Так какой же ответ на свой «Большой вопрос» даёт Нидхэм? Вплоть до 15–17 веков Китай сильно опережал Европу в сфере научных познаний и открытий по всем направлениям. И все благодаря тому, что в Китае была отличная от средневековой Европы социально-экономическая система, где отсутствовал военно-аристократический феодализм, образованный по наследственному принципу. После образования централизованной Китайской империи большую часть своей истории страна управлялась единым феодальным властителем – императором, посредством ненаследственной гражданской власти: конфуцианскими учеными-бюрократами («шэнь-ши», европейцы называли их мандаринами), прошедшими через многоуровневую систему единых государственных экзаменов (ЕГЭ!). Только шэнь-ши со своим рациональным конфуцианским подходом развивали теоретические и прикладные науки, без участия философско-мистических построений. Якобы в этом – основные причины постоянного прогресса в империи. В течение 15 веков имперской власти китайская цивилизация использовала технические знания для удовлетворения нужд человека лучше, чем это удавалось Западу. Как утверждал Нидхэм, китайская «протонаука» остановилась в своем развитии из-за деградации прежде эффективного управления бюрократического класса мандаринов. После Ренессанса Европа пошла по пути развития международной торговли, а развитие рынков обусловило рост технологий и зарождение новой формы общественных отношений – капиталистической. Тогда, по мнению Нидхэма, и появилась механика Галилея и Ньютона, то есть западная физика – дитя нарождающегося капитализма. В этот период «самодостаточность» Китая не стимулировала мандаринов на дорогостоящие заморские экспедиции и расширение торговли за пределами Поднебесной. В наше время аналогичных взглядов придерживаются некоторые видные ученые, требующие ограничить средства на дорогостоящие пилотируемые космические полеты в пользу запусков автоматических зондов.
Хотя «ответ Нидхэма» и оспаривается рядом синологов, видящих в нем исключительно устаревший, по их мнению, марксистский взгляд на историю, его аргументы следует признать убедительными, хотя и не исчерпывающими. Дополним их рядом соображений. Если сравнивать две цивилизации: Западную и Китайскую – в Новое время, то последняя выглядит более «нормальной», по сравнению с молодой и поэтому «несколько безумной» Западной. Если Китай в начале Нового времени монолитен и давно пережил доимперские битвы за единство, то Запад в это время по-прежнему разделен на множество государств и империй, воюющих друг с другом не только оружием на полях Европы, Азии и Америки, но и путем торговых войн. Османские завоевания, отрезавшие привычные маршруты между западом и востоком Евроазиатского континента стимулировали поиски новых маршрутов на Восток. Генрих-Мореплаватель начиная с 1419 года и вплоть до своей смерти в 1460 году одну за другой снаряжает экспедиции в Африку на поиски морского пути в «Страну пряностей». Сразу после появления первых партий чернокожих невольников и начала работорговли Генрих ввёл государственную монополию на торговлю рабами. Под руководством Генриха был создан новый тип корабля – каравелла, пользуясь которой Христофор Колумб, пытаясь попасть в Китай двигаясь на запад, в 1492 году открывает Америку. Возникает оживленное движение людей, товаров и рабов (людей-товаров) в треугольнике Европа-Африка-Америка, совершенствуются корабли и способы навигации. Моряки разных европейских государств не только грабят туземцев и вывозят рабов в Америку, золото в Европу, но и сражаются друг с другом, что совершенствует как сами корабли и их вооружение, так и методы ведения боевых действий на море. Всей этой «школы войны» лишена Китайская империя, армия которой в основном подавляет мятежи и ведет наземные захватнические войны (не всегда успешные) с плохо вооруженными корейцами, вьетнамцами и другими соседями Китая. Для этих войн вполне достаточно старого, апробированного оружия и военной мудрости «Искусства войны» Сунь-цзы (последствия такого подхода не заставили себя ждать). Военные никогда в истории Китая не имели такого высокого социального статуса как мандарины «шэнь-ши».
Массовое производство в Китае было известно очень давно (вспомним глиняную армию Цинь-ши-хуанди), так же как специализация деревень и даже городов на выпуске товаров определенной номенклатуры (бумаги, мебели, фаянса и т. п.), но в основе всего лежал ручной труд (китайцев всегда было много). Машинное производство не возникло по той же причине – машины рассматривались как «механические игрушки», а не средство производства. Товарное производство, даже ориентированное на импорт и легко подстраивающееся под меняющийся спрос (вспомним фарфоровые вазы «шинуазри» для европейцев), не знало конкуренции – китайское всегда было единственным. Мем «китайская подделка», которым в наши дни клеймят дешевые и некачественные товары, в Поднебесной не работает, так как тамошняя традиция изготовления копий «на любой кошелек» уходит в седую древность (поддельная бронза эпохи Шан-Инь изготавливалась уже во времена Хань). Капиталистические отношения в Срединной империи развивались с конца 15 века. Этот процесс шел в Китае более замедленными, чем в Европе темпами и не успел развиться в самостоятельный капиталистический уклад до прихода Запада. Согласно Нидхэму, это означало, что если бы Китаю не помешали, то он все равно построил бы свою физику, но чуть позже. Такой вывод представляется некорректным, поскольку существуют и другие, не менее важные препятствия переходу «протонаука-наука», которые Нидхэм опустил (ведь даже свою научную медицину, отличную от «китайской», Китай так и не создал).
Философско-религиозные причины
Различия между двумя культурами: китайской и западной (европейско-средиземноморской по своему происхождению) весьма принципиальны. По известному выражению Тейяр де Шардена, китайская культура – это предельно развитая культурная позиция здравомыслящего, «нормального» человека, «бесконечно усложненный неолит»; западный – парадоксальное отклонение от «нормы», своего рода «извращение ума», основанное на «стремлении к невозможному» и «вере в абсурдное». Корни западной идеологии уходят в древний индоевропейский обычай кремации покойников (полной дематериализации), что предельно противоположно как древнеегипетскому, так и китайскому культу тел умерших. Первой подлинной наукой и научной методологией в Европе была логика. В китайской же культуре как самостоятельная наука логика так и не возникла, а была заменена ее функциональным аналогом – нумерологией. Китайская нумерология во многом напоминает пифагореизм как учение о музыкально-числовой структуре космоса. Статус китайской нумерологии аналогичен статусу доминировавшей на Западе логики, а пифагореизм – это оттесненный на задний план аналог китайской нумерологии. Таким образом, между нумерологией и логикой в традиционных культурах Китая и Запада наблюдались взаимно обратные соотношения. Само возникновение западной цивилизации было обусловлено рядом уникальных и неповторимых событий среди них было и «греческое чудо», бледным подобием которого стали китайские «100 школ», при этом несомненно влияние «греческого чуда» на ход мыслей некоторых «школьников».
В древних культурах время всегда носило циклический характер, то есть происходило «вечное возвращение на круги своя». Так было и на Западе, и на Востоке, но если китайская цивилизация вплоть до Нового времени мыслила свою историю циклически («Поднебесная временами разъединяется, а затем вновь соединяется и так будет всегда»), то христианская религия уже в начале нашей эры постулировала линейное время, вводя уникальные, неповторяющиеся «маркеры-события»: Пришествие Христа, Страшный суд. В китайской философии, не выработавшей понятия идеального (идеи, трансцендентного божества) как такового, господствовал натурализм в духе греческих досократиков, но намного более сложный благодаря многовековому последовательному развитию. Отсутствие развитых идеалистических теорий типа платонизма не позволило выработать общее понятие материи, которое европейская философия получила из недр платоновского идеализма (а понятие «идеи» – из демокритовского материализма).
Традиционная китайская картина мира была направлена на подчеркивание целостности сущего. В ней не было разделения на идеальное и материальное, принимаемое в европейской культуре уже с Платона, а только выделялись разнонаправленные оси по принципу ян – инь. В отличие от механической модели мира, возникшей на Западе с его культом машин, у китайцев мир представлялся единым живым организмом, в котором каждая часть-орган является по-своему живой и неразрывно связанной со всеми остальными. При этом Мир-организм рассматривался не как сотворенный каким-то сверхъестественным существом, как в креационистских моделях Запада, а как развивающийся естественным образом, то есть самоорганизующийся из некоего первичного начала. Человек в китайской картине мира рассматривался как равноправная с другими часть космоса, возникающая на определенной стадии космической эволюции.
Вследствие отсутствия в Китае понятия бога-творца проблема теодиции, как уже упоминалось ранее, перед китайскими мыслителями не стояла, что лишало их «религиозной одержимости» при поисках истины, столь характерной для европейских ученых. Кармические мотивы китайской религиозности, навеянные буддисткой компонентой учения, мистифицировали понятие причинности, делая иррациональность непрерывным атрибутом физического мира. Даосская компонента учения, наиболее перспективная на первый взгляд для развития физического взгляда на природу, блокировалась категорическим утверждением о непознаваемости «дао» разумом, что было агностическим принципом, закрывающий путь к познанию физического мира. Конфуцианский запрет: «Учитель не говорил о чудесах, физической силе, хаосе и духах» – не позволял ученым «шэнь-ши» выдвигать спекулятивные гипотезы о существовании чего-нибудь вроде «виртус-мовенса» или «флогистона» европейской протофизики, которые хотя и были ошибочными, но могли быть экспериментально опровергнуты, что двигало бы теорию в сторону от инь-ян и числовых радостей нумерологии.