Шаткий миг миновал, но оставил свой след: именно финансовый кризис 2008/2009 года позволил Китаю выпятить свою исключительность и настаивать на своем текущем – или вот-вот сложившемся – превосходстве. Вдобавок Китай стал активнее требовать удовлетворения своих территориальных претензий – словами и делами.
Выяснилось, правда, что подобные действия преждевременны и контрпродуктивны, они обнажили угрозу, прежде скрытую за маской «Мирного подъема», и обернулись самыми различными реакциями, будь то отказ Японии от «флирта» с Пекином при Одзаве, формирование Австралией антикитайской коалиции, индийские двусторонние инициативы с рядом соседей, в первую очередь с Российской Федерацией (за счет в том числе совместных военных учений) или все остальное.
Все же данный процесс не приведет к значимым результатам, если не будет прерван уникальный китайский экономический рост. При возможности расти на 9 % в год в ближайшие десятилетия и направлять часть ресурсов на укрепление своего могущества во всех формах Китаю не потребуется проявлять агрессию и даже напор, чтобы навязать другим свою волю.
Политика № 3. Министерство обороны
Как отмечалось при описании визитов боевых кораблей, министерство обороны в целом и отдельные части вооруженных сил США добились многого в «сдерживании» Китая, подкрепляя политику Государственного департамента.
Тому имеется множество примеров: это и скромные контакты по программе обучения военных кадров (IMET) в рамках Азиатско-Тихоокеанско-Американской программы оборонительного сотрудничества, и чуть более броские совместные учения ВВС (ежегодный «Командный бросок» с ВВС Республики Сингапур на военно-воздушной базе Пайя Лебар – которая, так уж совпало, круглогодично используется ВВС США для вынужденных посадок при необходимости), и эффектные парады крейсеров и авианосцев с кораблями сопровождения, дополняющие отдельные заявления и встречи американской дипломатии. Налицо, к слову, налаживание более тесных связей: международная программа военного обучения IMET позволяет проводить ежегодные учения на постоянной основе, предусматривает визиты кораблей и даже перманентное базирование.
Да, все эти усилия бесполезны, когда заходит речь о странах в плену враждебной идеологии (как в случае с воинственным исламом в Пакистане), но в иных случаях вооруженные силы США привносят гарантии безопасности в союзнические отношения. А при отсутствии формальных союзнических соглашений полезны практические связи и сотрудничество с местными вооруженными силами – если, конечно, царит согласие на политическом уровне.
Даже оставляя в стороне повседневные реалии сдерживания в Азии, сами по себе локальные и преходящие, можно сказать, что для министерства обороны США (а в особенности для ВВС и ВМС) Китай, бесспорно, является будущим «главным врагом» – по крайней мере, с точки зрения военного планирования и закупки вооружений. «Мировая война против террора» неумолимо теряет свое значение, ибо обилие потенциальных врагов (любой, кто вдохновлен на джихад) компенсируется их бессилием, за редким исключением, но военное развитие Китая видится куда более существенным и значимым по своим последствиям явлением.
Соответственно, приобретение новых систем оружия в США все чаще оправдывается противодействием Китаю, а чаще просто выдается за ответ на предполагаемое, но не фактическое развитие Китаем собственных систем вооружения. Вот почему ВВС США устроили такую шумиху вокруг нового китайского истребителя «Чэнду J-20» («Терминатор двадцать»), хотя пока непонятно, идет ли речь о настоящем прототипе, который в ближайшем будущем запустят в серию, или о модели тяжелого дальнего истребителя-бомбардировщика класса F-22, снабженного антирадарным покрытием. Нет убедительных доказательств того, что Научно-исследовательский институт авиационных двигателей в Шэньяне может разработать достаточно эффективный и надежный двигатель, достаточный для 70 000–80 000 фунтового самолета (впрочем, все упирается в решения, которые могут предложить КНР американские фирмы «Дженерал электрик» и «Пратт энд Уитни» через совместные с Китаем предприятия).
Американские ВВС, безусловно, правы, когда воспринимают проект J-20 всерьез, а флот прав в том, что присматривается к китайским планам строительства подводных лодок и авианосцев, поскольку при наличии экономики, быстро предоставляющей все потребные ресурсы, научная и технологическая инфраструктура Китая растет количественно и качественно, а это, в свою очередь, закладывает основу для военных инноваций во всех направлениях, больших и малых. Важнейшим признаком китайской квазианархической системы с высоким уровнем внутренней конкуренции является тот факт, что каждый вид вооруженных сил и все полувоенные формирования активно требуют ресурсов – и, как правило, их получают. Так появляется огромное количество все более и более передовых технологически систем вооружений и их носителей.
Помимо участия в сдерживании не слишком пока масштабных китайских угроз против морских владений американских союзников, квазисоюзников, новых или старых новых друзей, у вооруженных сил США остается задача противодействия полноценным военным угрозам со стороны Китая. Среди последних наиболее вероятной видится периодически возобновляемая угроза вторжения на Тайвань (или подчинение острова силой – «воссоединение» на языке КНР).
Руководство КПК давно осознало, что открытое применение силы против Тайваня не только спровоцирует военный ответ США с опасностью дальнейшей эскалации вплоть до использования ядерного оружия, но и чревато более грозными, поскольку они более правдоподобны, последствиями – прекращением торговли с США, Японией и их единомышленниками. Такое эмбарго может быть объявлено почти немедленно, а вот снимут его лишь по истечении немалого промежутка времени (объявленное в июле 1989 года эмбарго на торговлю оружием действует до сих пор). А при активном сухопутном сопротивлении и множестве человеческих жертв двусторонние торговые санкции могут быть дополнены запретом на поставки в Китай сырья, включая нефть из Персидского залива (поставки сырья из Австралии точно прекратятся немедленно).
Именно поэтому лидеры КПК ограничиваются угрожающими размещениями ракет, настойчивым воздушным патрулированием вблизи Тайваня и обилием словесных угроз – даже когда правительство Тайваня возглавлял мнимый сепаратист президент Чэнь Шуйбянь, ныне заключенный номер 1020 в тюрьме Тайбэя (район Гуйшань)[207].
Нынешняя роль Тайваня в политике КПК в целом и в военной политике КНР в частности точно описана в документе «Национальная оборона Китая за 2010 год», опубликованном в марте 2011 года Информационным бюро Госсовета КНР. В разделе 1 («Ситуация в сфере безопасности») говорится:
«Обоим берегам Тайваньского пролива судьбой предназначено окончательно воссоединиться в ходе великого обновления китайской нации. На китайском народе по обе стороны пролива лежит ответственность трудиться рука об руку, чтобы покончить с враждебностью и не допустить повторения вооруженного конфликта между соотечественниками. Обе стороны должны занять позитивную позицию по отношению к будущему и пытаться создать благоприятные условия для постепенного урегулирования путем переговоров на основе равноправия всех имеющихся проблем – как унаследованных от прошлого, так и новых, возникающих в ходе развития отношений по берегам пролива. Обе стороны могут обсуждать в прагматическом ключе политические отношения в особой ситуации, когда Китай еще не объединен. Обе стороны могут поддерживать контакты по военным вопросам и в подходящее для этого время вести переговоры о механизме военной безопасности и взаимного доверия, чтобы действовать вместе для принятия мер по дальнейшей стабилизации отношений между разделенными проливом берегами и для снятия опасений в сфере военной безопасности. Обе стороны должны провести консультации на основе сохранения принципа одного Китая для формального прекращения состояния войны и достижения мирного соглашения»[208].
Отсылки в тексте к прошлой гражданской войне между КПК и Гоминьданом призывают обе стороны закончить путем переговоров братоубийственный конфликт. Более того, раз по обоим берегам пролива живут ханьцы, это основополагающее сходство перевешивает неравенство в балансе сил. Если принять во внимание необходимость «проводить консультации» в целях создания предпосылок для «переговоров о механизме военной безопасности и взаимного доверия», для достижения «постепенного урегулирования…», то становится ясно, что никакой срочности в решении тайваньской проблемы у Китая нет. А поскольку между сторонами сейчас установлены отношения «равноправия», как между КПК и Гоминьданом (коренное население Тайваня – южные «варвары», говорящие на языке миньнань[209]), то естественно, что у обеих сторон имеются вооруженные силы, которые в документе прямо не упомянуты.
Сегодня кажется, что готовность США сдержать и отразить атаку на Тайвань вряд ли подвергнется реальной проверке на прочность. Хотя современный Китай похож на Германию образца после 1890 года в своем успешном продвижении во всех мирных направлениях, но упорно стремится к бесполезному наращиванию военного потенциала, обладает могучей промышленностью, но притязает на крохотные островки в океане[210], пока не видно признаков приближения нового 1914 года. Как указывалось выше, ядерное оружие не способно предотвратить любой вооруженный конфликт между ядерными державами, инциденты всегда будут иметь место и выливаться в локализованные боевые действия; вот почему локальное господство необходимо, даже в ограниченном масштабе.
Да и новый 1914-й для успешного Китая невозможен, в отличие от не менее успешной Германии, потому что потребуется грандиозная, насыщенная война, а это, повторюсь, невообразимо при наличии ядерного оружия, той последней инстанции, что разрешит любой неядерный конфликт.