— Так то на джунгар… — откликнулся Кистим.
— Это мы с тобой знаем, что на джунгар, — развел руками Чен. — Думаешь, русские этому поверят?
— Но это правда.
— Ну и что? Все равно красноярский тайша озаботится, и уж на вас, бывших кыргызских данников, в первую очередь казаков напустит. Хотя бы просто посмотреть, что у вас там происходит. А доберутся к вам казаки, жену твою быстро используют — не знаешь, что ли, как они улусным бабам подолы задирают?
Кистим подумал немного и спросил:
— Зачем ты мне это говоришь?
— Чудак, я же в Китай степью поеду. Мне там врагов не надо.
— Каких врагов? Почему?
— Да родственников жены твоей. Случись что с дочкой, ее родня со всех спросит, кого рядом видели. Что ж я, кыргызов не знаю?
Ворота остались позади, впереди лежал луг, освещенный закатным солнцем, пересеченный длинными тенями близких сосен.
— Уходить надо, — подумав, сказал Кистим, — а уходить долго: cкoт гнать, припас, вещи везти. Уходить надо!
— Ну да. Завтра, может, поздно будет. А так, если до Хоорая и не дойдете, кыргызов на пути встретите — так и так казаки вас не достанут. Может, успеешь.
Кистим, не ответив, взлетел в седло, и вскоре стук копыт стих за темным сосновым бором.
Насвистывая китайскую песенку о глупом барсуке и трех гималайских медвежатах, Чен с довольным видом повернул в город.
Узнав еще утром, где живет торговый человек Вы-ропаев, Андрей после обеда заглянул к нему. Дома того не оказалось, о чем из-за закрытой калитки сообщил сварливый бабий голос, добавив, что «к Мишке все хо-дють и ходють, да все неруси каки-то». Похоже, поутру у Выропаева побывал Мастер. Зачем — хотел купить оружие? Для кого — для кыргызов? И если не смог купить, что он теперь предпримет?
Проходя через опустевший, замусоренный рынок, перед какой-то наспех сколоченной сараюшкой Андрей заметил знакомую женскую фигуру в темном ситцевом сарафане.
— Глаша! — окликнул Андрей еще издалека.
— А, женишок, — усмехнулась Рыжая, обернувшись на его голос, — я тя днем искала.
— На ловца и зверь бежит. А зачем искала?
Андрей говорил, не торопясь, стараясь справиться с неожиданно накатившим волнением. Все так же посмеиваясь, женщина молчала, щелкая кедровые орешки. Опытным глазом Андрей видел, что перед ним настоящий мастер — она раскалывала орех поперек, чуть повернув в зубах, — совершенно сухие скорлупки были разделены точно, словно разрезаны, открывая аппетитное, маслянисто-желтое ядрышко.
— Так зачем искала-то? — повторил Андрей вопрос.
— Да што ж, — стрельнула она глазками из-под платка, — Митрей с вестью явится, дак куды ему ит-тить? Где искать-то вас будет?
— Ясно. Пойдем, покажу.
Они двинулись с рынка в сторону речки Качи, где стояла их избушка.
— А где ты живешь в Красноярске? — спросил Андрей, подсознательно ожидая чего-то типа «Третьего микрорайона» или «улицы Ленина».
— У тетки Марфы в дому. У ей все нашенские стоят, ковды на Красном Яру бывают.
— Есть и другие ваши, кроме тех, что на Бирюсе живут?
— Все-то те знать надо! Пристал, прям репей!
И снова щелк да щелк, и только глазки мелькали из-за платка. Они спустились Качинской улицей, ведущей к закрытым сейчас городским воротам. Отсюда уже можно было разглядеть их покосившуюся халупу.
— Вон тот дом, видишь? В нем мы и живем, — указал Андрей.
— Тоже дом! Курей токо держать али свинью.
— Что поделаешь. Да и это ненадолго.
— Вона что… — Веселье в ее голосе вдруг пропало. — И куды ж ты потом?
«Далеко и надолго», — только и пришло в голову.
— Далеко, Глаша.
Они остановились в тени, падающей от высокого амбара, которая протянулась через улицу, залитую красным закатным светом, прыгая на кучах золы и засохших тележных колеях. Глаза глядели в глаза — женские казались огромными, как озера, — мелкие, прозрачные до радужного дна и провально-глубокие в черных кругах зрачков. Андрей поправил рыжую прядь, выбившуюся из-под темного платка, женщина несмело приникла к нему, положив руки на плечи.
— С собой забери, — прошептала она ему, опустив глаза, — ить хорошо было…
Андрей легонько, чуть касаясь, провел губами по длинной белой шее, легко обвел ладонью остро-вытянутую, но мягкую грудь, потом худую спину, крепкие круглые ягодицы. Голова закружилась от отчетливого, но чистого запаха молодой женщины.
— Давай к нам зайдем, — прошептал он, сдвинув рыжий завиток ей с уха, — зайдем, как люди ляжем…
— А вот и не зайду я к тебе, женишок! — внезапно расхохотавшись, отпрянула от него Рыжая.
— Это почему? — несколько опешив, спросил Андрей.
— Да ить первый день седни! Вчера б вечор пошла с тобой, а ноне — извиняй!
«Вот, черт, непруха!»
— А ну тебя! Иди к своей Марфе, раз нельзя.
— И пойду, дак тя не спрошусь! На-ко вот, пош-шелкай, — высыпала она ему оставшиеся орехи.
— Митрея к вам пошлю! — крикнула Глаша, обернувшись уже издалека, и скрылась за поворотом потемневшей улицы.
С чувством легкого разочарования Андрей направился к избушке, к которой с другой стороны, негромко насвистывая, спускался и Чен.
Внутри пахло дымом, у очага сидел Мастер, хворостинкой пошевеливая угли.
— А-а, явились! И оба сразу, — поприветствовал он их, заглядывая в котелок. Все сели по-турецки на пол, разлив чай по чашкам и разложив рыбный пирог на чистой тряпице.
Были ли эти трое настоящей командой? Нет, конечно. Но судьба свела их, и выжить они могли только вместе. «Когда три человека живут под одной крышей и делят между собой обязанности, тогда проявляется облик Дао», — писал историк восемнадцатого века Чжан Сюэчен.
— А мне нравится здешняя еда, — заявил Чен, подцепляя кинжалом кусок пирога с рыбой, — и девки местные нравятся. Да вот не добраться до них, все-то я в делах, в заботах.
— Как прошел разговор? — поинтересовался Мастер.
Чен молча скосил глаза в сторону Андрея.
— Что нужно сделать с человеком, который вот так стреляет глазами? — спросил господин Ли Ван Вэй, показав на Чена.
— Сбить ему мушку с прицела, — мрачно ответил Шинкарев, сжав кулак.
— Говори, — приказал Мастер Чену.
— Кистим уехал. Его род уйдет в ближайшее время.
— Под Красноярск? — спросил Андрей.
— Нет. В степь, к кыргызам.
— Почему?
— Приближаются главные события, ради которых мы и попали в это время и место. И ты должен решиться. — Мастер пошевелил палочкой очаг, по углям пробежала быстрая оранжевая змейка.
— На что?
— Избавиться от иллюзий.
— Каких иллюзий?
— Что окружающие люди принадлежат к твоему народу. Что ты им чем-то обязан. Что некоторые из них дороги тебе. Что твии действия должны определяться эмоциями и привязанностями, а не разумом.
— Если я буду действовать и мои действия будут определяться этими, как вы сказали… иллюзиями — что будет?
— Очень плохо будет.
— А точнее?
— Неизвестно. Непредсказуемо. Цепь неизвестных и непредсказуемых событий.
— Это и есть самое худшее?
— Да.
Андрей помолчал, обдумывая сказанное. Может, и так. Может, прав китаец. А может, и нет. Может, это то, на что не хватает мудрости «земного Пути»— принять неизвестность как благо.
— Моя забота о Тане — это иллюзия? — наконец подал он голос.
— Она тебя действительно заботит? — глядя ему в глаза, спросил Мастер. — Только честнг. «Честно?»
— Не знаю уже. Да, наверное. — Он поглядел на браслет.
— А кто тебя занимает? Из здешних женщин? Рыжая?
Андрей покосился на Чена, но тот сидел молча, никаких шуток.
— Да, — проговорил Андрей. — И отчасти Ханаа. Не могу понять, но я будто отвечаю за нее.
— За девочку, жившую за триста лет до твоего времени? Если это не иллюзия, тогда что такое иллюзия? Видишь, как твой разум расходится с чувствами. При этом разум темен, а чувства полны страхами. Спроси себя — что делать в такой ситуации?
Андрей помолчал.
— Что молчишь? Так что тебе делать? — повторил Мастер.
Андрей еще помолчал, потом ответил:
— Только то, что скажет Мастер. Слушать и подчиняться.
— Верно. Но хватит ли у тебя сил?
— Я хочу спросить Чена.
Господин Ли Ван Вэй хмыкнул:
— Разве Чен тебя учит?
— И все-таки.
— Что ж, спрашивай.
— Чен, ты проходил «гуань-тоу»? — спросил Андрей.
— Должен я ему отвечать? — поинтересовался Чен.
— Ответь, если хочешь, — разрешил Мастер.
— Так ты проходил «затруднительные положения»? — переспросил Андрей.
— Проходил.
Ответив, Чен отвернулся. На какую-то долю секунды Андрею показалось, что в глубине узких глаз китайца мелькнуло страдание — давно и накрепко задавленное.
— Что делать в «затруднительном положении»? — спросил его Андрей.
— Сказать ему? — Чен снова повернулся к Мастеру.
— Ну, скажи.
— У тебя есть три варианта. Первое — не делай ничего. Второе — изучи проблему и прими взвешенное решение. Третье — доверься интуиции и сделай первое, что придет в голову. Нельзя смешивать эти варианты. Выбрал что-то одно — иди до конца. Я так сказал, Ши-фу? Правильно?
— Это он сам решит. Ты понял, Андрей?
— Да, Ши-фу. Спасибо, — ответил Шинкарев, поблагодарив Мастера формальным приветствием — руки перед грудью, левая ладонь на правом кулаке.
— Тогда всем спать, — приказал Мастер.
Уже засыпая, Андрей вновь почувствовал головокружение, в уши накатил слабый шум, быстро усиливаясь и кровяным гулом ударяя в виски. Потом все отступило, и голову, словно мягкой лапой, накрыл темный сон.
Глава тридцать восьмая
Ранним утром по Енисею потянуло туманом, обещая жаркий погожий день. Блестящая серая вода колыхалась, словно ртуть, растворяясь в густой белой вате, скрывающей прибрежные утесы, тайгу, вершины гор. Казацкий ертаульный струг, который накануне, пользуясь низовым ветром, сумел подняться до устья Калтата, теперь готовился к возвращению в Красноярский острог — на починку и отдых. Одна была беда: все, что с собой было, уж выпито, весь хлебный припас подъеден до корочки, а до Красного Яру отсюда не меньше суток плавиться.