Были зрелища и попростонародней. Чрезвычайно популярны были выступления народных сказителей – их приглашали и ко двору. Китайский цирк, знаменитый во всем мире, походил на современный уже в те времена, а корни его уходят в доханьскую древность. Даже при императорском дворце существовала цирковая школа, особой гордостью которой были дрессированные лошади: они не только танцевали под музыку, но и разливали вино по бокалам и предлагали зрителям.
В сунскую эпоху целые улицы больших городов были сплошь заняты балаганами, в которых выступали бродячие цирковые труппы. Фокусники превращали ремень в змею и обратно, также преображались друг в друга туфли и кролики – настоящие мастера имели в загашнике более сотни подобных чудес. Не меньший восторг вызывали дрессировщики.
По городам и селам Поднебесной издавна странствовали вожаки со своими медведями. Но это что, это и в других уголках мира не в диковинку. Так же, как дрессированные обезьяны и мыши – разве что упорные и изощренные китайцы добивались от них выделывания более разнообразных «штук» и более виртуозного пародирования человеческих прототипов. Но вот муравьи, обученные выполнять сложные воинские перестроения, или рыбы, надевающие по сигналу гонга потешную шляпку и начинающие кружиться в причудливом танце по водной глади – это уже «ай, класс!»: лучше не скажешь. Или семь огромных черепах, вскарабкивающихся одна на другую и выстраивающих таким образом высокую пагоду. Или восемь маленьких лягушек, сначала усаживающихся четверками в два ряда перед восседающей на троне огромной жабой, потом подползающих к ней по очереди, квакающих – и удаляющихся прочь. Так происходила «аудиенция при дворе лягушачьего царя».
Уличный кукольный театр
Заодно хочется поговорить и о тех достижениях китайской классической культуры, которые и сегодня не только являются выражением ее глубочайшего символизма, но и охватывают всю жизнь китайцев. В первую очередь это фэн-шуй – геомантия, или «наука ветров и вод».
Прочитаем такие строки писателя XVI в. Е Цзыци: «Где земля красива, там и люди красивы, а где земля дурна, там дурны и люди. От дыхания гор возникает много мужественности, от дыхания озер – много женственности; дыхание воды ослабляет зрение, а дыхание ветра ослабляет слух; дыхание дерева делает горбатым, а дыхание камня – сильным…» Вывод: чтобы быть хорошим, красивым, здоровым и счастливым, надо жить не абы где, а там, где лучше, где красивее.
Только вот понятие красоты в Китае (и вообще на Дальнем Востоке) не совсем такое, как на Западе. Нам подавай «европейский интеграл», прямые (правильные) линии, поверенную алгеброй гармонию образов, звуков, мыслей. У них не то. Мы помним, что путь Дао, который и есть закон для вселенной, неуловим, ни в какую умопостигаемую систему не укладывается. Узор на яшме, винтом закрученный корявый ствол дерева, щербатая выветренная скала, обнажившийся пласт земли на склоне оврага, петляющая река или ручей и всякое такое – вот самые близкие к Истине символические самовыражения этого неустанно творящего мир закона.
Там, где такое, и надо жить. «Подлинным же фокусом ландшафта считались так называемые «драконьи пещеры» – места, открытые токам энергии и в то же время достаточно укромные, закрытые для того, чтобы не позволять накопленной энергии рассеиваться в пространстве» (В. В. Малявин). Заросшая ложбинка на склоне холма, да еще если здесь же родничок – вот образец «драконьей пещеры», такой, что лучше не придумаешь. А ровная гряда холмов, прямое русло реки, подобные телеграфным столбам стволы деревьев – от всего этого увольте, от этого надо подальше, это нечто нежилое, тлетворное. Мертвечина какая-то.
Для жилья, для могил, для сада и огорода, для любой беседки надо отыскать «счастливое» место, полное благодатных энергий. А потом усовершенствовать его, чтобы в целом и во всех частностях еще гармоничнее сочетались инь и ян (две пятых «дыханий земли» должны быть иньскими, а три пятых янскими), пять стихий (первоэлементов), энергии четырех сторон света и влияния девяти определяющих судьбу звезд – для этого может потребоваться насадить деревья подходящих пород, срыть вершину холма, построить башню, изменить русло реки. И уж непременно, чтобы Зеленый Дракон (воплощение востока, весны и силы ян) находился, как войдешь в дом или подойдешь к могиле, – слева, а Белый Тигр (запад, осень, сила инь) – справа. Еще очень важно определить, как расположено на местности тело дракона. Его сразу не увидишь, как в той дамской прическе, но стоит вглядеться и вчувствоваться во все поросли, во все взгорки и ручейки, в розу ветров и в восходящие потоки воздуха (здесь незаменимое подспорье – воздушный змей) – и он сразу объявится. Особенно судьбоносны «драконье сердце» и «драконьи вены» – расходящиеся от сердца цепочки холмов.
Всему этому и еще многому другому и служит великая и замечательная наука фэн-шуй. Ее теоретической и инструментальной оснащенности позавидует современная геодезия: одних только «драконов, пронизывающих землю» она различает шестьдесят разновидностей. При работе же с основным рабочим инструментом, своеобразным фэн-шуйным компасом, учитывается 38 различных параметров (в том числе взятых из «Книги перемен» – «Ицзин»), а то, что стало впоследствии обыкновенным нашим компасом, впервые было применено как вспомогательное приспособление к этому магическому гипертеодолиту.
А вот выдержка из старинного справочника под названием «Канон человеческих жилищ»: «Дома не должны стоять у начала дороги или в ограде монастыря, или вблизи кумирни, или там, где не растут деревья, или на месте древнего сражения, а также у ворот в большой стене или напротив тюрьмы.
Иметь возвышенность перед домом и низину позади него значит быть отрезанным от предков. Возвышение позади и низина впереди предрекают обилие буйволов и лошадей.
Водные потоки не должны быть быстрыми и прямыми. Если вода в близлежащем ручье течет быстро, невозможно будет накопить состояние в доме. Если она все время течет напрямую, она причинит ущерб людям. Если она резко сворачивает влево, несчастье ожидает старшего сына, вправо – младших сыновей».
Угол сада в Сучжоу
Когда увидите, как где-нибудь в современном Гонконге или Пекине возводится с использованием самых современных технологий и строительной техники сверхвысотный небоскреб универсального назначения – будьте уверены, что все его закоулки и все нюансы его эксплуатации были неукоснительно выверены в соответствии с указаниями «науки ветров и вод» фэн-шуй. И пусть вам не покажется удивительным, что главным средоточием космических энергий, обеспечивающих благополучие и долговечность этой махины, служит крохотный садик, с кривыми деревцами и дикими валунами, разбитый около входа в нее.
Не хочется отрывать перо от этой темы, но приходится ограничиться краткими выдержками из «Китайской цивилизации» В. В. Малявина, дающими представление об отношении китайцев к растительному миру. «Почти в каждом китайском саду можно встретить «деревья счастья» – сливу и персик, склоненные ивы – воплощение животворного начала ян – или стройные тополя…
Наибольшее поклонение у знатоков вызывал пион, заслуживший титул «царя цветов», ибо он считался воплощением чистого ян… В Китае выращивали около сотни сортов пиона, среди которых лучшим считался «танцующий львенок»… Начало инь в цветочном царстве представляет хризантема – лучший осенний цветок, символ покоя и долголетия, а также душевной чистоты благородного мужа… Повсюду в Китае разводили гортензии, розы, нарциссы, камелии, гиацинты, гранаты, на Юге – орхидеи. Китайские розы были использованы европейскими селекционерами для выведения современных сортов роз.
Из водяных цветов предпочтение отдавалось лотосу – главному цветку в буддизме. Тянущийся из темной глубины вод к солнцу стебель лотоса как бы пронизывает все этажи мироздания и воплощает собой неудержимую силу жизни. А его нежные цветы, распускающиеся над самой поверхностью воды, предстают символом душевной чистоты, неуязвимой для грязи и тины суетного света».
Даже в небольшом китайском садике различались уголки, которые лучше всего подходили для посещения в разное время года и суток, в разном настроении.
Тяга китайцев к эксперименту привела к появлению множества сортов садовых растений. И очень выразительно проявилась в выращивании карликовых деревьев. При этом развитием растения не «руководили», не направляли, следуя жесткой методе: просто создавали деревцу наилучшие условия и любовались его самовыражением, раскрытием в нем природной энергии.
Многообразие даров растительного царства, попадающих на китайскую кухню и в китайскую аптеку, просто невероятно.
Сун: нашествие чжурчжэней. Опять Юг без Севера
Похоже, при всем бьющем в глаза цветении – уже в первой половине XII в. эффект от благотворных реформ Ван Аньши стал сходить на нет. Пришла пора больших восстаний, участники которых в праведном порыве пытались восстановить попранную конфуцианскую справедливость – совершая при этом грабежи и жестокости. А еще приходилось постоянно переступать через чувство великоханьского национального достоинства, основанном на незыблемом, несмотря ни на что, представлении о своей исключительности. Империя постоянно отправляла «подарки», и немалые. – сотни тысяч штук шелка и множество других плодов китайской земли и китайских рук, наглым северным варварам (которые набрались мощи в немалой степени благодаря тому, что сами стали похожи на китайцев). Этим обеспечивался покой на границах, которые не могла устеречь огромная, дорогостоящая, но малобоеспособная, неповоротливая сунская армия.
Керамическая чаша, покрытая глазурью
Грозный всполох взбудоражил южную приморскую провинцию Чжэцзян – в восстании 1021–1022 гг. приняло участие свыше миллиона человек. Повод был не очень значителен: правительство обложило налогом такие традиционные для высокоразвитого Юга промыслы, как изготовление искусно выполненных поделок из мрамора и ценных пород дерева. Камень добывался, а деревья выращивались здесь же, и все это приносило некоторый дополнительный доход местным жителям. Но почва для возмущения была основательно подготовлена заранее: в провинции действовало тайное общество «Учение о свете», доктрина которого основывалась на смеси буддийских, даосских и манихейских (иранского происхождения) верованиях.