Предисловие к сборнику Сюй Юйно "Сад будущего" (1922) Чжэн Чжэньдо начинает с отрывка из стихотворения А. Н. Плещеева "Раздумье" и пишет: "О, только в стихах Юйно можно найти такие, как у Плещеева, скорбные чувства!" И далее Чжэн Чжэньдо делает вывод: "Юйно, пожалуй, первый среди новых китайских поэтов, кто "заживо хоронил себя". Критик взял в кавычки слова Н. А. Добролюбова из его статьи "Стихотворения А. Н. Плещеева".
Конечно, в литературной аналогии Чжэн Чжэньдо очевиден элемент случайности, но есть в ней весомое рациональное зерно: критик стремился привлечь внимание читателей к наиболее сильной стороне поэзии Сюй Юйно — к трагизму ее мировосприятия.
В "Саду будущего", единственном сборнике поэта, среди ста стихотворений немало строк о родном крае, о матери, об отцовском поле, и столько горечи, столько мистически-отрешенного в этих строках, что кажется, будто поэт действительно прощается навсегда с миром людей, "заживо себя хоронит".
Сюй Юйно постоянно твердил о тяжком бремени, гнетущем его, мешающем вздохнуть и вырваться из ненавистного плена. Этим бременем были воспоминания. Больше всего на свете он ненавидел воспоминания, ибо они для Сюй Юйно не только страшные картины, преследовавшие его с детства, — азартные игры, проституция, убийства, — но и старые обычаи, и привычки, рабская психология, косность. Ему ненавистен дух человека, еще более страшный, чем "дух собаки или волка", потому что мертвые хватают живых и не так-то легко' освободиться от этой поистине мертвой хватки! Воспоминания преследуют человека и "хлещут его, как плеть". Сюй Юйно завидует чайке, лишенной воспоминаний: "Глупая чайка, не познавшая вкуса воспоминаний. Ты свободнее всех во вселенной!"
Автор "Сада будущего" понимает, что не в воспоминаниях истоки людских страданий, а в той действительности, которая запечатлена в памяти людей, и что если вдруг он отрешится от воспоминаний, то не будет счастлив: реальность стала продолжением воспоминаний.
Поэт вступает в единоборство с Прошлым и Настоящим. Фантазию, воображение, мечту избрал он оружием своей борьбы. Трагические ноты стихов Сюй Юйно вызваны еще и тем, что поэт не знал, откуда и когда придут перемены, но он верил, что они придут, не могут не прийти. Поэт возмущался несправедливостью жизни и уходил в воображаемый "Сад будущего", в "новый мир", к "новому солнцу".
Источник: "Сорок поэтов", 1978
Первые произведения Новой Поэзии печатались в журналах "Синь циннянь" (新青年, "Новая молодежь"), "Синь чао" (新潮, "Новый прилив"), "Мэйчжоу пинлунь" (每周评论, "Еженедельное обозрение ").
В июне 1917 г. журнал "Новая молодежь" напечатал несколько поэтических произведений Ху Ши на байхуа в жанре цы, с января 1918 г. начал публиковать стихи на байхуа регулярно.
В 1918-1923 гг. в "Синь циннянь" в разное время печатались Ху Ши, Шэнь Иньмо, Лю Баньнун, Чжоу Цзожэнь, Чэнь Дусю, Цюй Цюбо.
После "4 мая" поток стихов на байхуа захлестнул страницы периодики. Один за другим выходят коллективные сборники. В 1920 г. в продаже появился большой сборник "Избранные стихи на байхуа по разделам", куда вошли произведения таких писателей как Кан Байцин, Лю Баньнун, Ли Дачжао, Юй Пинбо, Ху Ши, Чжоу Цзожэнь и др.
В январе 1922 г. "Общество изучения литературы" приступило к изданию первого после Движения 4 мая ежемесячного журнала "Ши" ("Поэзия") и до мая 1923 г. выпустило в свет семь номеров.
Особенно активно в журнале сотрудничали Ван Тунчжао, Юй Пинбо, Ван Цзинчжи, Чжэн Чжэньдо, Сюй Юйно, Чжу Цзыцин.
Источник: ABIRus.ru
Перевод: Черкасский Л.Е.
"Вам ясен облик нынешнего дня?..."
Вам ясен облик нынешнего дня?
Железный мост
весь в зареве огня,
Воспоминанья хлещут, точно плеть,
Реальность давит и теснит меня.
Куда идти?
Куда глазам смотреть?
И я ступил на мост,
где зарево огня.
Источник: "Дождливая аллея", 1969
"Не будь в душе воспоминаний..."
Не будь в душе воспоминаний,
Свободный я бы пел судьбу.
О Человечество, себя ты приковало
К столбу
Воспоминаний!
Источник: "Китайская поэзия (Л. Черкасский)", 1982
"Не будь в душе воспоминаний..."
Не будь в душе воспоминаний.
Свободный, я бы пел судьбу.
О Человечество, себя ты приковало
К столбу
Воспоминаний.
Источник: "Дождливая аллея", 1969
Жизнь ("Мне привольно в степи...")
Археолог заметил:
"Смысл человеческой жизни —
Рыться в окаменелостях".
И он снова полез на отвесную стену горы.
Философу кажется:
"Смысл человеческой жизни —
На шумном стоять перекрестке".
И он продолжает взирать на снующий народ.
А дети уверены:
"Смысл человеческой жизни —
В ряске спокойного озера".
И снова они
Ныряют в его глубину.
Лишенная смысла,
Павшая духом,
Человеческая жизнь!
Источник: "Сорок поэтов", 1978
Ночные звуки ("Притаилась ночь, не дыша...")
Притаилась ночь, не дыша,
Только слышится:
Ша!
Ша!
Ша!
Это эпоха ест жизнь.
1922
Ша! — Убей! (кит.)
Источник: "Дождливая аллея", 1969
Письмо матери ("Когда с грустью и горечью думаю я о ней...")
Когда с грустью и горечью думаю я о ней, сердце пишет письмо невольно.
Я знаю: она неграмотна.
И когда, строка за строкой, я окидываю взглядом не очень четкие ряды иероглифов, слезы из глаз моих, как огненные горошины, катятся по щекам на серую почтовую бумагу.
Источник: "Сорок поэтов", 1978
Пророк ("Мне привольно в степи...")
Как родились пророчества его?
Об этом не известно ничего.
Но господином стать — увы! — не смог
Своих пророчеств дерзостных Пророк.
Вещает он, в речах неутомим,
И сам страшится сказанного им.
1922 г.
Источник: "Сорок поэтов", 1978
Сад будущего ("Мне привольно в степи...")
Мне привольно в степи.
Я медленно разворачиваю мечту,
похожую на рваный холст.
Это моя работа.
Я тружусь
С усердьем и тщаньем,
Дабы сердце мое совершеннее стало,
Я хочу наверху выткать узоры цветов,
Прекрасных и ярких...
Готовлюсь...
Когда-нибудь сад зашумит
Для детей!
1922 г.
Источник: "Сорок поэтов", 1978
Сюй Чжимо (1895-1931)
Сюй Чжимо, поэта яркого дарования, постоянно тревожили проблемы личности и общества.
Его лирика медитативна; раздумья над сущностью бытия были глубокими. Оптимистичны были его думы, романтичен порыв, но жизнь оказалась слишком непохожей на созданную воображением поэта. И Сюй Чжимо, не зная, "куда дует ветер", обрушился на тех, кто исторически был призван уничтожить класс, к которому принадлежал и он.
Воспитанник Кембриджа, страстный поклонник Томаса Гарди, Суинберна и Россетти, Сюй Чжимо нес сквозь жизнь "чистый идеал", рожденный на зыбкой ирреальной почве. Будучи не в силах разобраться в глубоком конфликте между личностью и обществом полуфеодального Китая или преступить грань того, что он называл "серой человеческой жизнью", поэт уходит в деревню, на лоно природы, к тихим рекам и безмолвным храмам. Он бродит по земле с "чистым идеалом в сердце". Но поэзия постоянно сталкивалась с реальностью. Ранние произведения Сюй Чжимо имели социальный, гуманистический характер. Он писал о солдатах, гибнущих в бессмысленной бойне, о женщине, потерявшей ребенка, о девочке, просящей милостыню для больной матери, об усталом старике рикше на темной дороге.
С середины 20-х гг. до последних дней жизни поэт переживает этап "исповеди и скитаний", лишенный прежнего романтического порыва и силы. Поиски "чистого идеала" велись без видимой надежды его найти, а гневное обличение существующего порядка постепенно принимало форму жалоб и стонов, и через какое-то время было подменено вовсе иными мыслями и чувствами.
Политическая слепота вынуждала Сюй Чжимо смотреть на мир как на нечто непостижимое и страшное, тем более что для этого жизнь предоставляла массу доказательств. "Сверхчеловек" первого сборника "Стихи Чжимо" эволюционировал в "маленького человечка". Пессимизм обволакивал душу поэта, и он с еще большим упорством, чем прежде, хватался за спасительную идею любви. Сдержанная любовь Сюй Чжимо — романтика сменилась любовью чувственной. Но мир поэта вновь оказался хрупким и непрочным. "Стена любви" не выдержала напора противостоящих ей сил. Любовная лирика Сюй Чжимо противоречива, строки о величии и могуществе любви перечеркивались другими, говорящими о ее ущербности и бессилии. И тогда возникала мысль о смерти. Мистицизм Россетти вместе с его восставшей из гроба "небесной подругой" — все более частые гости в поэзии Сюй Чжимо. В духовном смятении Сюй Чжимо пытается "на острие высохшего пера" поведать свои "разбитые думы" о "чистом идеале", не найденном в жизни.
Автор "Стихов Чжимо" (1925) и "Флорентийской ночи" (1927), "Тигра" (1931) и "Скитаний в облаках" (1932), нескольких прозаических книг, статей, рассказов и эссе пришел к идейному и творческому краху. Трагедия Сюй Чжимо — художника, чьи произведения последних лет жизни стали "лебединой песней буржуазии", писал Мао Дунь, была не только личной его трагедией, но и симптомом общественного процесса гибели буржуазной культуры.