Кроме того, нелепо рассчитывать на исход в духе «Звездных войн»: Китай не получится вывести из игры, перенапрягая его технологический потенциал. Чего бы ни добилось министерство обороны США, приобретая оружие против Китая в нынешней гонке вооружений (точнее, для достижения решительного превосходства над китайским арсеналом), ему не суждено повторить тот грандиозный успех, к которому Америка пришла в технологическом соревновании с Советским Союзом в конце 1970-х и в 1980-х годах. Тогда, пытаясь не отстать от американских военных инноваций, Советский Союз тратил на перевооружение все больше своих скудных высокотехнологических ресурсов, обедняя стагнирующую экономику. Когда отставание от США стало слишком заметным, советские лидеры захотели реконструировать экономику под лозунгом перестройки, но вместо этого произошла дезинтеграция плановой экономики, которая, в свою очередь, развалила всю советскую систему.
По контрасту сегодня стагнирует отнюдь не китайская экономика, а скорее экономика США, показатель устойчивого роста которой не превышает 4 % или около того, тогда как экономика Китая способна расти в два раза быстрее на многие годы вперед, если игнорировать временные колебания темпов роста.
Следовательно, министерство обороны США лишено всех способов воздействия – нет смысла ни в насущной, но бесполезной поддержке в сдерживании Китая, ни в опустошительной войне, ни в технологическом наступлении в духе «Звездных войн». Все перечисленное вряд ли способно остановить процессы, на глазах подрывающие материальную основу американской гегемонии и укрепляющие материальную основу китайского могущества. Говоря прямо, эта задача министерству обороны не по зубам.
Глава 22Выводы
Допущения
Из всего, о чем говорилось выше, следует, что китайская экономика продолжит стремительно развиваться, несмотря на спонтанные кризисы, и будет прибавлять по 8 % в год или более, вдвое превосходя высочайший показатель устойчивого развития экономики США.
Указанное допущение может оказаться ошибочным по целому ряду причин, в том числе, например, в силу неупорядоченного накопления долга местных органов власти (40 % ВВП КНР, если не 50 %); сокращение этого долга неминуемо затронет секторы строительства и инфраструктуры, существенно замедлив общий рост китайской экономики даже при неизменности остальных показателей. Растущая инфляция тоже может стать препятствием, вынуждая Народный банк Китая ограничивать кредитование коммерческих фирм, тем самым уменьшая внутренний спрос. Имеются также и более комплексные факторы, способные приостановить стремительное развитие Китая; они обусловлены энвайронментными дисфункциями[211], коренящимися в самом развитии. Да и рост заработной платы тоже начинает выступать как ограничитель. Упрощая, скажем так: пока экономическое развитие Китая опирается на экспорт, для страны будет все труднее расти на 9 % ежегодно, если крупные рынки развиваются куда медленнее. Прочие помехи тоже не преминут себя проявить.
Еще в данной книге предполагается, что КПК сохранит прочную власть над Китаем вне зависимости от роста социальной напряженности ввиду все более наглядного разделения общества по достатку при господствующей эгалитаристской идеологии; вне зависимости от частоты мятежей против местных органов управления из-за экспроприации земель и неподобающего поведения чиновников (или, наоборот, из-за вмешательства «сверху» ради искоренения такого поведения); вне зависимости от частоты этнических конфликтов национального и политического характера, наподобие тех, что разворачиваются сегодня в автономном районе Внутренняя Монголия, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе и в населенных тибетцами частях других провинций; вне зависимости от банкротства идеологии режима, очевидном в попытках спрятаться за флером и пропагандой маоизма (хоровое пение и нудные идеологизированные фильмы вряд ли побудят партийцев верно служить интересам КПК без надлежащего денежного вознаграждения, а то развращает партию и погружает ее в коррупцию); вне зависимости, наконец, от нарастающего недовольства образованных слоев населения, которые добиваются для себя той же свободы, какой обладают жители других стран.
Но допущение о политической стабильности вполне может быть опровергнуто.
Китайское руководство со своим аппаратом безопасности вовсе не уверено в стабильности режима, если судить по сверхистеричной реакции на слабые признаки «жасминовой революции» в социальных сетях весной 2011 года. Быть может, это излишняя предусмотрительность, но нельзя исключать и того, что эти люди лучше осведомлены о скором крахе режима, чем сторонние наблюдатели.
Также в данной книге допускается, что лидеры КПК в предстоящие годы будут наращивать китайские военные и связанные с ними расходы[212] пропорционально экономическому развитию страны (как отмечалось, стремительному). В настоящее время вся доступная информация подтверждает это предположение, но не будем забывать, что информация такого рода обычно черпается из прошлого как бы в обратной перспективе или является декларативной, пропагандистской. Да, возможно, что пропорция ВВП на военные и сопряженные с ними расходы сильно сократится – например, для реализации объявленных планов по созданию государственной системы медицинского обслуживания и социального обеспечения (минимальная пенсия по старости).
Выводы
Ввиду огромных размеров страны Китай, если даже не брать в расчет его поведение на региональной и международной арене, должен своим стремительным экономическим ростом и предполагаемым укреплением военного потенциала спровоцировать реакцию противодействия в соответствии с логикой стратегии.
При прочих равных условиях государство величиной с Китай, продолжая наращивать военный потенциал, непременно – если только смещение баланса сил не преодолеет кульминационную точку сопротивления и не принудит покориться в той или иной форме – заставило былых союзников задуматься о вооруженном нейтралитете, былых нейтралов – податься в противники, а старых и новых врагов – сбиваться в коалиции, формальные и неформальные, против чрезмерно возвысившейся державы.
Правящие круги тех государств, что сильно опасаются за свою независимость в длительной перспективе (скажем, малых соседей Китая), и правительства тех стран, что не готовы признавать гегемонию авторитарного Китая (те же Австралия и Япония), а также правительства Соединенных Штатов Америки и, быть может, Российской Федерации, желающие свести к минимуму утрату собственного могущества, – все они должны реагировать на возвышение Китая соответствующими шагами, в частности укреплять свой военный потенциал, вести политическую консолидацию и взаимодействовать ради достижения социального единства, а в первую очередь – искать надежных союзников и вступать в коалиции с другими угрожаемыми странами, формальные и неформальные.
Подобная реакция вполне укладывается в логику стратегии и сама по себе служит залогом того, что Китай не сможет одновременно наращивать свое военное могущество и расширять дипломатическое (или политическое) влияние. До тех пор, пока Китай, в сопоставлении с более слабыми соседями, не перевалит в своем развитии через некий переломный рубеж, за которым уже только подчинение, дальнейшее накопление военного потенциала Китая будет увеличивать сопротивление его политическому влиянию: это неизбежное последствие формирования коалиций и поиска надежных союзников.
Стоит отметить, что такая реакция проявилась еще нагляднее после 2008 года, когда различные государственные органы Китая, действуя на международном уровне, вдруг начали изрекать надменные замечания и выдавать провокационные заявления и даже прямые угрозы. К числу таких органов относятся китайский Госсовет во главе с Дай Бинго – ему подконтрольны Международный отдел КПК и министерство иностранных дел (последнее, впрочем, пользуется как будто некоторой свободой), а в конце длинного списка располагается государственная служба морского надзора (Zhongguo Haijian) при Государственной океанской администрации – пожалуй, она замешана в наибольшем количестве провокаций среди всех китайских полувоенных морских служб.
По отдельности все эти элементы китайского государства могут быть рациональными в проведении политики, направленной на достижение собственных институциональных целей, но вот общий результат их деятельности нередко выглядит противоречивым и губит международную репутацию Китая, вызывая враждебную реакцию[213], как в кратко рассмотренных выше историях Австралии, Японии, Вьетнама, Монголии, Индонезии и Филиппин.
Среди перечисленных лишь трем странам напрямую угрожают военные вылазки Китая в Южно-Китайском море, но во всех шести странах китайское влияние сокращается, несмотря на усиление значимости китайской экономики, так что все шесть стран ищут покровительства США или формируют иные коалиции против КНР. Только в седьмой из стран, которые мы обсуждали (Южная Корея), влияние Китая усилилось, а не ослабело, не в последнюю очередь из-за культурной предрасположенности к сервильности по отношению к Китаю и всему китайскому. В этом Южная Корея предстает явным антиподом Вьетнама, чья политическая культура подразумевает сопротивление китайскому влиянию вопреки наличию – пусть эфемерному – партийной солидарности между ВКП и КПК.
Дипломатические провалы Китая в регионе, который входит в область непосредственного и естественного китайского влияния, еще более очевидны в связи с возрастающим значением торговли с Китаем для каждой из описанных стран. Это результат глубоко укоренившейся стратегической неполноценности, отражающей как исторический опыт ханьцев (они блестяще проявили себя в упорном и искусном труде по созданию богатства и культуры, но исправно выказывали поразительный аутизм в отношениях с внешним миром), так и в исторической неопытности нынешнего и былых ханьских государств в текучем межгосударственном взаимодействии равных с равными, в противовес китаецентричной системы Поднебесной и ее данников.