Все большую критику вызывал Цай Цзин, последующая историография описывала его как взяточника, в желании удержаться у власти потакавшего всем вздорным идеям императора. Но он строил больницы для бедняков, пытался вести такую налоговую политику, чтобы богачам приходилось делиться своими доходами, ему удалось провести новую перепись населения, показавшую, что оно за тридцать лет увеличилось на 10 млн человек. Инициированные даосами гонения на буддийские монастыри обогатили казну за счет секуляризации. Однако основные цели синь фа реализовать не удалось: кавалерия не была создана, армия оставалась дорогой и беспомощной, налоговая система «квадратных полей» пришла в разлад, средства приходилось добирать за счет повышения косвенных налогов (на соль, уксус, чай, лак), что вызывало всеобщее недовольство. А расходы возрастали: помимо оплаты меценатских затей Хуэй-цзуна требовались деньги на войну.
В 1120–1122 гг. в приморской провинции Чжэцзян вспыхнуло восстание, подготовленное тайной организацией «Мин-цзяо» («Учение о свете»), чья идеология включала манихейские, буддийские и даосские верования. Повстанцы захватили Ханчжоу, и правительству пришлось двинуть на них войска, призванные сражаться на северных границах. Вождь восставших Фан Ла — крупный производитель лака, пострадавший от государственной монополии на его товар, обличая беззакония властей, особый упор делал на позорную дань, выплачиваемую варварам. В 1121–1122 гг. в провинциях Хэбэй и Шаньдун под лозунгами равенства и борьбы с беззаконием вспыхнуло восстание чиновника средней руки Сун Цзяна, подавленное с еще большим трудом (согласно некоторым источникам, Сун Цзян и его сторонники были амнистированы). Считается, что именно на основе народных легенд об этих событиях в XIV в. был написан самый популярный китайский роман «Речные заводи», где кроме ста восьми повстанцев присутствуют и антигерои — Цай Цзин и его подручные, наделенные портретным сходством (например, в романе обыгрывается каллиграфический талант цзайсяна). Сатирическое произведение «Цветы сливы в золотой вазе», написанное еще два века спустя, также буквально воспроизводит обвинения, выдвинутые против клики Цай Цзина при дворе. В романе инспектор Военного ведомства обращается к императору: «…Варвары совершали набеги с древних времен. <.. > Однако никто не слыхал, чтобы угроза нашествия зародилась извне, когда нет тому повода внутри страны. <…>. Если бы все внутри было наполнено жизненным эфиром, а процветание защищено от внешнего удара, откуда бы явилась беда? Ныне накликал нашествие орд инородцев не кто иной, как наставник Вашего Величества Цай Цзин, что служит в зале Высокого правления».
Прошли века, а к спору, начатому еще Сыма Гуаном с Ань Лушанем, все время будут возвращаться китайские мыслители: что лучше защищает страну — технические усовершенствования или добродетели? Выбор в пользу добродетелей, сделанный на рубеже XI–XII вв., был судьбоносным, к нему не раз возвращалась китайская общественная мысль. Историописание в Китае находилось под контролем традиционалистов неоконфуцианского толка, с их легкой руки эпоха Сун навеки стала символом неправедного правления.
Государство Ляо пало в 1124 г. под ударами чжурчженей, договорившихся с китайцами о содействии. Лишь небольшая часть киданей спаслась бегством в Семиречье, где они образовали свою державу.
Несмотря на то что вклад китайской стороны в победу был невелик, чжурчжени были готовы передать несколько областей союзнику. Однако сторонники строгой конфуцианской морали вынудили Хуэй-цзуна приказать войскам занять все территории, некогда принадлежавшие Китаю: земли Поднебесной должны принадлежать императору, договоры с варварами не имеют силы. Императив морального долга оказался сильнее трезвых расчетов. Но чжурчжени разбили китайскую армию и осадили Кайфэн.
Для конфуцианцев и их учеников было ясно, что причина катастрофы — внутренний недуг государства. Отовсюду подавались докладные записки, объяснявшие все коварством и корыстолюбием правительства Цай Цзина. Но вместо того, чтобы отрубить голову либо ему, либо его врагам, император, выплатив варварам огромную контрибуцию и заключив тяжелейший мир, 18 января 1126 г. отрекся от престола в пользу сына.
Император слишком много трудился во имя гармонии, веря в то, что она зависит именно от него, и поэтому, увидев крах своего идеала, не стал искать других виноватых. В китайской традиции Хуэй-цзун получил прозвище «Ветротекущий император», официальная историография не прощала ему увлечения даосизмом, растраты средств на искусство, доверия к реформатору Цай Цзину и его клике. Но, по сути, он совершил лишь одну роковую ошибку, поддавшись мнению большинства и нарушив договор с чжурчженями.
Новый император внял требованиям критиков, в первую очередь — ректора академии Ханлинь — и прогнал Цай Цзина. Затем, наскоро собрав новую армию, послал ее вдогонку чжурчженям, увозящим богатую добычу Но и эта армия вновь была разбита, что уже стало непоправимой катастрофой. В январе 1127 г. Кайфэн оказался в руках варваров. Погибла императорская коллекция произведений искусства. И новый, и прежний император были угнаны в Маньчжурию вместе с тысячами придворных.
Север против Юга. Империя Южная Сун и империя Цзинь
Весь Северный Китай оказался во власти чжурчженей, которые даже сумели переправиться через Янзцы, но были не готовы к тому, чтобы развивать дальше свой неожиданный успех. Младший брат императора Гао-цзун сумел бежать на Юг, где провозгласил империю Южная Сун.
Власть над громадными территориями оказалась для чжурчженей неожиданностью, они неоднократно побеждали китайские армии, но завоевать и контролировать враждебную к ним густонаселенную страну они были не вполне готовы. По всей видимости, они рассчитывали, что раз в их руках находится почти вся императорская семья со старым и молодым императорами, то они смогут утвердить на Юге государство, которое будет полностью зависеть от империи Цзинь. С этой целью они на первых порах предпочитали создавать на завоеванных землях «вассальные» или «буферные» государства.
В 1127 г. они заставили находящегося у них в заложниках суннского вельможу Чжан Банчана занять трон марионеточного государства Чу. Тот совсем недолго пробыл в «императорах». Как только чжурчженьские войска ушли, передал свою власть императору новой династии Южная Сун. Последний, однако, казнил Чжан Банчана как узурпатора. В 1130 г. было создано другое вассальное государство — империя Ци, охватывающая провинции Шаньдун, Хэнань, Аньхуэй и Цзянсу Из чиновников, вызвавшихся служить победителям, был выбран Лю Юй. Империя Ци оказалась более жизнеспособным государством. Пример Чжан Банчана, казненного в Южной Сун, убедил Лю Юя и его приближенных, что лучше сохранять верность чжурчженям. Армия империи Цзинь была надежным прикрытием, но и Лю Юю удалось создать свои территориальные войска, достаточно успешно действовавшие против повстанцев, мародеров и бандитов. Империи Ци удалось переманить на свою сторону некоторых военачальников Южной Сун, подвергшихся опале. Многие чиновники бежали на Юг, но было и обратное движение — сохраняя общий принцип чиновничьей иерархии, Лю Юй снимал бюрократические барьеры, обеспечивая более быстрое продвижение по службе. Привлекал он и многих южных купцов, ведущих контрабандную торговлю: они освобождались от налогов, и им предоставлялась свобода действий. Однако в 1137 г. чжурчжени изменили свою политику, осознав, что раз с Южной Сун им с наскока справиться не удалось, то им придется либо вести длительную войну, либо налаживать перемирие. Необходимость в буферных государствах отпала, и империя Ци была упразднена, ее земли вошли в состав империи Цзинь.
Под властью Южной Сун оставались земли, где ранее проживало 50-миллионное население, теперь же к ним присоединялись все новые волны беженцев. Многие рвались в бой, мечтая освободить Север. Но положение Южной Сун осложнялось новым мощным восстанием в провинциях Хунань и Хубэй, где давно действовала даосская секта Байлянь-цзяо. Восставшие грабили буддийские монастыри, убивали землевладельцев-«поглотителей» и непопулярных чиновников. Число мятежников доходило до 400 тыс. человек. Они создали новое «царство Чу», где были отменены повинности и делались попытки установить всеобщее равенство. Армия «царства Чу» попыталась воевать с чжурчженями, но быстро была ими уничтожена. Однако завоевателям приходилось действовать на территории, где велась настоящая «война всех против всех». Они совершали длительные рейды на земли к югу от Янцзы, на запад, в Сычуань, но закрепиться там не смогли и несли большие потери. Выяснилось, что летом во влажном климате чжурчженьские кони слабели, а тетива луков отсыревала. Армия Цзинь теряла свои преимущества.
Императору Гао-цзуну приходилось отступать все дальше на Юг, пока в 1231 г он не утвердил столицу в Линьани (совр. Ханчжоу). Здесь, на территории, изобилующей реками, каналами и рисовыми заболоченными полями, можно было не опасаться внезапной атаки чжурчженьской конницы. Однако этот город долгое время рассматривался как временное пристанище двора, надеявшегося отвоевать Кайфэн.
С 1129 по 1141 г. продолжались опустошительные войны между империями Цзинь и Южная Сун. С 1136 г. правительство Южной Сун начало переговоры с империей Цзинь, поняв, что для продолжения войны в стране нет сил. Однако движимые ненавистью к варварам, местные ополчения и отдельные регулярные части вели войну на свой страх и риск. Особенно выделялся военачальник Юэ Фэй, автор знаменитого стиля боевого искусства «длинный кулак». Вооружив своих воинов пиками с крюками, он научился противостоять атакам варварской конницы. Главным секретом его успеха являлась строгая дисциплина, установленная в войсках, смелость и независимость в принятии решений. Он стал одним из лидеров «партии войны», стремящейся полностью сокрушить империю Цзинь. Несколько раз успехи китайских войск позволяли надеяться на скорое освобождение Лояна, а то и Кайфэна. Но в правительстве возобладала «партия мира». Некоторые историки полагают, что и сам император Гао-цзун, помимо неверия в возможности своей армии, еще и опасался, что в случае полной победы получит свободу и его сводный брат — последний император Северной Сун, плененный чжурчженями. Ведь многие в «партии войны» склонялись к тому, что по праву трон принадлежит только ему. Правительство, желавшее заключить мир, никак не могло остановить Юэ Фэя, все более выходящего из-под контроля. Во время кампании 1141 г. он одиннадцать раз игнорировал приказы императора об отступлении, что создавало угрозу другим армиям. В конце концов, он был вызван в столицу и по требованию суда принял яд. Однако популярность его была такова, что в 1163 г. доброе имя полководца было восстановлено, а впоследствии в его честь воздвигли храм. Образ Юэ Фэя стал синонимом доблести и патриотизма, а имя его главного противника, главы «партии мира» министра Цинь Гуя, — символом предательства. Еще в императорское время в Ханчжоу был поставлен памятник Юэ Фэю, перед которым униженно склонились фигуры Цинь Гуя и его приближенных.