“О, разве она не выглядит ужасно!” - сказала она в ужасе. “Она не так плоха, даже сейчас. Для чего это? Ее паспорт?”
“Можно назвать это и так”, - сухо сказал Люк. “Это она?”
“О, да, я вижу, что это она. Они не так уж плохи”.
“Ты помнишь имя, которое она тебе дала?”
“Она не назвала мне никакого имени. Если бы оно у нее было, я бы запомнил его, и это избавило бы меня от многих неприятностей”.
“Разве это не было указано в розовом билете?”
“У меня не было времени на билеты! Вы не представляете, на что это было похоже. У нас в доме были сотни мамочек и малышек—невидимок - сотни! Все желающие — боже мой!— всякие вещи.”
“Как ты ее назвал?”
“Я?”
“Да, когда ты переходил к интимным подробностям. ‘Даки’?”
“Нет, мне никогда не следовало этого говорить. Я очень разборчива в том, как говорю”. Она думала, возвращаясь мыслями назад, пока он убеждал ее. “Я не уверена, но, кажется, я назвала ее "Агнес". Должно быть, она сказала мне, что это ее имя, если я назвала. Это не мое любимое”.
“Все в порядке, не волнуйся. Ты когда-нибудь слышал о миссис Лич?”
“Нет. Это та, за кого она себя выдает?”
Суперинтендант проигнорировал вопрос. Он просматривал какие-то нацарапанные заметки на листке, вырванном из телефонного блокнота.
“Я понимаю, ” сказал он наконец, - что вы сказали мистеру Кэмпиону, что не разговаривали с ней на кладбище. Это была случайная встреча, и хотя вы думали, что знаете ее, вы не узнавали ее, пока не сели в автобус, возвращаясь домой. Вы вообще обменялись каким-нибудь словом?”
“Никаких”. Поскольку воспоминание о реакции миссис Телфер на ее привычку обращаться к неодушевленным предметам было свежо в ее памяти, няня Брум была осторожна, тщательно придерживаясь буквы истины. “Я мог бы сказать ‘извините’, проходя мимо нее, чтобы возложить венок на могилу, но не более того”.
Он согласно кивнул. “Вы говорите, она стояла на коленях?”
“Возможно, я ошибался. Возможно, она просто наклонилась, рассматривая цветы”.
Люк почесал свои подстриженные черные кудри. “Что она вообще там делала, ты не знаешь? Она просто бродила среди могил, или щипала цветы, или что? Я имею в виду, была ли это абсолютно случайная встреча, как вы думаете, или ее интересовала та конкретная могила?”
“О, конечно, она смотрела на нашу могилу!” Мысль о каком-либо другом объяснении, казалось, поразила ее. “Я подумала: "Ах, вот кто-то, кто слышал разговор’!”
Мистер Кэмпион предупреждающе поднял руку, но было слишком поздно. Люк услышал.
“О чем разговор?” - требовательно спросил он, переводя взгляд с одного на другого с тем же подозрительным блеском в глазах.
“Мисс Саксон упала на кухне как раз перед тем, как с ней случился смертельный сердечный приступ”. Мистер Кэмпион тщательно подбирал объяснения. “Похоже, она подслушивала у двери, и когда Тимоти Киннит внезапно распахнул ее, она упала внутрь. Бэзил Тоберман подчеркнул важность этого инцидента. Он чрезмерно ревнует к молодому человеку.”
“О, эта история не правдива”, - беззаботно заявила неугомонная миссис Брум. “Я была там и видела, что произошло, так что в этом нет никаких сомнений. Мистер Юстас замял это, потому что она была гувернанткой, а не из-за мистера Тима.”
“Замяли это?”
“Преуменьшила это”. Мистер Кэмпион говорил с большей твердостью, чем можно было предположить у человека, обычно столь небрежного.
“Хорошо”, - уступил Люк, но ему все еще было интересно. “Почему он уклоняется от гувернанток?”
“Потому что у них была та, кто совершила убийство”. Миссис Брум была довольна собой. Как только Люк заметил это, он значительно успокоился.
“Сто двадцать лет назад”, - раздраженно пробормотал мистер Кэмпион. “Мисс Тирза Калеб и ее Кресло Смерти”.
“О?” Суперинтендант был в восторге. “Это та же самая семья Киннит, не так ли? Когда я был ребенком, у нас в доме была книга о знаменитых судебных процессах, иллюстрированная ужасными старыми гравюрами на дереве. Я помню Тирзу с ее белым лицом и развевающимися волосами. В этой истории было что-то забавное. Разве там не было постскриптума?”
“Я никогда об этом не слышала”, - сказала Кэмпион. “Я совершенно пропустила преступление мимо ушей. Это было ново для меня, когда Тоберман рассказал мне об этом на днях”.
“О, нет. Это по-своему знаменито”. Люк все еще рылся в памяти. “Я думаю, она покончила с собой”. Он покачал головой, поскольку некоторые детали упрямо оставались в тени, и повернул широко улыбающееся лицо к миссис Брум. “Ну, в любом случае, вы вмешались и напугали бедного полицейского”, - сказал он. “Ты старая Бобовница - сама Берта, не так ли?”
Няню Брум это не позабавило. Как обычно, когда шутка была направлена против нее, она приложила все усилия, чтобы отыграться.
“Мне нечего скрывать”, - пробормотала она, вздергивая подбородок. “Не такая, как некоторые люди”.
Интерес Люка был захвачен, несмотря на его здравый смысл. “Выкладывай”, - приказал он. “О ком ты сейчас рассказываешь сказки?”
“Никто. Мне некому рассказать, но мисс Саксон была. Красила лицо, красила волосы, подслушивала под дверями, и ей было больше шестидесяти лет, если не больше одного дня! Что она была за гувернантка?”
“Лучше, чем никто”, - решительно сказал Люк. “Ты не сможешь поймать меня на таких вещах”.
“Но у нее был секрет. Она всегда была готова рассказать его мне. Она все время подводила к этому, а потом ее откладывали, или миссис Телфер звонила ей. ” Няня Брум немного подтасовывала свои аргументы. В ее стремлении к драматизму был оттенок отчаяния. “Она сама сказала мне, всего за день до смерти: ‘Я нахожусь в большом напряжении", - сказала она”.
Мистер Кэмпион взял на себя заботу о том, чтобы больше не было причинено вреда.
“Мисс Саксон была за рулем автомобиля, когда произошла авария, приведшая к трагическому состоянию ребенка, которого привезли сюда, в больницу”, - сказал он. “Он был без сознания в течение двух лет”.
“О Господи!” Сочувственная гримаса Люка затерялась в изумленном восприятии миссис Брум этой новости.
“О, так вот в чем дело! Что ж! Неудивительно, что она хотела разделить с кем-то подобное чувство вины и почему она казалась более расстроенной из-за бедного малыша, чем даже его собственная страдающая мать”. Она сделала паузу и весело добавила: “И почему она покрасила волосы”.
“А?” Глаза Люка сверкнули. “Продолжай”, - сказал он. “Я вызываю тебя”.
“Потому что она знала, что слишком взрослая, чтобы водить машину, конечно”, - сказала миссис Брум, собирая свои перчатки и сумочку. “А теперь, если я вам больше не нужна, сэр, я пойду обратно. Нужно будет кое-что убрать, а мисс Джулия остается на ночь, так что я хочу положить ей в постель бутылочку с горячей водой. Просто чтобы утешить ее. Она очень молода и у нее нет мамочки ”.
Люк встал. “Очень хорошо, уходи”, - сказал он. “Спасибо тебе за помощь. Не думаю, что мне придется обращаться к тебе снова”.
“О, я очень рада”. Разочарование сквозило в каждой черточке ее тела, а ресницы очертили полукруги на щеках. “Мне бы не хотелось давать показания в суде”.
“Боже упаси от этого в самом деле!” - сказал Люк, уткнувшись подбородком в шею. “Беги, когда-нибудь я пришлю тебе коробку шоколадных конфет”.
Она одарила его улыбкой, такой же веселой и провокационной, как и сами Семнадцать. “Я их не ем”, - торжествующе заявила она. “Я худею”.
Последнее, что они видели, было ее сиденье, радостно виляющее, словно у него был хвост, когда она рысцой скрылась в тени.
Люк тихо рассмеялся. “Это вопиющий позор, что никто никогда не мог рисковать ею на свидетельском месте”, - заметил он. “У нее есть ответы на все вопросы. Должно быть, это было потрясающе весело, когда тебя воспитывала такая женщина. Ты бы знал все важные вещи обо всем сексе еще до того, как тебе исполнилось семь ”.
Мистер Кэмпион протянул руку за фотографиями и с любопытством изучил их. Они показали потрепанный образ женщины с отвисшим ртом и огромными пустыми глазами, которой все же удалось передать намек на хитрость. Он подозревал, что она была необычно растрепана, что так шокировало миссис Брум.
“А как насчет послужного списка Агнес Лич?”
Люк пожал плечами. “Она особенного типа, и у нее обычная долгая глупая история. Магазинные кражи, домогательства, мелкое мошенничество. От нее страдают сотрудники службы социального обеспечения. Они получают от нее работу за работой, и каждый раз она полностью меняется на пару недель, пока что—то другое не привлекает ее внимания и - упс! Она снова целуется внаглую ”.
“Я полагаю, миссис Брум узнала эти фотографии?”
“Я готов поклясться перед смертью, что это так”. Люк говорил с убежденностью, основанной на долгом опыте. “Она узнала ее на кладбище, и это подтвердило это”.
Мистер Кэмпион вернул их обратно. “Что Агнес Лич там делала? Искала адрес?”
“Я думаю, да. "Глядя на цветы на могиле", мне кажется, предлагает поискать среди них этикетки флористов. Каким—то образом — почти наверняка от мисс Трей из сапожной лавки - она услышала, что молодой человек, который задавал неловкие вопросы, должен был присутствовать на похоронах некоего Саксона, и что об этом было объявление в Times. В газете не было указано адреса, но было упомянуто место захоронения, поэтому она поехала туда. Он покачал своей темноволосой головой. “По моему опыту, почти невозможно недооценить то, что Агнес и ее коллеги, вероятно, знают наверняка. Они подхватывают обрывки несвязанной информации и превращают их в сказку. Они знали фамилию Сталкей, отсюда и разгром квартиры и пожар в офисе, но, по-видимому, они не знали фамилии Киннит. Вероятность того, что Агнес вспомнит это, если когда-либо слышала во время своего краткого визита в страну, невелика. Она просто дефективная. Он, конечно, совсем другой человек.”
“А”, - сказал мистер Кэмпион, моргая за стеклами очков.
“Наконец мы подходим к темной фигуре в куче дров, зажигалке костров и разрушителю квартир”.
“Крушитель почтовых сумок и платьев в кинотеатре, поджигатель автобусных кресел и, по крайней мере, три нападения с ножом на девушек, которым следовало бы знать, что лучше с ним не встречаться”. Люк говорил без яда. “Он проблемный ребенок”, - добавил он без необходимости.