Именно поэтому индийские вооруженные силы, пережившие десятилетия мучений из-за затягивания поставок собственной оборонной государственной промышленностью[200] и десятилетия бессильной ярости по поводу нежелания советской и российской оборонной промышленности вовремя поставлять запасные части (хотя бы через год после согласованного срока), а еще почти столько же десятилетий недовольства очень высокими издержками в использовании прекрасных французских истребителей, даже сегодня не в состоянии оснастить себя американскими самолетами и прочим вооружением, которое они хотели бы приобрести (не считая нескольких случаев успеха после мучительных затяжных переговоров). Ведомственные барьеры крайне трудно преодолеть. Да, уже состоялось несколько поставок оружия из США, ни одна из важных систем вооружения в Индии пока не является американской по происхождению – сравним с массой советского/российского оружия, ряда европейских самолетов, израильских средств ПВО и ракет.
В Пекине отношения между Индией и США в сфере поставок оружия воспринимают (по крайней мере, описывают) по-другому. Ниже приводится версия стабильно «левацкой» (националистически-милитаристской) газеты «Глобал таймс»:
«Визит президента США Барака Обамы в Нью-Дели в ноябре 2010 года может привести к поставкам американского оружия Индии на сумму в 5 миллиардов долларов… [Тем самым]… США сместят Россию в качестве крупнейшего поставщика вооружений в Индию… [и] помогут Индии сдержать рост могущества Китая. В списке индийских пожеланий системы ЗРК “Пэтриот”, самолеты-заправщики компании “Боинг” и некоторые типы гаубиц, а общая сумма поставок может превысить 10 миллиардов долларов [рост более чем на 100 %]… Ведутся переговоры между официальными лицами Индии и США по закупке… 10 военно-транспортных самолетов “Боинг С-17”.
Ван Миньчжи, военный аналитик из академии ВВС НОАК [заявил, что]… такие поставки вооружений улучшат отношения между Вашингтоном и Нью-Дели и, вольно или невольно, скажутся на степени влияния Китая в регионе… Например, если Индия получит военно-транспортные самолеты С-17, то мобильность ее войск, расположенных на границе с Китаем, значительно возрастет»[201].
С учетом того, что дипломатические усилия Госдепартамента США – каковы бы ни были субъективные цели – объективно собирают «жемчужное ожерелье» от Японии до Индии через Филиппины, Индонезию, Вьетнам и Сингапур, и эта цепочка может прервать другую – известное «ожерелье» поставок из южных портов Китая до Порт-Судана[202], вполне понятны заявления Китая о том, что политика Государственного департамента в целом не является дружественной и что налицо стремление «окружить» Китай (в перспективе поставить под угрозу).
Впрочем, это, естественно, невозможно, так как у США нет сильного влияния на сухопутных соседей Китая – Российскую Федерацию, Монголию, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан. Во всех этих странах имеется избыток материальных и энергетических ресурсов, выявленных и доступных для разработки, а маршрут через Туркменистан обеспечивает доступ к фактическому союзнику Китая – Ирану, то бишь ко всему Персидскому заливу с его уникальными запасами углеводородов. Госдепартамент США и вправду старается усилить возможности и решимость тех стран, которые в недавнем прошлом подвергались угрозам со стороны Китая, на словах и посредством военных маневров и навязчивого патрулирования (с чем сталкивались Япония, Филиппины, Лаос и Вьетнам). Индия не просит США о военной или дипломатической поддержке, но она тоже оказалась под давлением Китая из-за развития транспортной инфраструктуры в Тибете, количественного увеличения китайских гарнизонов и довольно агрессивного патрулирования индийской части границы в штате Аруначал-Прадеш, который китайцы считают своим Южным Тибетом (Саньян).
Кроме того, пока министерство финансов США критикует Китай очень сдержанно, скорее даже ласково журит, – в случаях, когда вызывающее поведение Китая становится очевидным (протекционизм в государственном заказе), Госдепартамент, особенно при Хиллари Клинтон, нисколько не чурается критиковать Китай за политику, противоречащую американским ценностям. Например, когда министр финансов Гайтнер откровенно норовил увильнуть от критики КНР, Клинтон перед встречей со своими китайскими коллегами в рамках уже упомянутого американско-китайского стратегического и экономического диалога 2011 года заявила в одном из интервью[203]:
«Мы ведем дела со многими странами, чьи экономические или политические системы далеки от наших пожеланий… Но мы не отказываемся от взаимодействия с Китаем, пускай там все плохо с соблюдением прав человека.
Джеффри Голдберг (интервьюер): Прямо сейчас кажется, что китайцы сильно напуганы.
Клинтон: Да, они напуганы, обеспокоены, они пытаются остановить ход истории, что совершенно бессмысленно. Им этого не удастся. Но они попытаются оттянуть неизбежное, насколько возможно».
Итак, политика Государственного департамента в отношении Китая комбинирует три различных линии поведения, отражая широкое разнообразие американских интересов:
– сотрудничество между американскими и китайскими государственными организациями для достижения целого ряда целей, от согласования зубодробительных технических стандартов до многосторонних инициатив против распространения ядерного оружия, причем установка на развитие этого сотрудничества настолько сильна, что некоторые должностные лица в Госдепартаменте склонны выделять этот пункт из всей совокупности взаимоотношений с Китаем;
– сдерживание, которое достигается быстрой и убедительной поддержкой соседей Китая, вне зависимости от того, связаны ли они союзными договорами с США, если эти страны подвергаются давлению (дабы они могли противостоять Китаю);
– преимущественно вежливая, но непрерывная идеологическая война против режима КПК через постоянное напоминание о правах человека, о политических правах, а также о культурно-религиозных и национальных правах тибетцев и уйгуров вкупе с постоянными призывами освободить известных узников-диссидентов[204].
Подтверждением сохраняющегося преимущества США в балансе сил с Китаем (в широком смысле) является тот факт, что Госдепартамент и правительство США в целом могут одновременно придерживаться сразу трех политических линий. Будь в более сильной позиции Китай (что наблюдается в ряде двусторонних отношений, не только со странами-«попрошайками», но и, например, с Южной Кореей), США пришлось бы выбирать между сотрудничеством и сдерживанием – то есть между сотрудничеством и приверженностью ценностям.
Показателем успехов Китая в навязывании другим собственных взглядов на моральные ценности может служить количество тех стран, которые отказывают в визе «Далаю» (так китайцы называют этого человека, отрицая духовный статус – «лама»); список получается довольно длинный, в том числе с участием подчеркнуто буддистского (хотя и не тантрического[205]) Таиланда и Южной Кореи[206]. Еще навязывание Китаем миру собственного представления о гармонии проявилось и в той схватке, которая развернулась вокруг присуждения в декабре 2010 года Нобелевской премии мира китайскому диссиденту Лю Сяобо. МИД КНР не стеснялся в средствах, китайским дипломатам приходилось трудиться круглосуточно во многих столицах мира. Как уже упоминалось, из 65 глав дипломатических представительств в Осло или их заместителей (послов без постоянной аккредитации в норвежской столице на церемонию вручения Нобелевской премии не приглашали) Китай смог занести себе в актив Россию, Казахстан, Тунис (при прежнем режиме), Саудовскую Аравию, Пакистан (живет на деньги США, но никогда не помогает Америке), Ирак (ненаказанный), Иран, Вьетнам (солидарность КПВ и КПК), Афганистан (тоже не наказан), Венесуэлу, Египет (тоже не наказан), Судан, Кубу и Марокко (вот наглядное выражение диктаторской сути этой страны). С другой стороны, Лю Сяобо и защита прав человека набрали 46 «очков» в виде гораздо более важных стран: Аргентины, Боснии и Герцеговины, Бразилии, Чили, Колумбии, Коста-Рики, Гватемалы, Индии, Индонезии, Израиля, Японии, Южной Кореи, Филиппин, Сербии, Южной Африки, Шри-Ланки, Таиланда, Турции и Украины, помимо членов Евросоюза. Эти страны перечисляются, так сказать, поименно, ибо некоторые из них сегодня стали жертвами китайского дипломатического возмездия заодно с Норвегией.
Гораздо более значимой китайской целью, конечно, является не запугивание стран вроде Шри-Ланки и не подкуп Гватемалы по поводу церемонии в Осло, а стремление заставить США согласиться на истинный паритет с Китаем в формате «G-2», который подразумевает «взаимоуважение», когда ни одна из сторон не критикует политическую систему другой и не помогает местным диссидентам. Разумеется, паритет между США и Китаем является с китайской точки зрения временным успехом на пути к превосходству во всем, когда уже можно будет требовать беспрекословного уважения, помимо иных – материальных, – льгот. Формат «G-2» с полным паритетом в моральных ценностях признается лидерами КПК отдаленной целью, но в один очень соблазнительный момент показалось, что та почти достигнута. В самую тяжелую фазу «свободного падения» мировой экономики вследствие финансового кризиса 2009 года, когда только что утвердившаяся администрация Обамы просила поддержки Китая в повышении совокупного спроса путем более активного и немедленного расходования средств на государственные проекты, США явно прекратили затрагивать тему прав человека. На брифинге по итогам «стратегического и экономического диалога» 2009 года, когда госсекретарю Клинтон задали вопрос на эту тему, она ответила уклончиво: «Безусловно, мы ведем конструктивный обмен мнениями по поводу нашего и китайского видения данной темы, которую изучаем внимательно и с большим интересом».