Китайская головоломка

Пекин. Октябрь 1959 года. На столичном аэродроме приземляется самолет. Никита Сергеевич Хрущев и сопровождавшие его лица не торопясь спускаются c трапа. Внизу их встречают премьер Государственного совета КНР Чжоу Эньлай со своими министрами. Сдержанно-приветливые лица. Обмен рукопожатиями. Протокольно вежливые улыбки и ничего не значащие фразы. Никаких прежних панибратских объятий и лобызаний (чуждых китайским обычаям, согласно которым поцелуи между мужчинами — мерзость, какую только можно вообразить). Никаких приветственных речей. На здании аэровокзала ни единого плаката с привычными аршинными иероглифами, оповещающими о «вечной и нерушимой дружбе между советским и китайским народами». Нет и толпы восторженных трудящихся с бумажными флажками и иконостасом из портретов вождей мирового пролетариата, как давно, так и недавно усопших, а также продолжавших здравствовать. Молчат динамики, из которых прежде мощным потоком лилась мелодия песни В. Мурадели и М. Вершинина о том, что «русский с китайцем — братья навек» и что «Сталин и Мао слушают нас». Теперь все по-другому. Сталин отошел в мир иной. А у Хрущева с Мао Цзэдуном сложились совсем другие отношения. Хрущев за глаза называл Мао Цзэдуна «старой галошей», а тот Хрущева «тухлым яйцом». У китайцев это самое оскорбительное ругательство.

Читать дальше