Чтобы переломить финансовую ситуацию, при Ван Мане четыре раза перечеканивалась монета – облегченными деньгами правительство расплачивалось как полновесными. Пойманных фальшивомонетчиков ждала смертная казнь или дальняя ссылка. У крестьян денег не водилось, торговцы старались вложить их в землю, так что в убытке оказывались преимущественно госслужащие и люди из «бывших» – аристократы. К последним залезли в карман еще одним способом. Золото было запрещено к обращению, его надо было обменять на позолоченные ритуальные бронзовые ножи – они и служили временным высокономинальным платежным средством. Через несколько лет эти ножи снова стало возможно поменять на драгметалл – но в итоге казна оказалась в большом плюсе.
Помимо этих сомнительных мер, были введены более строгие порядки для чиновников. Император лично возглавил контролирующую их деятельность прокурорско-цензорскую службу, повышенное внимание уделяя моральному облику работников подчиненной ему властной бюрократической вертикали. Для них были введены новые ранги и почетные титулы, но в неурожайные годы они получали теперь меньшую плату – пропорционально недороду.
Перекраивались границы областей и уездов – чтобы нарушить сложившиеся закадычные связи бюрократов и богатых обывателей.
Имея призванный к порядку чиновничий аппарат, можно было эффективней пользоваться монополиями – к тому времени, например, в Поднебесной довольно продуктивно дымило 49 государственных металлургических предприятий. Торговцы, ремесленники, шелководы, охотники, рыбаки и вообще все, кто имел какое-то оплачиваемое занятие, были обложены десятиной.
Но главное наступление было предпринято на аграрном фронте. Ван Ман не побоялся затронуть интересы крупных земельных собственников и приступил к смелой реформе. Суть ее почти один к одному совпадала с содержанием появившегося двумя тысячелетиями позже знаменитого большевистского «Декрета о земле» (который Ильич передрал из эсеровской аграрной программы).
Вся земля была национализирована – объявлена государственной собственностью и передавалась в пользование тем, кто ее обрабатывает. У крупных землевладельцев отбирались излишки, и не стало ни арендаторов, ни батраков – каждая малая крестьянская семья получала в среднем (с колебаниями в соответствии с кадастром земель) около 100 му: му – это побольше, чем 6 достопамятных советских соток, и типовой надел превышал 6 гектаров. Так что, вольный труженик на вольной земле, одевай соломенную шляпу, закатывай штаны, забирай всю свою ораву – и идите, прилежно вкалывайте (иначе вы и не умеете), кормитесь сами и исправно платите налог государству.
Аристократов порадовали еще одной новостью: частное рабство практически отменялось (в таковом статусе пребывало, правда, менее 1 % населения), бывшие рабы хоть и оставались в какой-то форме личной зависимости от хозяев, но находились теперь под покровительством государства, а главное – тоже получали 100 му и должны были наравне со всеми платить налоги.
Для нужд учета во 2 г. н. э. была проведена первая всеобщая перепись населения: в Поднебесной насчитали 12 млн. хозяйств и 60 млн. проживающих в них душ. Тех, кто пытался противодействовать мерам правительства, ждали суровые кары – так что общее число рабов в Поднебесной вряд ли уменьшилось, скорее наоборот. Тех, на кого государство одело ошейник и отправило на каторгу, было предостаточно. Какие же реформы без твердой власти? Только гайдаровские.
Но эти благостные планы так до конца и не исполнились. Тому было немало причин – и земных, и небесных. Души, за десятилетия привыкшие боковым зрением высматривать обходные пути, в одночасье не переделаешь. При переделе земли многие проводившие его чиновники не забывали и себя, и своих местных друзей. Со своей стороны, Ван Ману приходилось идти на непопулярные меры: в годину коренной перестройки эффективность экономики всегда снижается, и сама перестройка требует немалых административных и прочих затрат – так что увеличивались налоги, вводились дополнительные подати и повинности.
Тогда еще не додумались до ярких крикливых плакатов, призывающих немного потерпеть в ожидании светлого будущего. Так что недовольных хватало. Но, судя по всему, лучшие времена действительно были на подходе – и вдруг разразился катаклизм. Хуанхэ, дно которой и так уже во многих местах возвышалось над уровнем окрестных полей, и от беды спасали только мощные защитные дамбы – в 11 г. н. э. вздумала менять свое русло. Под желтыми потоками погибли сотни тысяч людей. Разорение было страшное – буквально миллионы лишившихся абсолютно всего людей хлынули в другие районы страны, по большей части на Юг. Озлобленные, они объединялись в банды, громившие все на своем пути.
В китайском сознании сработали устоявшиеся представления: раз император вводит новые порядки, и в это время происходит природная катастрофа – это однозначно говорит о том, что порядки эти неугодны Небу. Не исключено, что неугоден ему и сам император. Ван Ман тоже был китайцем, и ход его мысли следовал примерно тем же стереотипам (хотя у несчастья были и вполне земные причины: уже много лет не велось должного наблюдения за рекой, не выполнялись все необходимые защитные работы). Император публично покаялся в своем несовершенстве и в отклонении от предначертанного Небом пути, более того – отменил многие из своих указов.
Это еще больше увеличило беспорядки в стране. Начались открытые восстания. На Шаньдунском полуострове, по разные стороны которого периодически и пристраивала на протяжении тысячелетий свое устье Хуанхэ, и который в тот раз был отрезан от внешнего мира двумя рукавами взбесившейся реки, – собрались несчетные толпы беженцев. Стали организовываться банды, которые вскоре слились в огромную мятежную армию. Чтобы наводить больше страха на врагов, ее бойцы выкрашивали себе брови в красный цвет, и последующие события вошли в историю под названием «восстания краснобровых».
В 18 г. Ван Ман направил против краснобровых большое войско, но оно было разбито. Смута началась всерьез и надолго. Через четыре года императорская армия потерпела еще более тяжелое поражение.
События принимали особенно грозный для Ван Мана поворот в связи с тем, что с краснобровыми стали объединяться могущественные аристократические кланы, намеренные биться за восстановление династии Хань. Они-то и возглавили движение. Авторитетней других вождей был Гэн-ши – представитель знатного рода Лю, дальний потомок императора Цзин-ди, правившего в середине II в. до н. э. Объединившись, крестьянское воинство и отряды знати стали именоваться «армией Хань».
Ван Ман, разумеется, не сидел сложа руки. Со свойственной ему энергией он собрал значительные силы – они сосредоточились у древней чжоуской столицы Лои, тогда уже Лояна. Было одержано несколько побед, но в июле 23 г. последовал полный разгром. Император занял оборону в Чан΄ани, но «армия Хань», к которой приставали многочисленные мятежные ватаги, рассчитывающие на богатую поживу, ворвалась в город. Горожане поддержали не государя, а его врагов. Ван Ману и его немногочисленным верным сторонникам оставалось только укрыться в комплексе императорского дворца. Последняя схватка происходила среди пылающих великолепных зданий царской резиденции. Мятежники обнаружили раненого, почти без сознания императора на «Террасе, омываемой водой». Последние его защитники пали все до единого, самого Ван Мана обезглавили. Те из высших сановников, кто не были рядом со своим повелителем в его смертный час, покончили жизнь самоубийством.
Но говорить о реставрации Хань пока не приходилось. Гэн-ши, хоть и провозгласил себя императором, контролировал не более половины страны, да и то скорее условно. Миллионам крестьян больше пришлась по душе удалая вольница, чем тяжелый кропотливый труд – из года в год все на одном и том же поле. Они предпочитали грабить тех, кто думал иначе, и не собирались подчиняться всерьез никакой власти. А в атаманах в подобных ситуациях недостатка никогда не бывает.
Гэн-ши, со своей стороны, проявил непозволительное высокомерие, когда к нему прибыли представители высшего командования краснобровых. А потом совершил еще большую ошибку, когда отправил другого потомка царского рода – Лю Сю наводить порядок в северных районах Поднебесной. Тот, почувствовав силу и призадумавшись на тему, а чем же он хуже императора, повел наступление на своего недавнего соратника и родича.
Но к Чан΄ани уже подошли краснобровые. Биться с ними никто не собирался, Гэн-ши пытался бежать верхом на лошади – но был схвачен. В страхе он отказался от любых претензий на престол, мятежные вожди пощадили его и отправили в северные степи, пасти лошадей. Потом, однако, передумали и послали гонцов, которые задушили неудачливого императора.
Теперь козыри были на руках у Лю Сю. Он поспешил объявить себя законным обладателем престола и занял Лоян, где принял тронное имя Гуан У-ди (правил в 25–57 гг.) и сделал древний город своей столицей.
Но крови пролилось еще немало – пока войска императора не разгромили, наконец, основные силы краснобровых и других мятежников. Им это удалось во многом благодаря тому, что те бились насмерть и друг с другом (беспощадностью отличались все враждующие стороны).
Последний соперник Гуан У-ди, тоже претендовавший на верховную власть, укрепился в обширной, окруженной высокими горами котловине, доступ в которую был только через знаменитое ущелье Трех Ворот, сквозь которое протекает Янцзы. Но император готов был на все, лишь бы уверенно чувствовать себя на троне.
Силы мятежников, расположившихся на обоих берегах могучей реки, сообщались между собой посредством наведенного ценой больших усилий плавучего моста. Воинам императора повезло: воспользовавшись необыкновенно сильным попутным ветром, им удалось подобраться на лодках против течения прямо к переправе и сжечь ее с помощью огромных факелов. После этого они проникли в котловину. Но и разобщенные, мятежники отчаянно защищали свою территорию, пока не погиб их предводитель. Только после этого можно было с уверенностью говорить, что в Китае снова правит династия Хань, получившая эпитет Поздняя.