и министр обороны Ли Шанфу . И хотя на момент написания этой книги их окончательная судьба неизвестна, очевидно одно — сколько у власти будет Си Цзиньпин, столько будет продолжаться и перманентная борьба по очистке партии и государства от «гниения и разложения». Можно сказать, это его фирменный стиль.
Очерк шестой. Экология
Второй проблемой, за которую пришлось крепко взяться Си Цзиньпину, стало плачевное состояние окружающей среды, которая, казалось, была принесена в жертву обогащению и экономическому росту. И хотя успехи последнего десятилетия в области экологии несомненны, на ключевой вопрос ответ пока не дан. И вопрос этот: «Сможет ли Китай сочетать экологию и потребление?»
Ставка на экономический рост всегда оборачивается повышенной нагрузкой на среду обитания. В годы экономических реформ в Китае эта истина подтвердилась самым драматичным образом. Цитируя Эвана Озноса: «Если власти сталкивались с выбором между ростом и окружающей средой, побеждал рост; между социальной защитой и ростом — также побеждал рост. Загрязнение губило землю, застройщики сносили целые районы. Общественное недовольство росло, но партия сдерживала его силой, а также за счет роста благосостояния»[73].
При этом неправильно было бы думать, что смог и загаженные водоемы — примета тех лет, когда Си Цзиньпин пришел к власти. Еще в дневниках советского стажера Юрия Чудодеева от 1985 года мы читаем: «Я видел, как загрязнена река Янцзы. Если так дальше будет продолжаться, Китай ждет катастрофа»[74].
Ощущение надвигающейся катастрофы, как мы понимаем, растянулось на десятилетия. И, вероятно, продлится еще не один год. Каждое новое поколение, восприняв в качестве стандарта то состояние окружающей среды, которое существовало в момент его взросления, вряд ли задумывается о том, что и оно, в свою очередь, является результатом серьезного и подчас критического антропогенного воздействия. Например, если обратиться к классическим источникам, о проблемах вырубки лесов и снижения плодородия почвы писали еще современники Конфуция.
Ничего удивительного в этом нет — китайцы живут на одной и той же территории несколько тысячелетий, и все это время они не слишком заботились о том, в каком состоянии оставят ее потомкам. Экологическому сознанию вообще сложно было появиться в Китае, учитывая ту жесточайшую конкуренцию, с которой сталкиваются китайцы в условиях перенаселенности. Если не ты срубишь последнее дерево, это сделает твой сосед: в голодную годину он выживет, а ты умрешь.
Последний катастрофический голод в Китае наблюдался всего лишь шестьдесят лет назад. Еще в 1980-е годы большинство населения питалось и одевалось достаточно скудно. На этом фоне призывы ограничивать себя, свою предпринимательскую деятельность и потребление ради сохранения окружающей среды попросту не встретили бы понимания. В новом тысячелетии ситуация начала меняться.
В 2000-е годы тогдашнее руководство Китая во главе с Ху Цзиньтао фактически признало, что феноменальные темпы экономического роста были достигнуты ценой деградации окружающей среды. В идеологический оборот были введены такие концепции, как «научное развитие» и «гармоничное общество» , утверждающие, что устойчивость развития на основе сбалансированного сосуществования человека и природы должна стать неотъемлемой частью «социализма с китайской спецификой». Слова, впрочем, по большей части так и остались словами, а с приходом нового руководства появились новые лозунги.
Уже при Си Цзиньпине в 2012 году государственной пропагандой была запущена другая идеологема: «экологическая цивилизация» . Концептуальная рамка была дополнена десятком различных законов и деклараций, формулирующих требования к построению «зеленой экономики» . Таким образом, утверждать, что в Китае власти не озабочены проблемами экологии, нельзя. Озабочены, знают, понимают и все, что могут, делают.
И результаты есть. В отдельных сферах — например, в альтернативной энергетике — весьма достойные. Кроме того, как утверждают пекинцы, если раньше по пальцам можно было пересчитать количество дней в году без удушающего смога, то сейчас наоборот — легче пересчитать количество дней, когда без маски невозможно выйти на улицу. Все остальное время качество воздуха вполне приемлемо, и даже видно солнце.
Но то столица. Здесь живет руководство страны, расположены зарубежные дипломатические и торговые представительства, проводятся крупные международные мероприятия. Хуже всего с экологией дела обстоят в маленьких промышленных городках, где расположено так называемое «грязное производство» (текстиль, выделка кожи и меха, производство полимеров и пластмасс, аккумуляторных батареек для бытовой техники, металлургия).
В филиалы экологического ада на земле они стали превращаться в эпоху «дикого капитализма с китайской спецификой», когда жажда наживы заставляла по максимуму эксплуатировать имеющиеся ресурсы, не считаясь с трудовым и экологическим законодательством. Здесь ситуация принципиально не изменилась. Правильные экологические решения, принимаемые наверху, с завидной регулярностью проваливаются, когда они попадают на места. Хозяева бизнеса давно перебрались в более благополучные районы, модернизировать производство чаще всего невыгодно — особенно если и так все работает. Соблюдение норм экологии на таких предприятиях означало бы крупные убытки для бизнесменов, а для населения — потерю средств к существованию.
Примерно так же рассуждают местные чиновники. Да, можно выполнять все бесчисленные распоряжения и директивы центра. Но кто тогда будет выполнять плановые показатели? И кого тогда отправят на повышение, когда будут подводить итоги непродолжительного (3–4 года) руководства на той или иной должности?
Хорошо известен пример одной угольной шахты вблизи города Линьфэнь в провинции Шаньси — одного из самых загрязненных городов мира по версиям различных рейтингов. В 2012 году в ходе очередной кампании по построению «экологической цивилизации» центральное правительство постановило закрыть многие шахты, не соблюдавшие даже примитивные нормы экологии. Однако после первого визита проверяющих оказалось, что шахты продолжают работать. Комиссия потребовала закрыть производства немедленно, и в присутствии чиновников на дверь одной из шахт был повешен амбарный замок. Шахта была вычеркнута из реестра работающих предприятий, и пекинские чиновники отбыли обратно — отчитываться о снижении числа загрязняющих производств. Когда через некоторое время контролеры вернулись, они обнаружили, что снятая с учета шахта продолжает работать как ни в чем не бывало. Как и «закрытая» таким же образом соседняя электростанция, на которую поставляют добытый на шахте уголь[75].
Добыча угля и угольная энергогенерация к середине 2010-х годов превратились в главный объект критики идеологов перехода к «экологической цивилизации». Между тем, определенные точечные достижения в сфере развития альтернативной энергетики и отказа от «грязного производства», вкупе с «эффектом голубого неба» над Пекином после двух десятилетий постоянного смога вызвали некоторое «головокружение от успехов», и в столице начали требовать более решительного сокращения угольного производства. Теперь уже власти на местах, запуганные жесткой антикоррупционной кампанией Си Цзиньпина, не смели перечить, и разнарядки по сокращению добычи угля более-менее начали выполняться.
Этому способствовало и падение общемировых цен на уголь, наблюдающееся с 2015 года, из-за его перепроизводства и падения спроса. В результате с 2015 года добыча угля сокращалась на 8–10 % в год. А его доля в производстве электроэнергии сократилась к 2021 году до 55 %, тогда как еще в 2010 году составляла 80 %[76].
Таким образом, добычу угля в самом Китае последовательно сокращали, однако потребление энергии, наоборот, только росло. Возникло противоречие, которое так некстати ударило по китайской экономике в юбилейном 2021 году — году столетия правящей Коммунистической партии Китая.
На Международном климатическом саммите в апреле 2021 года Си Цзиньпин поддержал почин ведущих мировых держав — достичь к середине века углеродной нейтральности, причем обещал сделать это в сжатые сроки: от пика выброса парниковых газов, который ожидается в 2030 году, к нейтральности в 2060 году[77]. (К примеру, США планируют выйти на углеродную нейтральность только к 2050 году, хотя системная работа по сокращению выброса парниковых газов началась уже давно).
Выполняя указания своего амбициозного руководства, Государственный комитет по развитию и реформам КНР принял новую жесткую «дорожную карту» по сокращению выбросов углекислого газа, после чего по угольной отрасли прошла новая волна закрытия шахт. Однако к тому моменту конъюнктура цен на уголь существенно поменялась по сравнению с 2015–2020 годами, когда Китай последовательно сокращал его добычу.
С начала 2021 года на фоне восстановления мировой экономики после пандемийных локдаунов резко вырос спрос на энергоносители, включая уголь, и к сентябрю цена на него поднялась до рекордных значений (до 250 долларов за тонну). Этому способствовал «газовый кризис» в Европе, когда из-за высоких цен на газ энергогенерация была вынуждена переключиться на уголь, запасы которого также очень быстро подошли к концу. Некстати пришелся и сезон дождей в Индонезии, из-за чего в стране, занимающей третье место в мире по добыче угля (после Китая и Индии), затопило шахты, появились проблемы с доставкой продукции баржами по разлившимся рекам и, как следствие, до китайских портов на южном и восточном побережье, которые находятся вдалеке от основных районов производства угля в КНР.