты нас не обманешь?»
Гиппопотам стал мучительно размышлять. «Есть только один способ доказать мою честность, — наконец предложил он. — Как только я буду нырять, то стану поднимать хвост и какать. И в какашках вы не найдете ни единой рыбьей косточки».
И Кибоко так и поступает, производя эти странные манипуляции как в воде, так и на земле, но отнюдь не во благо рыб-скептиков. Таким способом гиппопотам помечает обычно территорию и делает это так часто, неистово вертя хвостом, словно маятником, что пруды в зоопарках приходится осушать и чистить каждый день. И что еще интереснее, если бегемот осмеливается нарушить чужую территорию или оказывается там случайно, противники устраивают фантастический поединок: они «стреляют» друг в друга, но не пулями, а дерьмом, размахивая хвостами. И во все стороны летит помет. Затем нарушитель отступает, но по непонятной причине обе стороны приходят к выводу, что честь свою они защитили. В том случае, когда самец помоложе решает бросить самцу постарше серьезный вызов и завоевать тем самым право на определенную территорию — особенно в переполненных ареалах, — они оба вступают в настоящий бой и колошматят и лупят друг друга полночи, впиваясь в бока противника клыками и острыми коренными зубами.
И такую битву можно считать воистину героической, потому что взрослые бегемоты в длину достигают четырнадцати футов, в высоту пяти футов и веса трех тонн. Попадаются самцы, весящие больше восьми тысяч фунтов, то есть они гораздо тяжелее высоких и длинных белых носорогов, которых обыкновенно считают вторыми самыми большими земными млекопитающими. На эту тему можно спорить бесконечно, но какой в этом смысл? Пусть носорог остается вторым, а Кибоко третьим, но удостоившимся специального утешительного приза — только что придуманного мною титула «самого толстого в мире земного млекопитающего».
Носорога и бегемота по росту обгоняет слон, но эти три гиганта-тяжеловеса не связаны между собой родственными узами. У очень высокого слона имеются родственные связи с дюгонями, ламантинами, вымершими морскими коровами и крошечными даманами, или «кроликами», в то время как носорог имеет отношение к лошадям, а гиппопотам является близким родственником бородавочников, диких кабанов и домашних поросят.
Убедительным подтверждением этих родственных связей представляет собой карликовый бегемот. В отличие от «карликового слона», он — отнюдь не миф, и, хотя своей анатомией очень напоминает большого гиппопотама, и ростом и повадками он сходен с диким кабаном. Шести футов длиной и трех футов высотой, он весит четыреста фунтов, что характерно для свиней, и мигрирует по болотам и лесам Западной Африки, но при этом никогда не собирается в стада и не обитает в реках.