[85].
И вновь процитируем Эвана Озноса, задокументировавшего настроения в обществе в это время: «Чем дольше я жил в Китае, тем сильнее мне казалось, что люди воспринимают экономический бум как поезд с ограниченным количеством мест. Для тех, кто вовремя занял кресло (потому что явился первым, или происходит из подходящей семьи, или дал взятку), прогресс оказался невообразимым. Все остальные были вправе гнаться за поездом так далеко и так быстро, как их несли ноги, но, тем не менее, могли видеть лишь его хвост вдалеке»[86].
Весной 2021 года в преддверии столетия Коммунистической партии в Пекине объявили о полном преодолении бедности во всех административно-территориальных единицах страны (при этом под бедностью в Китае подразумевается доход менее 2 долларов в день; все, что выше, — уже не «бедность»). При этом на 25 % китайцев, имеющих самые низкие доходы, приходится лишь 2 % национального богатства. Сравните это с 10 % богатейших китайцев, имеющими 42 % доходов в стране[87], и вы поймете, что Китай — это, как говорилось советской пропагандой, «страна контрастов».
Преодоление этих контрастов, а также выправление несбалансированности развития, доставшейся Си Цзиньпину в наследство от предшественников, ближе к концу второго срока стало центральным пунктом политической повестки.
Наиболее решительные меры были предприняты в 2021 году. Подводя в конце года его итоги, я в своих записях назвал его «Годом великого перелома». Столь решительная формулировка появилась в ответ на целый ряд сигналов и признаков, буквально кричавших: «Это действительно начало новой эпохи».
Усиление государства на фоне борьбы с пандемией коронавируса и одновременное сужение финансовых возможностей ввиду мирового экономического кризиса, во многом вызванного все той же пандемией, позволили Коммунистической партии Китая открыть самый настоящий «огонь по офисам»[88], предпринять кампанию по установлению полного контроля над частным капиталом.
17 августа 2021 года состоялось заседание Комиссии ЦК КПК по финансово-экономическим вопросам, в ходе которого Си Цзиньпин подчеркнул, что «всеобщее благоденствие — ключевое требование социализма и важная черта модернизации по китайскому пути»[89]. По итогам того же заседания было указано, что «необходимо разумно регулировать непомерные доходы и побуждать лица и компании с высокими доходами возвращать больше обществу».
Уже упомянутое выше словосочетание гунтун фуюй (на русский язык можно перевести не только как «всеобщее благоденствие», но и как «всеобщее процветание») стало одним из главных слов года в устах председателя Си. А в октябре на страницах главного теоретического журнала Коммунистической партии Китая «Цюши» появилась статья под заголовком «Твердо стремиться ко всеобщему благоденствию»[90] — подборка цитат Си Цзиньпина на все том же августовском совещании.
Этой статье предшествовал другой, не менее характерный текст, ставший предвестником начала в Китае новой широкомасштабной политической кампании. 29 августа в китайских соцсетях появился пост анонимного блогера, пишущего под псевдонимом Ли Гуанмань , где автор декларировал, что «перемены чувствуются в воздухе». «Изменения смоют всю пыль, рынок больше не будет раем для капиталистов, которые могут обогатиться за одну ночь, сцена перестанет быть раем для женоподобных звезд, а пресса — местом для поклонения западной культуре»[91]. Целью изменений, по мнению неназванного автора, является построение общества «всеобщего благоденствия» — совсем как в трактатах древних философов и речи Си Цзиньпина.
Аналогии с «культурной революцией», в ходе которой миллионы ныне живущих китайцев, включая молодого Си Цзиньпина, оказались высланы из городов в деревни для «трудового перевоспитания», в Китае по-прежнему находятся под негласным запретом. Однако риторика и стилистика поста Ли Гуанманя, который подозрительно широко распространился по государственным СМИ, не могут не вызывать ассоциаций со временами Мао.
Не будем пересказывать все вехи «крестового похода государства на частный капитал», которые в 2019–2020 годах начались с наезда властей на одну из крупнейших и популярнейших китайских корпораций «Алибаба» . Заметим лишь, что под ударом оказались частные компании, массово нарушавшие антимонопольное законодательство и обраставшие «плохими долгами». Все они, естественно, далеко не агнцы.
Приведем в пример хотя бы крупнейшую девелоперскую корпорацию «Хэнда» (Evergrande), вся бизнес-стратегия которой строилась на получении огромных кредитов в государственных банках — зачастую не без коррупционной составляющей — и демпинге цен, в результате чего она оказалась самым закредитованным застройщиком в мире, которого без государственной поддержки ждет неминуемый дефолт[92].
Под угрозой «раскулачивания» китайские миллиардеры стали судорожно тратиться на благотворительность. Только к началу осени семь самых богатых людей Китая пожертвовали более 5 млрд долларов, это на 20 % больше, чем за весь предыдущий год[93]. Одна только крупнейшая китайская IT-компания «Тенсент» обещала, что потратит на социальные программы 15 млрд долларов[94]. Параллельно власти фактически запретили частное репетиторство, строительство небоскребов и вычурных зданий, резко ужесточили регулирование так называемых «шеринговых компаний», ограничили доступ детей к онлайн-играм, провозгласили намерение разобраться с имиджем и поведением звезд шоу-бизнеса и даже ввели потолок зарплат в профессиональном футболе, чем вызвали массовое бегство из страны высокооплачиваемых легионеров.
Казалось бы, при чем здесь социальное равенство? Однако в том-то и дело, что мы видим не разовую символическую акцию, в большей степени направленную на имитацию деятельности, чем достижение реального результата, а комплексную системную кампанию руководства страны, ориентированную на коренное переформатирование китайского общества. По задумке руководства, общество должно стать еще более управляемым, лояльным, патриотически настроенным и чуждым влиянию заграницы. И корпорации, озабоченные, прежде всего, извлечением прибыли, в том числе из пороков и слабостей обывателей, в данном случае — не только помеха, но и прямой конкурент влиянию партии-государства. Следовательно, как и в древности, залог выживания империи — борьба с «великими домами» и приведение общества к системе «колодезных полей», в которой все будут одинаково бедны или богаты и при этом бесправны перед лицом сильного государства.
Неудачи, которые постигли китайскую экономику по мере затягивания антиковидных ограничений в 2022 году и постковидного восстановления в 2023 году, к началу третьего срока Си Цзиньпина заставили власти пойти на тактические уступки корпорациям. Новый премьер Госсовета КНР Ли Цян, выступая на пресс-конференции после своего избрания, подчеркнул: «Мы намерены активно создавать международную деловую среду, ориентированную на рынок, основанную на законодательстве, равном и справедливом отношении ко всем типам предприятий. <…> Китай обладает большим рыночным спросом, существует много новых направлений для работы и огромные возможности. Частная экономика должна быть перспективной»[95].
Сигнал, который был подан новым куратором всего экономического развития в стране, истолковали так: «Государство обещает пока не кошмарить частный капитал, как это было в 2021 году». В Пекине озабочены перспективами нового глобального экономического кризиса и понимают, что пока в Китае не смогли придумать ничего работающего лучше, чем загнанная в жесткие рамки госрегулирования, но все же рыночная экономика с активным частным капиталом. Правда, пристальное внимание государства к частным компаниям никуда не денется, и во главе угла будет находиться именно социальный компонент деятельности бизнеса.
Примечательно, что свое выступление на пресс-конференции Ли Цян начал с таких слов: «Прежде всего, мы должны твердо придерживаться концепции развития, в которой народ занимает центральное место. Ведь цель работы партии и правительства состоит в том, чтобы приносить пользу народу. Мы всегда будем помнить, что первым в словосочетании „народное правительство“ стоит слово „народное“, и будем должным образом решать каждый вопрос, связанный с благосостоянием людей»[96].
От того, насколько эффективно получится у Си Цзиньпина и Ли Цяна выстроить взаимосвязь экономического роста и сбалансированного социального развития, зависит, каким войдет в историю правление Си: заточенным исключительно на «закручивание гаек» или ознаменованным достижением «всеобщего благоденствия».
Очерк восьмой. Урбанизация
Еще две плоскости, в которых в минувшее десятилетие происходили важные, заметные невооруженным глазом перемены, связаны с долгосрочными процессами. Оба они касаются населения: это депопуляция и демография.
Возможно, с точки зрения историков будущего, главным событием первой четверти XXI века в Китае станут не события в области внешней или внутренней политики, а тот факт, что впервые за несколько тысячелетий великая земледельческая цивилизация перестала быть деревенской и превратилась в преимущественно городскую.
Накануне прихода к власти Си Цзиньпина, в 2011 году, согласно данным китайской статистики, городское население превысило сельское. Однако важно и то, что меняется и деревня. В период правления Си в развитие сельской инфраструктуры вкладывали миллиарды юаней, селяне массово отходили от крестьянского труда и становились носителями новых стандартов поведения и потребления. Это коренной процесс, в котором руководство Китая увидело ключ к выходу из «ловушки средних доходов» и надежду на будущее развитие страны.