Если потребности Китая в сырье будут удовлетворять Россия и ее вассалы, Китай не ощутит угрозу вследствие прекращения морской торговли; тем самым обнулится лучший способ воздействия на агрессивный Китай без сползания ко всеобщей войне, которая грозит перерасти в ядерную.
Напротив, если Российская Федерация и ее союзники согласятся участвовать в торговых санкциях против Китая, присоединятся к США, Японии, Австралии и прочим государствам коалиции, то Китай окажется в фактическом окружении, причем он никого не сможет запугать; этой коалиции потребуются не солдаты, а таможенные чиновники для оказания немедленного и мощного давления на китайское правительство.
Сама вероятность такого развития событий должна побудить Китай отказаться от любых неверных шагов на международной арене – не меньше, чем прямая и явная угроза. Но если он не прислушается к предупреждениям, если не откажется от своего высокомерного поведения, торговые санкции все же заставят его образумиться – при условии, что в них будет участвовать Российская Федерация со своими союзниками, хорошо обеспеченными ресурсами.
Отсюда следует, что в мире, разделенном на Китай и его противников, Москва окажется в роли стратегического игрока, и ее власти получат в свои руки рычаги воздействия, которыми наверняка воспользуются. Безусловно, такой расклад доставит массу неприятностей США и союзникам, особенно если российское правительство останется таким же авторитарным, каким выступает сегодня. Такое положение дел изрядно осложнит возможное сотрудничество, ибо российское руководство будет поддерживать распространенное в народе недоверие к миру извне, в том числе к стратегическим союзникам России (сталинский режим поступал так на протяжении всей Второй мировой войны – без особых сложностей или последствий для своей власти[114]).
С другой стороны, сотрудничество с Россией и Монголией не сулит Японии избыток проблем, будучи исключительно экономическим по своему содержанию; оно сведется лишь к коммерчески выгодным проектам – а для хороших отношений между правительствами ничего больше и не нужно. Этого будет достаточно, чтобы открыть путь японским инвестициям и менеджерам в Монголию и Российскую Федерацию, прежде всего в Дальневосточный федеральный округ, который простирается по необъятной Восточной Сибири до берегов Северного Ледовитого и Тихого океанов, но его население составляет всего около 6 миллионов человек – меньше, чем проживает в одном соседнем китайском городе Харбин. Все население Монголии – менее 3 миллионов человек – уступает численности населения города Баотоу в автономном китайском районе Внутренняя Монголия. Понятно, что правительства России и Монголии обеспокоены не только грядущими последствиями демографического дисбаланса с Китаем, но и растущим уровнем китайской экономической активности на своих территориях.
Следовательно, для обоих правительств предпочтительнее, если вместо китайских инвесторов, менеджеров и техников прибудут какие-то другие иностранцы из менее опасных стран, расположенных подальше (что угодно, лишь бы избавиться от китайского присутствия и замедлить его рост).
В Монголии японцев уважают, но не очень-то любят в России, однако они в любом случае представляются желанными иностранными инвесторами и предпринимателями, у которых имеется все необходимое: организация, технология, рынки сбыта и капитал. Финансы действительно занимают последнее по значению место, ведь Монголии и российскому Дальнему Востоку сильнее всего необходима растущая экономическая активность, а не просто деньги. Если человек получит работу в японской компании, то он вряд ли переедет в более комфортабельные для жизни западные районы России (помимо низкой рождаемости, причиной депопуляции региона является высокая внутренняя миграция, особенно в сторону Москвы).
Япония способна сделать многое для того, чтобы вовлечь Россию в антикитайскую коалицию – на самом деле даже больше, чем любая другая страна. Разумеется, русские и японцы недолюбливают друг друга, а также справедливо отметить, что японские компании, которые ведут дела с Россией, а до того вели их с Советским Союзом, периодически сталкивались с произволом, включая одностороннее и откровенно мошенническое расторжение договоров. Но если японское правительство усвоит стратегический императив, то забудет о пресловутых Северных территориях, воздержится от бессмысленных жалоб[115] и прекратит отговаривать свой бизнес от экономической деятельности на российском Дальнем Востоке. Такое поведение само по себе станет препятствием для китайского проникновения в регион и послужит одновременно стимулом к вовлечению России в антикитайскую коалицию.
Глава 15Непокорный Вьетнам. Новейший американский союзник?
Покорное согласие подчиниться господству Китая отнюдь не в духе вьетнамского национального характера, несмотря на географическую близость Вьетнама к Китаю и явное неравенство сил. Более того, мнимое сходство в идеологии и внутрипартийной жизни между коммунистической партией Вьетнама (Đảng Cộng sản Việt Nam, КПВ) и компартией Китая (КПК), наряду с совместным наследием – совокупностью ленинских заветов, сталинских технологий власти и чекистских штучек, лишь укрепляют решимость лидеров КПВ сопротивляться намерениям КПК в отношении Вьетнама.
Безоговорочная победа коммунистического Вьетнама над Соединенными Штатами Америки и местными их союзниками, помощниками и экспедиционными частями других стран в 1975 году тоже поддерживает правительство Вьетнама в стремлении твердо противостоять китайскому могуществу – и фактически игнорировать неравенство сил.
Впрочем, отрицание баланса сил по соображениям неведения, гордыни или трансцедентальной веры, как и нежелание идти на уступки, которых требует текущая ситуация, – это верный рецепт возрастания потерь и грядущих унижений, вплоть до полного уничтожения[116].
Но вряд ли руководство КПВ допускает ошибку: ведь еще одним уроком длительной борьбы, увенчавшейся победой в 1975 году, является дипломатическая, военная и целостно стратегическая культура, которую характеризуют трезвый реализм и неприятие военного авантюризма и всякого рода беспочвенных фантазий по поводу региональной и мировой политики.
Потому-то правительство Вьетнама на самом деле вовсе не пренебрегает балансом сил в отношениях с Китаем; нет, оно в состоянии отрицать превосходство последнего, поскольку справедливо гордится собственным военным потенциалом – и подбирает союзников, готовых вместе противостоять Китаю.
Именно так Вьетнам уцелел в ходе китайского вторжения в феврале 1979 года – точнее, это было ответное вторжение, ибо в январе того же года около 150 000 вьетнамских солдат разгромили союзную Китаю Камбоджу (Кампучию) и оккупировали ее территорию, где правили бал «красные кхмеры», истреблявшие собственный народ.
Дабы – в том числе – заставить Вьетнам вывести войска из Кампучии, 17 февраля 1979 года НОАК нанесла одновременный удар по двадцати шести участникам 480-мильной вьетнамско-китайской границы, задействовав около 200 000 военнослужащих (или даже все 250 000[117]). На оперативном уровне целью нападения явно было изнурить вьетнамские силы, принудить к защите центров своих приграничных провинций – Лаокай, Каобанг, Донгданг и Хазянг. Но вьетнамцы не ушли из Камбоджи и не бросили свои полевые войска против ударных сил НОАК. Вместо этого они сдержали китайцев на границе (погранохрана насчитывала около 100 000 человек), применяя тактику эластичной беспокоящей обороны, и предприняли множество вылазок на территорию Китая для ударов по линиям снабжения НОАК, складам с боеприпасами и топливом.
В общем, пока китайцы на отдельных участках границы продвинулись на глубину от 30 до 40 километров и захватили несколько провинциальных центров, наступление в целом велось медленно: потребовалось 17 дней боев, а потери росли – как считается, погибло, было ранено и взято в плен 20 000 китайцев[118]. Начав войну 17 февраля, НОАК отошла на исходные позиции 16 марта, так и не сумев «преподать Вьетнаму урок» или заставить вывести войска из Камбоджи.
Умелое применение военной силы, сохранение крупного оперативного резерва (даже общей численности вьетнамских полевых войск, которые при необходимости предполагалось укрепить частями из Камбоджи), способного остановить новые волны китайского наступления, – таковы обязательные, но все же недостаточные условия спасения Вьетнама от пятой эпохи китайского владычества[119].
В отсутствие союзника в лице великой державы, чье влияние удерживает Китай от полномасштабной войны, Вьетнаму наверняка пришлось бы столкнуться с новым, более многочисленным китайским нашествием – и в итоге признать свое поражение.
Но такой союзник у Вьетнама как раз был: действовал договор о дружбе и сотрудничестве с СССР от ноября 1978 года – по иронии судьбы навязанный Вьетнаму как предварительное условие предоставления советской военной помощи (этот документ очевидно усилил враждебность Китая[120]); согласно договору, СССР получал в свое распоряжение военные базы в Камрани и Дананге для флотских операций и размещения стратегических бомбардировщиков.
Советская военная помощь (по оценкам, стоимостью 800 миллионов долларов в денежном выражении в 1978 году) помогла Вьетнаму вторгнуться в Камбоджу, а после нападения Китая возросла до ожидаемой суммы в 1,4 миллиарда долларов, в том числе в виде замены потерянного в боях против НОАК снаряжения.
Что важнее, договор и поставки военной помощи в конечном счете заставили бы СССР непосредственно защитить Вьетнам, если бы это понадобилось, и атаковать Китай с севера, так как логистически перебросить советские сухопутные части прямиком во Вьетнам было бы затруднительно. Так или иначе, обе стороны мобилизовали крупные силы на советско-китайской границе.