В обществах павианов тоже имеются свои правящие семейства, самцы которых руководят стаей из поколения в поколение. Высокопоставленному самцу не приходится воздействовать силой, ему стоит лишь пристально посмотреть на ничтожество, посмевшее толкнуть его у ямы с водой или взять пищу первым. Виновный — даже предположительно виновный — обычно отводит взгляд и отступает. Если же мелкая сошка провинилась перед очень высокопоставленным лицом, то обязана немедленно проявить смирение. Побежденный лев ложится на спину, слон падает на колени, но опозорившийся павиан выражает покорность более живописным способом. Ученый-натуралист XVI века Конрад Госнер описал это так: «…когда ему приходится это делать, он подставляет свою задницу».
Если оскорбленный является не очень важной персоной, его негодование может остаться незамеченным. В таком случае он широко раскрывает глаза и прижимает вниз уши, что означает более серьезную угрозу. Затем, если того требует необходимость, он поднимается на задние лапы, впечатляюще размахивая гривой, делает шаг-два вперед и топает ногами. К этому времени к нему может примкнуть какой-нибудь предприимчивый подчиненный. Они вместе станут возмущенно угрожать, и тогда виновный «подставляет свою задницу». Если он опять не отреагирует, его вызывают на поединок, колотят, царапают шею и накладывают опалу.
Но до критического положения ситуация редко доходит, так как самцы низшего класса знают свое место в обществе. Лишь отдельные индивидуумы, наделенные исключительной силой, боевым духом и уверенностью в себе, отваживаются на попытку сломать классовый барьер, но мало кто из них добивается успеха. Сражения между членами «правящей верхушки» различных рангов — также редки. Они происходят в живущем в естественных условиях отряде не чаще полудюжины раз в год. И хотя в таких иерархических битвах отдельные граждане и могут осмелиться пойти грудью на врага, однако чаще самцы объединяются парами, чтобы сместить с более высокого места другую пару. Соперники не царапают друг другу шеи, на сей раз они пускают в ход клыки, после чего потерпевшие поражение дают понять победителям, что готовы подчиниться. И они обязаны так поступать, иначе воины племени будут не в состоянии эффективно воевать против своих настоящих врагов. Рядовой человеческой армии может возмущаться властной манерой поведения своего сержанта, сержант может ненавидеть подлого лейтенанта или капитана, тот, в свою очередь, с трудом терпит полковника, но псе они будут все сносить и лишь ухмыляться или, по крайней мере, ворчать. Павианы поступают так же.
Самки в большей степени препираются и интригуют друг с другом. В зависимости от социального положения, у каждого господствующего самца имеются одна жена, либо две-три жены, либо гарем из пяти-шести жен. Мало того, высокопоставленные самцы обладают правом сеньора на жен мелких сошек, тогда как мелкая сошка таких прав не имеет — средневековый крепостной не имел права уложить в постель герцогиню или королеву. Высокопоставленные самки, как и их супруги, тоже могут прийти в ярость от поведения нижестоящих самок, и те в ответ раболепно демонстрируют свои зады.
Однако существующая система время от времени подвергается изменениям. В период течки или во время двадцативосьмидневного менструального цикла, когда самки становятся сексуально привлекательными, они, вне зависимости от ранга, становятся отважными и агрессивными, дразнят высокопоставленных и даже атакуют их. В ответ они тоже получают свою порцию оплеух, но любой самец, взявшийся рассудить ссорящихся, обычно принимает сторону сексуально созревшей самки. Часто он способен даже на большее. В самый пик течки, когда у самки происходит овуляция и ее вагинальная кожа опухает от накопившейся жидкости до размеров огромной выпуклости, напоминающей подушку, ее постоянно сопровождают господствующие самцы. Остальные леди благоразумно держатся в стороне.
В течение шести-семи дней опухоль рассасывается, и одновременно снижается страстный пыл самки. Беременная ли, нет ли, она вновь подчиняется общественному порядку, но становится неприкосновенной только потому, что может родить детеныша. Через девять-десять месяцев на свет появляется малыш, который висит на матери, вцепившись ей в живот, а потом ездит на ней верхом. Мамашам в этот период дозволяется находиться рядом с высокопоставленными самцами, которые их защищают и наказывают сородичей любого ранга и пола, посмевших их обидеть. Когда детей отлучают от груди и предоставляют самим себе, их матери опять становятся обычными членами стаи и лишаются всех привилегий.
Причина того, что господствующие самцы поощряют подобные действия, имеет глубокие корни. В отличие от лесных обезьян, павианы-отцы очень любят своих детей. Они не только держат на руках и ласкают своих младенцев, не только во всем им потакают, они продолжают выказывать любовь к подросткам двух лет и старше, за которыми следят и которых воспитывают. И эти отцовская любовь и привязанность, как и другие образцы поведения павианов, являются неотъемлемой частью образа жизни Макако на открытом пространстве. Если бы самцы племени проявляли мало интереса к подрастающему поколению, оно, в свою очередь, так же бы не испытывало желания защищать своих детей и жен (которых больше ценят как матерей, а не как объект сексуального вожделения), и в скором времени племя бы выродилось.
Люди думают и поступают так же, если они перерастают беззаботные, свойственные «философии «Плейбоя» взгляды на взаимоотношения мужчины и женщины. Тем не менее они упорствуют в своем мнении о павианах, считая их самыми неразборчивыми, похотливыми и непристойными животными на свете только потому, что видели, как ведут себя павианы в зоопарке, и судят по скучным, беспокойным животным, которые, разумеется, сексуально озабочены, так как им не приходится ни нести ответственность за семью, ни сражаться с хищниками.
Самым печальным этому доказательством было так называемое Лондонское сражение обезьян в 1927 году в городском зоопарке, когда сорок самок переместили на «остров», заселенный ста самцами павианов. Последовавшие драки, убийства и изнасилования привели к гибели шестидесяти самцов и почти всех самок, в живых осталось лишь семь. Переходя от одного агрессора к другому, некоторые самки умерли от истощения и голода. Наблюдающие за павианами ученые пришли к выводу, что все эти животные — грубые сексуальные насильники, которые помимо соперников часто убивают и объекты своей страсти. И никто из этих ученых даже не задумался, каким образом павианы, обладая подобными суицидными повадками, продолжают существовать в условиях дикой природы.
Ведь таким же образом возможно составить похожее включение о сексуальных и социальных отношениях людей, если отправить сорок полногрудых хористок на остров с сотней отчаявшихся, давно лишенных свободы преступников.
Живущие на свободе в своих собственных обществах павианы большую часть времени вовсе не занимаются любовью и не ссорятся, они ухаживают друг за другом. Когда они перебирают другому шерсть и разминают спину, то не ищут паразитов или крупинки соли, чтобы полакомиться, как обычно утверждается. Они лишь «доставляют удовольствие» друг другу, ласково и дружески делая обезьяний массаж.
Как ни тривиально может показаться, но это обоюдное ухаживание играет жизненно важную роль в развитии непринужденных взаимоотношений внутри племени. Фактически это единственная форма проявления дружеского расположения между низшими и высшими слоями. Разумеется, тот, кто рангом ниже, ухаживает за высокопоставленным лицом дольше и тщательнее, но в ответ за ним тоже ухаживают, пусть даже и без энтузиазма.
Как бы неправдоподобно это ни звучало, самих павианов не очень-то беспокоят пышность и иерархические привилегии. Как и цивилизованные люди, которые подчиняются нанимателям, лендлордам, налоговым инспекторам, полицейским, магистрату, политикам, президентам, лордам и королям, павианы готовы пожертвовать личной свободой ради компании своих приятелей и защиты своего общества.
В этом и состоит мудрость Макако, и именно поэтому он до сих пор живет на земле.
СОКОМУТУЧеловек на рынке
Пигмеи леса Конго считают, что между шимпанзе и людьми существует лишь одно существенное различие. И суть не в том, что люди обладают речью. Бамбути утверждают, что шимпанзе разговаривает так же много и у них тоже имеется свой собственный язык. И не в наличии разума или способности рассуждать — шимпанзе умнее людей, кроме, разумеется, пигмеев. И не в умении создавать и пользоваться орудиями труда, смеяться, плакать, танцевать, поклоняться богу, быть совестливым и врать. Шимпанзе обладают всеми чертами, присущими человеку. Но одно различие между ними все-таки есть…
«У людей есть бали, — объясняют пигмеи. — Они держат его в хижинах и повсюду носят с собой. Они делают все, чтобы он не погиб. А без бали они перестанут быть людьми и превратятся в простых обезьян и шимпанзе».
«Бали» на языке пигмеев означает «огонь».
Огонь — отличительная черта человечества. Его боятся и избегают все животные, кроме человека. Огонь — это сердце и душа каждого лагеря пигмеев. На огромном костре посередине лагеря они варят в большом котле корни, клубни и траву; жарят на шампурах термитов и гусениц; на нем готовят и мясо, если оно есть. А прохладными лесными ночами вокруг жаркого и яркого пламени пигмеи танцуют или сидят и рассказывают всевозможные истории. В их хижинах тоже горит маленький дымный костер: он дарит им тепло и уют по ночам и в дождливую погоду. Пигмеи-кочевники разбивают новый лагерь каждые две-три недели, и каждый раз женщины сооружают новые хижины из сплетенных молодых деревцев и лиан. Крышу они делают из тростника и покрывают широкими листьями мангунгу. Но новый костер они не зажигают, потому что всегда носят с собой тлеющие угли от старого. Таким образом, один и тот же огонь кочует с места на место.
Некоторые отряды пигмеев, проживающие близ лесных опушек, научились у своих соседей-негров, как добывать огонь классическим способом: они с огромной скоростью вращают твердую палку из дерева («мужчину») в более мягком плоском куске дерева («женщине»). Но в чаще леса, там, где все еще сохраняется старый уклад жизни, у пигмеев нет палочек для добывания огня или чего-либо подобного. Они пользуются огнем, берегут и почитают его, но сами добывать не умеют. Из лагеря в лагерь они переносят вечный огонь, такой же вечный, как и тот, что горел долго еще после того, как