родные мастера рисовали их такими огромными, чтобы „голова подпирала небо, а ноги стояли на земле“».
Бог-покровитель домашнего скота Ма-ван. Бумажная икона (начало XX в.).
Во многом поздняя китайская мифология с ее бесчисленными духами и богами-покровителями напоминает мифологию Древнего Рима, в которой каждый ручей, лес, дорога, перекресток, дверь, петля, порог каждого имени имели своего бога, у каждого человека был свой гений, дух-покровитель, каждый дом имел свою Весту, богиню домашнего очага, а каждый момент какого-либо процесса находился под наблюдением конкретного божества. Возможно, причина этого сходства заключается в ярко выраженном имперском характере обеих цивилизаций, стремившихся управлять всем и вся; это стремление не могло не отразиться и в мифологии. Помимо божественных патронов, сходство можно усмотреть и в культе предков, существовавшем в Китае на протяжении тысячелетий — а в Риме оформившемся в почитание пенатов и манов, обожествленных душ предков и хранителей гробниц. Обряд поклонения манам, описанный, например, Овидием в «Фастах», вполне соответствует китайской традиции:
Честь и могилам дана. Ублажайте отчие души
И небольшие дары ставьте на пепел костров!
Маны не многого ждут: они ценят почтение выше
Пышных даров. Божества Стикса отнюдь не жадны.
Рады они черепкам, увитым скромным веночком,
Горсточке малой зерна, соли крупинке одной,
Хлеба кусочку в вине, лепесткам цветущих фиалок.
Все это брось в черепке посередине дорог.
Можно и большее дать, но и этим ты тени умолишь.
И помолись ты еще у погребальных костров.[106]
Разумеется, при всем очевидном сходстве с римской, поздняя китайская мифология оставалась сугубо национальной. Так, в обеих традициях почитали божеств домашнего очага; но если в Риме Веста была прежде всего богиней священного огня, олицетворявшего стабильность государства (иначе говоря, каждый очаг воспринимался как государство в миниатюре), то в Китае бог Цзаован покровительствовал индивидуальным очагам, отнюдь не воплощавшим в себе всю Поднебесную. Обязанности этого бога применительно к конкретному дому соответствовали обязанностям чэнхуанов и туди-шэнь применительно к городам и деревням: Цзаован следил за порядком и благополучием дома и в конце каждого года отправлялся на небеса к Нефритовому императору Юйди с докладом. В канун очередного доклада божество всячески старались умилостивить: перед его изображениями ставились дары, приносили в жертву различные сладости (дабы он сообщал императору только о приятном), с той же целью изображению бога мазали губы медом или сладкой патокой. Как писал немецкий синолог Э. Вернер, «проводы и встречу Цзаована праздновали в Китае буквально все. Ежегодно продавалось 40–50 миллионов его красочных изображений, причем висели они в каждом доме. Популярность этого домашнего божества соперничала с популярностью наиболее влиятельных персон китайского пантеона. Разумеется, было изобретено немало историй, связывавших происхождение культа Цзаована с историческими событиями и личностями. Их насчитывается не менее сорока, причем все они, как правило, с морально-назидательным уклоном».[107]
Цзаован считался главным «домашним» чиновником, в его подчинении находились все прочие домашние божества — например, бог брачной постели, дух дома Чжай-шэнь, духи шести направлений (четыре стороны света, верх и низ) и т. д., в том числе и богиня отхожих мест Цзыгу.
Бог очага Цзаован. Бумажная икона (начало XX в.).
К божественным покровителям относятся и такие сугубо китайские божества, как боги богатства (цао-шэнь или цай-шэнь). Подобно другим «очиновленным» божествам, этих богов делили на военных и гражданских: в качестве военного бога богатства обычно почитался Гуаньди, а в качестве гражданского — Бигань (см. выше) или обожествленный богач эпохи Троецарствия Ши Чун. Более того, облик богов богатства разнился от местности к местности: в центре и на юго-западе страны божеств изображали в образе черноликого купца верхом на драконе и называли Чжао Сюаньтань, а на севере бога богатства нередко представляли в облике мусульманского купца и называли Хуэйхуэй Цао-шэнь, то есть «мусульманский Цао-шэнь». Даосы утверждали, что на небесах существует управа Финансов во главе с Чжаобао тяньцзюнем — «Небесным государем, призывающим сокровища». Однако в народе гораздо популярнее был бог по имени Цзэнфу цао-шэнь — «Бог богатства, прибавляющий счастья» (возможно, ипостась Биганя), а также считавшиеся входившими в его свиту бог монет Лю Хай и божества — патроны прибыльной торговли Хэхэ. На народных лубках бога богатства часто сопровождает богиня Цайму — «Матушка богатства».
Шесть богов дома. Китайская народная картина из коллекции академика В. М. Алексеева. Вверху: боги дверей мэнь-шэнь, бог очага Цзаован (в центре) с помощниками. Внизу (слева направо): бог колодца Цзинцюань, бог местности Туди и богиня отхожих мест Цзыгу.
В Центральном и Южном Китае в качестве богов богатства еще почитались У шэн, или «Пять мудрых», — пять раскаявшихся разбойников, которые раздали награбленные богатства простым людям. Последний культ принадлежит к числу так называемых «непристойных культов». В большинстве своем «непристойными» эти культы объявлялись по той причине, что божества, ставшие объектом культа, имели демоническое происхождение (например, темноликий Сюаньтянь)[108] или, если речь шла об обожествленных после смерти реальных людях, отличались при жизни «неподобающим» поведением (агрессивность, непочтительность к старшим и т. п.). В докладе некоего средневекового чиновника говорится: «Непристойные культы происходят из-за невежества глупых людей, которые утверждают, что убитый в драке человек может после смерти стать богом». Как пишет В. В. Малявин, «в фольклоре обожествленные герои обычно изображаются людьми при жизни отнюдь не благочестивыми, а после смерти насылавшими на живых разные напасти до тех пор, пока те не начинали им поклоняться. Показателен в этой связи распространенный в Центральном и Восточном Китае культ „духов, погибших молодыми“ (шан-шэнь)».
Бог монет Лю Хай играет с золотой жабой. Рядом боги единогласия Хэхэ. Китайская народная картина из коллекции академика В. М. Алексеева.
Наконец, духами-покровителями считались и священные животные — сы лин, а также такие животные, как тигр, лев и лиса. К священным животным сы лин принадлежат дракон (лун), единорог (цилинь), феникс (фэнхуан) и черепаха. Дракон почитался в Китае с архаических времен — как божество вод, податель дождя (вспомним о молитвах Лун-вану), как покровитель императора и даже как защитник всей Поднебесной. Каждый год 5-го числа 5-го месяца китайцы отмечают праздник Дракона, который первоначально был связан именно с культом дракона, а позднее стал считаться днем памяти поэта Цюй Юаня (III в. до н. э.), утопившегося в реке, чтобы избежать несправедливых обвинений. В этот день по рекам плавают на больших лодках с носами в виде морды дракона и приносят жертвы духу Цюй Юаня (которого после его смерти стали отождествлять с водным драконом).
Единорог-цилинь, согласно преданию, появляется среди людей лишь раз в несколько столетий. Его появление предвещает рождение великого мудреца (легенда гласит, что цилиня видели незадолго до рождения Конфуция). Появление же феникса означает добродетельное правление и благополучие населения Поднебесной, «великое умиротворение» (по мифу, впервые среди людей эти птицы, подобно птице чунмин, появились во времена мудрого правителя Яо).
Черепаху почитали прежде всего как олицетворение долголетия, поскольку считалось, что черепаха живет тысячу лет. Кроме того, черепаха выступала как дух — покровитель речных плотин; изваяния черепах для защиты от наводнений ставили по берегам рек. Еще это животное выбрали своим патроном гадатели — по легенде, именно на спине черепахи, которая выползла из Хуанхэ, были начертаны Восемь триграмм (Ба гуа), «фундамент» китайской системы гадания.
Цилинь дарует сына. Китайская народная картина из коллекции академика В. М. Алексеева. На слитке серебра в руке мальчика — бог Куйсин, помощник божества литературы Вэньчана.
На народных лубках изображения сы лин символизировали различные благопожелания. Так, по комментарию китайского исследователя народных картин Ван Шуцуня, изображение единорога, изрыгающего чудесную книгу, заключало в себе «пожелание новобрачным или дому, где должен родиться ребенок, чтобы в этой семье появился совершенномудрый человек. На таких картинах пространство вокруг исторгающего из себя чудесную книгу цилиня заполнено изображениями различных предметов, также представляющих собой благопожелательные символы: например, рог носорога — символ удивительных сокровищ; доска для шахмат, цитра, книга и картина символизируют четыре традиционных для Китая вида искусств, в которых должен добиться успехов новорожденный; кораллы являются символом могущества и богатства, а жезл исполнения желаний „жуи“ и слиток серебра сулят, что все надежды непременно сбудутся». Дракон и феникс на лубках символизировали идеальное супружество (поскольку дракон трактовался как олицетворение императора, а феникс — как олицетворение императрицы).
Тигра именовали защитником людей и усмирителем нечисти, его изображениями украшали двери домов, чтобы отогнать злых духов, а внутри дома вешали лубки с изображением этого животного. Более того, многих победителей демонов (например, Чжункуя) нередко рисовали верхом на тигре. Китайцы верили, что тигриные полоски на лбу животного складываются в знак ван — «царь, князь», и поэтому называли тигра, а не льва, царем зверей. Самый известный тигр китайской мифологии — Байху, «Белый тигр», дух-покровитель Запада. Что касается льва, это животное в Китае не водилось, его культ пришел в Поднебесную вместе с буддизмом (и поэтому лев навсегда остался в китайской традиции символом буддизма — отсюда изваяния львов у входа в буддийские храмы).