В процессе распространения могут появиться не только количественные, но и качественные изменения. Например, история о Мэн Цзяннюй изначально прославляла Ци Лянци, ревностно соблюдающую обряд, а позже превратилась в легенду о сопротивлении народа тирану.
В легендах между персонажами, местами и обрядами часто возникают устойчивые связи. Например, Мэн Цзяннюй и Великая китайская стена, Лу Бань и мост Чжаочжоу, Да Юй и Врата Дракона, Цюй Юань и Праздник драконьих лодок, Ли Бо и луна и т. д. – все это плоды человеческих фантазий. Увидев какую-то вещь, люди вспоминают персонажа, с которым она связана, и наоборот. Это бывают разного рода взаимосвязи, в основном следующие: предметы, известные благодаря герою; люди, получившие славу благодаря предмету. Легенды содержат в себе воспоминания народа о героях и выражение любви к родным краям. Они демонстрируют чувство глубокого патриотизма народа.
Способ формирования художественного типа, изложенный выше, заключается в постепенном обретении историями о реальных людях и событиях художественной формы.
Есть еще один путь, в результате которого появляется легенда, – развитие мифа. Например, легенда о том, как Да Юй обуздал потоп. Да Юй – реальный герой, труженик. Для него всегда труд был на первом месте, а развлечения на втором. Он усердно трудился вместе с народом, «на его ногах перестали появляться волосы»[45]. Этот образ впервые упоминается в письменных источниках периода Сражающихся царств. Например, в главе «Тэнский Вэнь-гун» трактата «Мэн-цзы»: «Юй восемь лет находился вне дома. Он трижды проходил мимо своих ворот»[46].
В главе «Пять паразитов» трактата «Хань Фэй-цзы»: «Когда Юй правил Поднебесной, он сам шагал впереди [своего. – Примеч. авт.] народа с сохой и заступом, бедра у него были тощими, на голенях не было ни волоска, [ныне. – Примеч. авт.] даже труд раба не такой горестный»[47]. Очевидно, что Да Юй не божество, а реальный человек, но в древних описаниях он был фантастическим небожителем. В главе «Каталог земель внутри морей» книги «Шань хай цзин» – «Гунь воскрес и родил Юя». В «Ши цзи» – «У Юя длинная шея и губы подобны клюву». В главе «Речи владения Лу» из книги «Го юй» («Речи царств») – «Юй собирал всех духов на горе Куайцзи». В «Шиицзи» («Записи о забытых событиях») Ван Цзя рассказывает, как после усмирения потопа Юй получил от Фуси яшмовый чи: «Желтый дракон влачит хвост спереди, [черепаха] сюаньгуй тащит синий ил позади». В трактате «Хуайнань-цзы» говорится о том, как после смерти Юй превратился в трехногую черепаху (или в желтого дракона): «Юй усмирил потоп, поднялся на гору и превратился в трехлапую черепаху». Здесь, в отличие от легенд, Юй является одним из божеств. Постепенно в процессе распространения эта мифическая составляющая исчезла, а реалистическая вышла на первый план. Мифическое божество превратилось в легендарного героя.
Это второй путь формирования художественного типа – мифическое постепенно переходит в реалистическое.
Исходя из вышеизложенного, можно выделить основную тенденцию в формировании легенд: реализм и романтизм постепенно соединяются и переплетаются. Эта тенденция отражает один из художественных законов – реальность, возникающая из художественного, становится сверхреальностью, а сверхреальность уходит от реальности. Необходимо, чтобы художественное не затмевало реальность, чтобы выразительные средства языка не отрицали достоверность. Как происходят такие изменения? Они являются следствием изменений в жизни социума, а также в самом искусстве. Искусство является отражением жизни общества. Трансформации, которые появлялись в легендах, во все времена происходили под влиянием социальных противоречий или перемен в общественном сознании.
Художественные особенности легенд. События всех легенд являются удивительными, в противном случае они не смогут широко распространяться. Действие легенды находится в контексте исторического периода и связано с конкретным местом. Выдумка и реальность соединяются в легенде, превращаясь в удивительное приключение. Многие истории об удивительном, распространенные в народе, являются плодом фантазии, но встречаются и реальные.
Выдающиеся легенды имеют способность распространяться в пространстве и во времени. Например, история о том, как Цао Чун взвешивал слона, встречается в буддийских сутрах Индии, а историю «Хуэй лань цзи» («Рисунок мелом») о Бао-гуне, как ни странно, можно найти в древних легендах Ближнего Востока о Соломоне. Фрагменты легенд часто перемешиваются, превращаются в новые легенды, обретают новую художественную жизнь. Это своего рода художественный обмен.
Художественная ценность легенд. Народных легенд существует огромное множество, их связь с жизнью народа чрезвычайно тесная. Многие литературоведы записывали легенды или пользовались ими только как литературным материалом. В Китае легендам отводится особая роль. Несмотря на то, что «Ши цзи» является великим историческим трудом, в литературном аспекте этот текст тоже очень силен. Вдохновение для описания многих событий черпалось из народных легенд.
Более того, проформой и прообразом многих классических китайских романов, таких как «Саньго яньи», «Шуй ху чжуань», «Си ю цзи», тоже являются народные легенды. Мастера древности черпали материал из легенд и создавали повести, на которых основывались пьесы для китайской оперы. Народные поэмы «Кунцюэ дун нань фэй» («Павлины летят на юго-восток»), «Мулань ши» («Песнь о Мулань»), а также пьесы народного театра «Ван Ши-фу» («Западный флигель»), «Бай шэ чжуань» («Легенда о Белой змейке»), «Тянь сянь пэй» («Пара небожителей»), «Лян Шаньбо и Чжу Интай», «Нюлан чжинюй» («Пастух и ткачиха») и прочие известные произведения тоже тесно связаны с народной литературой. Можно сказать, что это разновидность народных легенд.
Многие великие мировые эпические поэмы, такие как «Илиада», «Одиссея», «Гэсар» и «Манас», выросли из легенд. К. Маркс говорил: «Греческая мифология составляет не только арсенал греческого искусства, но и его почву»[48]. Поэтому легенды, которые происходят из мифов, тоже можно назвать почвой для творчества. На мой взгляд, все факты говорят об этом. Нам необходимо обратить внимание на этот художественный закон. В истории китайской и мировой литературы можно встретить множество фактов, которые служат ему подтверждением.
Бытовые и традиционные истории
В узком смысле бытовые и традиционные истории являются фольклорными сказаниями. В основном они повествуют о повседневной жизни и реальных людях. В отличие от легенд в их сюжетах нет связи с реальными историческими событиями. По большей части они вымышленные. Часто в них можно встретить такие обороты, как «жил-был человек», «жили-были два брата», «жил один хозяин, у него на службе был работник» и т. д. Они носят простые названия – «Гэгэ диди» («Старший брат и младший брат»), «Ван Сяо и Чжан Да» и т. д. Часто используются фразы «в стародавние времена» или «давным-давно». Однако временные рамки не поддаются определению, так как раньше рассказчики часто для усиления эффекта говорили о событиях прошлого как о происходящих во время создания произведений.
Бытовые и традиционные истории тоже имеют тесную связь с народными легендами. Способность легенд преобразовываться очень высока, поэтому они с легкостью превращаются в бытовые истории. Многие герои легенд, утратив со временем имена, становились персонажами таких историй. Некоторые истории сложно отличить от легенд. Например, история о волопасе и ткачихе. Ее можно назвать и легендой, и мифом, в основе этого произведения лежит любовная линия. История о Лян Шаньбо и Чжу Интай рассказывает о реальных людях и реальных событиях. Однако многие детали являются выдумкой, кроме того, история так распространилась, что имена стали нарицательными. Исторический аспект для таких любовных историй вовсе не так уж важен, у разных национальных меньшинств эти повествования давно стали бытовыми. Нельзя обозначить четкое разграничение между бытовыми историями, легендами и анекдотами, все они взаимосвязаны.
Самыми распространенными героями бытовых историй являются батраки и помещики.
В старом обществе батраки были крестьянским пролетариатом. По словам Мао Цзэдуна, «к крестьянскому пролетариату относились батраки, работники на месяц, поденщики и т. д. У них не было своей земли, орудий труда, они располагали ничтожными финансовыми средствами. Все, что у них было, – это их рабочая сила. Срок их работ был дольше, зарплата ниже, вознаграждение незначительнее, режим нестабильнее, чем у других рабочих»[49]. Батраки подвергались жестокой феодальной эксплуатации и политическому давлению. Они жили в условиях, уступающих тем, которые создавали домашнему скоту. Работали как лошади, а питались как собаки. Свои горести и жалобы они изливали в песнях.
Рассказы батраков о тяготах жизни и работы у помещиков послужили еще одним мотивом к борьбе. Эти истории описывали беспощадное отношение помещиков к батракам. Землевладельцы всегда изображались как глупые, хитрые, коварные и сумасбродные злодеи. Им давались прозвища, которые всецело отображали черты их характера. Например, «Господин-обдирала» или «Искусный скупердяй», «Перечная кожура», «Яньван[50] во плоти», «Железный расчет», «Железный петух» и т. д. Многие их злодеяния современному человеку кажутся невообразимыми. Конечно, в историях немало преувеличений, но все же они глубоко отражают реальные проблемы.
В историях батраки всегда хорошо знали, кого любить, а кого ненавидеть. Они всегда спешили на помощь беднякам, были искренни и едины в борьбе со злом. К бессердечным помещикам они были беспощадны. Несмотря на то, что помещики были коварными и хитрыми, батраки всегда превосходили их в умении сражаться. У них всегда имелся хитроумный план, благодаря которому помещик попадался в капкан и падал лицом в грязь. На