Я начала всхлипывать. Я не слышала того, что хотела сказать моя мать.
— Слушай своими чувствами, доставляющими удовольствие…
Но внезапно шум воды в трубах превратился в шум леса, запах гнили в моей подвальной комнате стал запахом плодоносной земли, палочки из сандалового дерева наполнили комнату благоуханием леса в жаркий солнечный день. И вдруг так же отчетливо, как голос моей матери, я услышала другой голос — это говорил мой брат, Гидеон: «Китайцы умеют давать красивые имена».
И тут же перед моими глазами предстало, как он берет коробочку с пастилками в аптеке, и я увидела то, что не заметила тогда. Он осмотрел все, выставленное на витрине, а выбрал самую красивую коробочку и самое приятное название!
Я неожиданно вспомнила, что лекарства с неблагозвучными названиями, в простых упаковках казались выцветшими, пожелтевшими, как будто они долгое время пролежали под стеклом. Зато другие, с названиями приятными для слуха — «Мыло из слоновой кости», «Букет из Кашмира», — лежали наверху и выглядели свежими. Было ясно, что запас их постоянно обновлялся, потому что они хорошо продавались.
Попросив прощения у богини, я вскочила на ноги и подошла к моим лекарствам, высыпая содержимое баночек обратно в горшок и снова нагревая смесь. Я добавила немного розового масла, пока божественный аромат не перебил запах камфоры и пчелиного воска, а сок раздавленных волчьих ягод не изменил цвет с белого на нежно-розовый.
Когда смесь остыла, я посмотрела на баночки из-под джема, которые нашла на помойке. Как же я могла положить мой ароматный бальзам в такие банки?! Я огляделась — и заметила маленький керамический горшочек, который мистер Ли подарил мне на день рождения.
— Я разрисовываю такие для туристов, — произнес он тогда, и голос у него был мягким, словно шелк, который он расписывал. — Этот я не смог продать. Он нравится вам, Гармония? — И он преподнес мне его так, что я поняла — это самый красивый из всех его маленьких горшочков, украшенных цветами и птицами. И что он специально не выставил его на продажу.
Я поклялась, что никогда не продам его. Он будет отличной баночкой для моего бальзама!
Теперь я должна была придумать название. «Что-нибудь китайское, что-то милое» — так, наверное, сказал бы Гидеон. Мне не пришлось долго искать. Я решила назвать его в честь моей матери. Бальзам «Красота и Ум»! Я сделала это, потому что теперь я знала, что она умерла. Иначе как я могла услышать ее голос с небес? Я только надеялась, что она не мучилась от боли…
Аккуратно перекладывая мой ароматный бальзам в новый горшочек, я вздрогнула, услышав стук в дверь. С улицы доносился шум, уже наступило утро. Я не спала всю ночь, но все равно чувствовала себя посвежевшей и помолодевшей.
Миссис По стояла на пороге с гневным выражением лица.
— Ты выезжаешь сегодня! — прокричала она. — Нам здесь шлюхи не нужны! Убирайся отсюда немедленно!
— Это для вас, — спокойно сказала я и протянула ей горшочек. — Откройте, прошу вас.
Миссис По с подозрением оглядела горшочек, заглянула внутрь, потом поднесла к носу. Было видно, что запах ей понравился.
— От чего это помогает?
— Втирайте его при болях, раздражении, укусах насекомых, ожогах, нарывах, ранах…
— О! И что еще?
— Вдыхайте, если у вас заложен нос, плохо работают легкие, сухость в горле или болит голова.
Ее улыбка стала шире.
— Можно втирать его в живот для улучшения пищеварения. А если вы помажете им у мужа под пупком, это укрепит его мужскую силу.
Миссис По расхохоталась так громко, что я увидела все ее золотые зубы.
— Я начну с мистера По! — Она хлопнула себя ладонями по бокам. — Избавлю его от головной боли, а потом сосредоточу внимание на другом! — Она еще раз внимательно рассмотрела горшочек. — И сколько это стоит?
О цене я не подумала. Если я запрошу слишком много — она вернет мне бальзам, если слишком мало — она решит, что мое снадобье ни на что не годится. Да и сам горшочек… Как я могу оценить бесценный труд мистера Ли?
— Двадцать пять центов.
Хозяйка поджала губы.
— И горшочек тоже останется у вас.
Миссис По просияла.
— Ты хорошая девочка. Уважительная. Я всегда тебя любила.
Не знаю, от голода или от радости, но я почувствовала, что в голове у меня роятся новые идеи. Я дам имена всем моим лекарствам! Эликсир я назову «Золотым Лотосом» в честь поэтессы, придумавшей его, а успокаивающие травы назову «Блаженство», потому что именно такое ощущение они и дают. Я буду продавать их соседям и людям на улице, я заработаю деньги и верну себе самоуважение. И тогда я позвоню Гидеону и скажу, что его сестра сможет увидеться с ним снова…
— Ты всегда мне нравилась, — продолжала миссис По. — Так что — ладно, пусть тот мужчина приходит к тебе.
— Какой мужчина? — удивленно спросила я.
— Ай-я! Я забыла. Он приходил несколько раз и искал тебя. А вчера вечером он оставил вот это.
Ее рука нырнула в карман кардигана и достала конверт. Я увидела на нем вензель «ГБ».
— Но я была дома!
Миссис По пожала плечами:
— Я не хотела, чтобы ты принимала клиентов у меня в подвале.
«Я столько времени искал, где ты живешь, — писал Гидеон. — „Счастливая прачечная“. Судя по всему, приятное место».
Я могла представить, как он улыбался, когда писал эти строки. Но потом Гидеон сообщал, что уезжает. Я как следует не поняла — что-то об инженерных контрактах за морем. Однако я поняла, что его корабль отплывает в восемь часов утра, и Гидеона не будет целый год. Он просил меня прийти на пристань попрощаться и написал, что будет ждать столько, сколько сможет. «Я знаю, ты не хочешь, чтобы я давал тебе деньги, — писал он, — но я знаю, Гармония, что ты нуждаешься в них. Так что позволь мне все-таки помочь тебе».
В конверте была тысяча долларов наличными. Целое состояние!
Глаза миссис По чуть не вылезли из орбит.
— Ай-я! — воскликнула она. — Какая удача для моей любимой жилички!
В конце письма Гидеон написал: «Вероятно, произошла какая-то путаница. Ты называла себя моей сестрой, но я не твой брат, Гармония. Моя мать была вдовой, а я совсем крошкой, когда Ричард Барклей женился на ней. Мы с тобой не родственники. Прошу тебя, приходи в порт и проводи меня. Я все время думаю о тебе».
Я пустилась было бежать по ступенькам к входной двери, откуда уже струился солнечный свет, но внезапно остановилась.
— Миссис По, скажите, пожалуйста, который час?
Она посмотрела на часы. Было уже за полдень.
Корабль Гидеона ушел далеко в море…
Глава 23
22.00, Палм-Спрингс, Калифорния
Шарлотта почувствовала его присутствие и подняла голову. Джонатан стоял в дверях, скрестив руки на груди, и задумчиво смотрел на нее.
Шарлотта попыталась расшифровать этот взгляд, понять, какие эмоции скрываются за ним. Ей столько раз приходилось это делать, потому что Джонатан никогда не умел выразить свои ощущения словами. Даже решившись дать ей понять, что ему нужна свобода, что он должен идти своим путем, Джонатан не смог сказать ей об этом в лицо, или по телефону, или написать в письме. Он послал сборник стихов поэтов, лауреатов премии за 1981 год, с одной-единственной строчкой на титульном листе: «Вот так я себя чувствую. Стр. 197». Он позволил поэзии выразить состояние своей души. Но сейчас Шарлотта ничего не сумела прочесть в его глазах. Он оказался слишком далеко — и не только в смысле расстояния, но и в смысле прожитых лет.
— С тобой все в порядке? — спросил Джонатан.
Она машинально кивнула — ее тело все еще не оправилось после шока, испытанного около дома Наоми.
Увидев на экране компьютера, как над домом поднялся огненный шар, они выбежали в дождливую ночь, уселись в машину Джонатана, взятую напрокат, и сумели выбраться со стоянки незамеченными. Они ехали сквозь бурю к дому Наоми в Индиан-Уэллс — и это было пыткой. Шарлотта всю дорогу молилась, чтобы увиденное ими на экране снова оказалось монтажом.
Но ее надежды разлетелись вдребезги, когда они подъехали к дому. В небо поднимался дым, сильные струи воды из пожарных машин смешивались с ливнем. Несмотря на дождь, всю улицу заполнили зеваки, и полицейский пытался не пропустить Шарлотту, пока ей не удалось убедить его, что горящий дом принадлежит ее лучшей подруге.
Дом, правда, уже не горел, а только тлел, но было видно, что он серьезно поврежден. Шарлотта отчаянно искала Наоми, когда сообразила, что дом не уничтожен, хотя и услышала, как люди кругом говорят, что владельцу повезло: ведь дождь льет как из ведра.
Когда Шарлотта увидела подругу, примостившуюся на подножке санитарной машины, то чуть не потеряла сознание от облегчения. Наоми сидела с одеялом на плечах, свежей повязкой на лбу и ошеломленным выражением лица. Казалось, она не сразу узнала Шарлотту и даже не взглянула на Джонатана, который, впрочем, почти сразу нырнул в толпу, занятый собственным расследованием.
— Наоми! — воскликнула Шарлотта. — Слава богу, ты жива! С тобой все в порядке? — Она увидела, что молодая женщина держит на руках мокрую дрожащую кошку — ту самую, что звали Джульеттой. Шарлотта села рядом с Наоми, обняла ее за плечи. — Как ты? Они позаботились о тебе?
— Привет, Чар, я в порядке. — Наоми откинула с лица мягкие рыжие волосы. — Только очень болит голова. Что-то взорвалось, и меня швырнуло на землю. Я думаю, что порезала лоб… Ты видела мой дом?
— Да, видела. О боже, Наоми, мне так жаль!
— А мне как раз только что вычистили ковры…
Шарлотта вгляделась в лицо подруги, ища признаки шока или контузии. Но когда она заглянула в большие влажные глаза Наоми, блестящие от слез, то поняла, что ее подруга просто шутит — как делала всегда в трудных ситуациях.
У Шарлотты сжалось сердце. Нежная Наоми, которая никому, ни одному живому существу не могла причинить вреда, теперь гладила вымокшую, испуганную кошку, наблюдая, как пожарные в высоких ботинках шагают по комнатам ее любимого дома! Шарлотта почувствовала боль. Видеть такой уязвимой Наоми, которая всегда была сильной — настоящей Валькирией пустыни… Ведь именно она на самом деле возглавляла штурм в ту роковую ночь в Чок-Хилле восемь лет назад! В горле Шарлотты застрял комок. «Это все по моей вине, — думала она. — Это случилось с ней из-за меня».