ненной туристами со всех концов света.
— Ой, смотри! — развеселилась Лина, увидев за стеклом «Макдоналдса» черноволосую эффектную Каролину и беленькую бесцветную Варвару, — ну прямо «Розочка» и «Беляночка», как у братьев Гримм! Легки голубушки на помине! И что это наши важные дамочки делают в дешевой забегаловке? Помнится, они недавно говорили, что фаст-фуд — еда для бедных… Значит, нам с тобой точно сюда. Надеюсь, денежки у тебя еще водятся?
— Не волнуйся! Неужели я позволю любимой жене голодать? — возмутился Петр. — Заходи скорее в этот очаг общепита и ни в чем себе не отказывай!
Лина отправила Петра в очередь к кассе — взять «чего-нибудь побольше и повкуснее», а сама двинула в сторону дамочек. Ей по-женски не терпелось узнать, чего эти воображалы накупили на «улице грез». Рядом с дамами на полу притулились большие фирменные пакеты. Так что шопинг, похоже, удался.
— Ой, и не спрашивайте! Так… нахватали всякой ерунды, — закокетничали дамочки, замахали руками, однако пакеты не открыли. Лина заметила, что через прозрачный пластик проглядывают все те же дешевые веера и китайские куколки в народных костюмах…
«Ага, значит, эти надменные особы тоже проводили время в дешевых лавках! Только почему они делают из этого тайну?» — удивилась про себя Лина, но благоразумно промолчала.
— На этой улице столько соблазнов, просто глаза разбегаются, — призналась Каролина. — Хочется купить что-то по-настоящему качественное, а не дешевую подделку. Пока вот только гуляем, заходим в фирменные бутики, присматриваемся…
— А я уговариваю Карочку не тратить время на ширпотреб, а сегодня же поехать в ателье, — пискнула Варвара. — Я слышала от наших светских модниц, что китайские портные буквально творят чудеса. Говорят, они здесь за три дня шьют платье или костюмчик на любую фигуру. Причем всего с одной примеркой. Местные кутюрье обкалывают на вас кусок ткани булавками и — фьють! — через три дня платье готово. Сидит идеально. А какие расцветки у их натуральных шелков! А фасоны! На первый взгляд — вроде бы европейское модное платье, а приглядишься — с легким китайским «акцентом», придающим вещи изысканный шарм. И ни у кого в целом свете второго такого наряда не сыщешь, ни в Питере, ни в Москве!
— Ну, лично меня тряпки вообще не интересуют, — откликнулась Каролина. — Хочу заказать себе у местного ювелира эксклюзивные украшения. Какие-нибудь камешки, оправленные в золото, тонкой работы…
— А вы что хотели бы здесь приобрести? — спросила Варвара.
— А я…, а мы… уже, — пробормотала Лина и не без гордости продемонстрировала дамам свои новые сережки.
— Мило, хотя и… слишком скромно…для нашего с вами «элегантного» возраста, — вынесла Каролина жесткий вердикт. — Что касается меня, то я, Линочка, предпочитаю носить золото и драгоценные камни. Говорят, золото притягивает деньги…
— А я сейчас предпочитаю «притянуть» обед, так что прошу меня извинить, — улыбнулась Лина и направилась к дальнему столику, из-за которого ей энергично махал рукой Петр. Он как раз притащил туда поднос, заполненный пакетами и пластиковыми стаканами.
— Не сердись, ну не хочу я обедать вместе с доморощенными «принцессами крови», — прошептал он в ответ на ее вопросительный взгляд, — меня от одного их самодовольного вида тошнит. — Специально вот выбрал место подальше. Смотри, чего я набрал!
Лина оглядела подносы, принесенные мужем. С виду все было как в обычном «Макдоналдсе»: пакетики с картошкой-фри, пластиковые стаканчики, коробочки, Биг маки в бумаге… Однако вместо пластмассовых ложек и вилок на подносе лежали деревянные палочки. Лина и Петр покосились на них, распаковали все это богатство, дружно набросились на еду и … обомлели: все привычные блюда фаст-фуда оказались с сильным китайским «акцентом». И мясо в кисло-сладком соусе, и Биг маки, и даже… картошка-фри. К заказу прилагались типично китайские приправы и соусы. Удивительно, но даже мороженое и чай оказались какими-то типично китайскими…
— Знаешь, Петр, все-таки это так странно… — задумчиво сказала Лина, — лопать в Китае американскую еду с явным китайским привкусом. Давай уж лучше пару деньков поголодаем, ну, вернее, продержимся на булочках, лапше быстрого приготовления и чае, а потом сходим в ресторан «Пекинская утка».
— Предложение принимается! — обрадовался Петр. Похоже, за последний час он вошел в роль всемогущего джинна, исполняющего любые прихоти любимой супруги. — За исключением глагола «поголодаем». Знаешь что? А давай-ка не будем ждать завтра. Не забывай, что у тебя экономный и предусмотрительный супруг! Моя «заначка» еще не закончилась, и мы сегодня же идем ужинать в «Пекинскую утку». Думается, дорогая, что утка, запеченная в меду, в медовый месяц нам не помешает! — самодовольно объявил он. — Я уже говорил, что пекинского «стегозавра» надо вкушать большой компанией. Только предупреждаю: обойдемся одной уткой, без этих надутых гусынь. Лучше возьмем с собой для экономии нашего занудного профессора и «конкретных пацанов» Вована и Борясика. Идет?
— Еще бы! Какая женщина не согласится отобедать в компании четверых мужчин? — кокетливо улыбнулась Лина, и Петр шутливо стукнул ее по руке деревянной палочкой.
— Ой, смотри, наши дамочки внезапно снялись с места и резвой рысью потрусили к выходу, — изумилась Лина. — И куда это они так целеустремленно двинули?
— Да какая тебе разница, где эти буржуйки будут спускать свои денежки, заработанные «непосильным трудом»? — отмахнулся Петр. — Лично я без них совсем не соскучился. Давай скорей рванем за сувенирами. Надо ведь еще наших потенциальных собутыльников отыскать и сагитировать их потратить денежки не в лавках, а в приличном ресторане на пекинскую утку.
Лина с тоской вспоминала вчерашний безмятежный день и думала, как все поначалу удачно для них складывалось. Ничто не предвещало утренних событий на рынке. Мужчины, намеченные Линой и Петром в жертвы «утиной охоты», с энтузиазмом согласились пойти «на пекинскую утку». Даже уговаривать не пришлось.
— Во прикол! — обрадовался Борясик. — Мы ж там еще и селфи сделаем, а то в Усовке не поверят, что я эту утку палочками жрал. Ну чисто китаец! — Боб растянул пальцами уголки глаз и довольно заржал. — Карась болтал, что к этой утке какую-то особо крепкую водку подают. В общем так, челы, я вас предупредил: сегодня Боб расслабится по полной!
— Спокуха, Боб! А мы что, рыжие, что ли! — возмутился Вован. — Не собираешься же ты один нажраться? Ну типа под одеялом? Не так не годится, брательник! Я тоже водку со змеей реально никогда не пил. Между прочим, ты там не больно-то усердствуй. Завтра дел полно, не забывай. Карась шутить не любит. Гони потом ему пургу про то, что ты с какого-то перепугу заболел… На такие бабки попадешь — мало не покажется! Каароче, Склифософский, — по сотке махнем — и хватит. Я прав, господин книжник?
— Вообще-то я не пью, — ученый снисходительно усмехнулся. — Затуманивание мозгов алкоголем — последнее дело. Так что на меня, молодые люди, в смысле спиртного и не рассчитывайте. Разве что наши милейшие супруги составят вам компанию?
Лина и Петр переглянулись и энергично замотали головами. Они были все еще опьянены любовью и никакой дополнительный «допинг» им для радости не требовался.
Вечером пятерка новоявленных гурманов бодро шагала по улице, поглядывая на вывески ресторанов. Лина почти летела, предвкушая в душе праздник. В этот жаркий летний вечер настроение у нее было каким-то… новогодним.
В семье у Лины на Новый год всегда готовили утку. Большую, истекавшую ароматным жиром, с румяной корочкой и подвязанными нитками крыльями. Брюхо утки плотно набивали антоновскими яблоками, хранившими ещё с осени неповторимый бунинский аромат, и зашивали толстой белой ниткой. В сознание Лины с детства намертво впечаталось: утка — это метель за окном, запах елки и мандаринов, суета и радость ожидания, несравненно более приятная, чем последующее поедание птицы под завывание поп-кумиров из телевизора.
Став взрослой, Лина старалась, как могла, растянуть грядущее удовольствие, превратить ожидание утки в настоящий праздничный ритуал. Поход на рынок всегда становился событием. Лина долго и тщательно выбирала птицу — и пожирнее, и побелее, и покрупнее, чтобы по кусочку деликатеса хватило всем: и родным, и близким, и даже соседке, если заглянет поздравить с праздником. С детства обязанностью Лины было поливать птицу жиром, время от времени заглядывая в духовку. Это тоже входило в ожидание праздника, которое нарастало вместе с ароматом жареной утки, с каждой минутой распространявшимся по квартире. Так же уверенно и настойчиво, как агрессивная реклама «огоньков» по всем телевизионным каналам.
Потом Лина выросла, и новогодние праздники стали казаться ей уже не такими волшебными. В последние годы, до того, как в ее жизни появился Петр, Лина вообще встречала Новый год не дома, а за городом — у друзей.
Бурная ночь с Новым годом обычно и впрямь становилась таковой: фейерверк, ну точно, как в женских романах, становился там венцом этой «ночи любви». Вначале Новый год обольщал Лину тихой музыкой, покорно вытирал ее слезы и терпеливо выслушивал совершенно бесполезные претензии к его предшественнику — году уходящему, потом была бурная прелюдия с шампанским и грубоватыми, но все более волнующими прикосновениями небритой елки… в общем, в 12 часов она окончательно сдавалась. Ну, Новый — так Новый, все они … одинаковые! Главное, дождавшись заслуженного фейерверка — спать… Каждый раз ей становилось ясно, что связь с новым годом будет недолгой — всего год, но довольно нервной, и этот развратник новый год еще всех их «поимеет» всеми возможными способами…
Лина шла по пекинской улице, остывавшей после жаркого дня, и почему-то вспоминала не шумные и нервные праздники последних лет, а снег, детство и… утку. Словосочетание «пекинская утка» Лина впервые услышала от мужа тетушки, дипломата-китаиста. Он произнес его с тем особым размягченным выражением лица, какое у сурового службиста бывало лишь в трех случаях. Во-первых, когда дядюшка открывал запотевшую в холодильнике бутылку «родимой». Во-вторых, когда исподволь поглядывал на стройные ноги тетушки в красноватом отблеске электрокамина. И, в-третьих, когда ел на Пасху пирог с капустой, испеченный Лининой мамой по старинному семейному рецепту. Лишь тогда его пушистые седые усы сами собой разъезжались в стороны, а глаза начинали блестеть и искриться, словно бока китайской вазы, вывезенной в послевоенные годы из Поднебесной. Похоже, «пекинскую утку» можно было смело поставить в этот ряд на призовое четвертое место.