Очерк восемнадцатый. Футбол
Китай не может похвастаться успехами в футболе. «Великие нации плохо играют в футбол» , — часто говорят китайские собеседники, подразумевая также США, Россию и Индию и будто бы оправдываясь за собственные неудачи на зеленом поле. Проблема лишь в том, что Китай очень сильно хотел хорошо играть в футбол, и пик интереса к развитию этого вида спорта пришелся именно на десятилетие Си Цзиньпина, которого часто называют страстным футбольным болельщиком[201].
Но оказалось, что футбол — едва ли не единственная сфера человеческой деятельности, где китайцы пока так и не смогли добиться успеха. Этот сюжет настолько примечателен, что заслуживает особого внимания.
В футбол в Китае играли с начала ХХ века, с 1974 года КНР вошла в международные футбольные ассоциации, и в 1990 году первый профессиональный футбольный клуб «Ляонин» из Шэньяна победил в азиатской Лиге чемпионов. В 1994 году была создана профессиональная футбольная лига, а в 2004 году после ряда коррупционных скандалов она подверглась реструктуризации и стала называться Суперлигой . За два года до этого, в 2002 году, сборная КНР по футболу в первый и единственный раз участвовала в чемпионате мира (впрочем, путевку удалось получить во многом из-за того, что Япония и Южная Корея, как хозяева турнира, не участвовали в отборе).
Иначе говоря, футбол в Китае развивался, но делал это постольку-поскольку, без громких успехов, явно уступая баскетболу, который со времен легендарного игрока НБА Яо Мина (выступавшего за «Хьюстон Рокетс» в 2002–2011 годах) стал в Китае «спортом № 1»[202]. В азиатской иерархии Китай по всем ключевым показателям занимал 5–6-е место, уступая Южной Корее, Японии, Ирану, Саудовской Аравии, а с 2006 года еще и Австралии, которая из Океании перебралась в азиатскую конфедерацию. Суперлига была неплохим местом предпенсионного заработка для европейских и латиноамериканских «звезд» второго порядка, но не более того, а сборная сражалась максимум за путевку на чемпионат мира, конкурируя с такими странами, как Узбекистан, Сирия и КНДР.
Подобное положение вещей не могло устраивать китайскую нацию, которая за период реформ привыкла к высшим достижениям едва ли не во всех сферах жизни. Тем более, с этим не мог мириться футбольный фанат Си Цзиньпин. Доподлинно неизвестно, начался бум инвестиций в китайский футбол с его подачи или приближенные и бизнесмены, зная о пристрастиях председателя, старались ему угодить, но факт остается фактом: в 2016 году в китайский футбол полились миллионы долларов.
В зимнее трансферное окно 2016 года владельцы китайских клубов взорвали мировой футбольный рынок. Каждая команда Суперлиги выказала намерение привезти из Европы хотя бы одну суперзвезду, не обращая внимания на цену и величину заработка. Самой яркой сделкой стал переезд в Нанкин из Донецка бразильца Алекса Тейшейры за 50 млн евро (зарплата 10 млн евро в год). Летом 2016 года «Шанхай Шанган» [203] купил у санкт-петербургского «Зенита» за 55 млн евро Халка (зарплата 20 млн евро в год), а в декабре 2016 года у «Челси» за 60 млн евро — еще одного бразильца, Оскара (зарплата 22 млн евро в год). Тогда же другой шанхайский клуб, «Шэньхуа» , за относительно «небольшие» 10,5 млн евро купил 32-летнего аргентинца Карлоса Тевеса. При этом зарплата Тевеса составила 40 млн евро в год и сделала его самым высокооплачиваемым футболистом в мире.
Безумные траты 2016 года установили высокую планку ожиданий от китайского футбола. Однако прорыва не произошло. А небольшие локальные успехи на фоне ожиданий воспринимались с разочарованием в самом Китае и с нескрываемым злорадством за его пределами.
Так, Тевес провел в футболке «Шэньхуа» всего один год и вернулся в Аргентину с понижением зарплаты в несколько десятков раз. Напоследок он заявил журналистам: «Не думаю, что китайские клубы будут способны конкурировать с ведущими командами из Европы, даже если им удастся подписать лучших игроков. Здесь совсем другой футбол и другая поддержка болельщиков. Китайский футбол не достигнет европейского уровня в ближайшие 50 лет»[204]. Легко посчитать, что каждый гол аргентинца обошелся боссам «Шэньхуа» в 9,5 млн евро.
«Шанган», ведомый Оскаром и Халком, в 2018 году стал чемпионом Китая, прервав многолетнюю гегемонию «Гуанчжоу Хэнда» [205], но и только. Год спустя команда вылетела из азиатской Лиги чемпионов в 1/8 финала. А «Гуанчжоу Хэнда», еще в начале 2010-х дважды выигрывавший Лигу чемпионов, и вовсе выбыл из этого турнира на групповой стадии.
Дела сборной были еще хуже. В отборе к Чемпионату мира 2018 года в России команда, возглавляемая именитым итальянцем Марчелло Липпи, уступила сборным Ирана, Южной Кореи, Сирии и Узбекистана, заняв в своей группе только пятое место.
Между тем, именно триумф сборной должен был выполнить большую политическую задачу и символизировать «великое национальное возрождение». Победа в крупном турнире была «запланирована» на очередной Кубок Азии по футболу — в 2019 году Китай выиграл право на его проведение в 2023 году и обязался построить восемь новых стадионов по самым передовым мировым стандартам, а также реконструировать главную футбольную арену страны, «Стадион рабочих» в Пекине.
Чтобы повысить шансы национальной команды, вопреки чувству национальной гордости футбольные власти пошли на масштабную натурализацию иностранных спортсменов. Изначально заявлялось о намерении натурализовать девять футболистов, но после волны общественной критики чиновники заявили, что «натурализация — это вынужденная и ограниченная мера», и реально до получения китайских паспортов и дебюта в сборной дошли только бразильцы Элкесон (уже упоминался выше), Алан Карвальо , Алоизио и Фернандиньо . Особняком стоит получение китайского гражданства несколькими иностранными уроженцами, имеющими китайскими корни. Первым в 2019 году стал англо-киприот Нико Еннарис (Ли Кэ ), а наиболее ценным приобретением оказался уроженец Ливерпуля Тайас Браунинг (Цзян Гуантай ). Ими этот список далеко не ограничивается, но большинство «футбольных репатриантов» не дотягивали не только до уровня сборной, но и до уровня основных составов своих команд.
Впрочем даже эти радикальные меры не помогли. В отборе к следующему чемпионату мира сборная начала с ничьей 0:0 с Филиппинами и поражения 1:2 от Сирии. Отчаявшийся сделать что-то путное с китайским футболом итальянский мэтр Липпи подал в отставку, и его не остановила даже рекордная зарплата — 25 млн евро в год.
Иначе говоря, в Китае четко поняли, что «не в деньгах счастье». А бездумные траты не только не способны дать быстрый результат, но и приводят к обратному эффекту: о китайском футболе во всем мире сложилось мнение, как о коррумпированной и неэффективной забаве топ-менеджеров нескольких корпораций, близких к Си Цзиньпину. Совокупные траты китайской Суперлиги на пике финансовых вливаний (2016–2019 годы) оказались в десять раз больше, чем в южнокорейской K-лиге, и в три раза больше, чем в японской J-лиге, однако успехи Китая на уровне как клубов, так и сборной по-прежнему были несравнимо ниже.
Выяснилось, что топ-игроки ничего не могут сделать в одиночку, если низким остается уровень их окружения. А китайские футболисты, избалованные строгим лимитом (в 2016–2019 годах он составлял пять иностранцев в заявке, из них только четыре на поле одновременно), не имеют мотивации развиваться. Более того, ситуация, при которой в составе почти каждой команды в нападении выступали звезды мирового уровня, а в полузащите и защите играли посредственные местные игроки, привела к примитивизации игры по схеме «пинай вперед на Халка, он разберется».
По-прежнему китайский футбол оставался насквозь коррумпированным. Несмотря на значительные усилия, связанные с антикоррупционной кампанией Си Цзиньпина, обычным делом для китайской Суперлиги были «странные результаты», которые ничем иным, кроме влияния букмекеров, объяснить нельзя. Руководители клубов получали солидные откаты за все продажи и подписания футболистов. В доле были даже главные тренеры, отвечающие за определение стартового состава[206].
Никуда не исчезли и давние проблемы китайского футбола, связанные с чрезмерной зависимостью клубов от изменчивости частного капитала. Каждый год хотя бы одна китайская команда снималась после отказа владельцев вкладывать в нее деньги. Даже чемпион 2019 года, клуб «Цзянсу Сунин» из Нанкина, обанкротился сразу после победы. Частым явлением стал переезд клубов из города в город. Еще чаще происходил ребрендинг клубов, из-за которого официальные клубные названия превращались в перечисления спонсоров, так что даже фанаты команды в них путались.
«Хватит», — решили в Пекине и в конце 2020 года, после очередного провального для китайского футбола сезона, выпавшего на первый год пандемии коронавируса, представили программу радикальных реформ. Их цель — оздоровление профессиональных клубов через снижение зависимости от спонсоров и топ-звезд.
С 2021 года устанавливался потолок дохода любого иностранного футболиста — не более 3 млн евро в год (до вычета налогов). Зарплаты китайских игроков — не выше 630 тыс. евро в год. В целом зарплатная ведомость была ограничена отметкой в 75,5 млн евро в год. Если клуб превысит данные ограничения, он может быть лишен от 6 до 24 очков в чемпионате. В случае, если ассоциация докажет факт мошенничества с контрактами, клуб будет понижен в классе, а сам игрок дисквалифицирован на два года.
С футболистами, которые уже имеют контракт, не укладывающийся в лимит, клубы должны были заключить дополнительные соглашения на срок до трех лет, предполагающие компенсацию разницы. Из суперзвезд этой возможностью воспользовался только шанхайский бразилец Оскар. В 2019 году он продлил контракт до конца 2024 года, причем с повышением зарплаты до сумасшедших 23 млн евро в год. В соответствии с новыми правилами такая зарплата в платежной ведомости клуба составила порядка 40 %, а компенсация, которую «Шанхай Порт» платил три года, легла тяжелым бременем на менеджмент. И тем не менее Оскар пережил в Китае пандемийный период, в ходе которого Китай покинули почти все игроки его уровня, а в 2023 году наконец-таки привел свой клуб ко второй победе в чемпионате.