Это тот контекст, в котором развивалась китайская разведка. Конечно, здесь также должны сыграть свою роль внутренняя безопасность, администрация лаогая (китайского ГУЛАГа) и репрессии против диссидентов, в том числе лауреата Нобелевской премии мира Лю Сяобо, который умер в июле 2017 года. В этой книге особое внимание уделяется реорганизации Си Цзиньпином секретных служб за рубежом и их деятельности. В 1980-х Дэн Сяопин считал, что услуги идут рука об руку с модернизацией. В 1990-х Цзян Цзэминь позволил им превратиться из сообщества региональных спецслужб в глобальный аппарат, воспользовавшись временным исчезновением российского КГБ, который появился сегодня в другой форме. Си Цзиньпин разработал этот массивный аппарат, напоминающий аппарат мировой сверхдержавы. Мы увидим, как он это сделал, когда проследим за развитием новых услуг как Гоаньбу, так и НОАК. Вместе, как с точки зрения персонала, так и с точки зрения круга организаций, они составляют сегодня крупнейшую разведывательную службу в мире.
Часть перваяИстория
Битва за Шанхай
В начале двадцатого века в Китае проживало 400 миллионов человек, площадь составляла составляла 11 миллионов квадратных километров. Различные другие участки некогда китайской территории были аннексированы во время последовательных иностранных вторжений. С подписанием Нанкинского мирного договора в 1842 году британцы предоставили себе Гонконг, известный как «Ароматная гавань». Другие «неравноправные договоры» привели к предоставлению концессий — целым районам крупных городов — «длинным носам», а также нанесению иностранными державами военных убытков, что разрушило китайскую экономику.
В 1900 году в Пекине, «северной» столице, иностранные миссии были осаждены во время боксерского восстания, как его называли иностранные журналисты. К концу пятидесятипятидневной осады восстание было подавлено международным экспедиционным корпусом, а вдовствующая императрица Ци Си, союзница боксеров, была свергнута. Последний маньчжурский император Пу И был вынужден отречься от престола в возрасте шести лет в 1912 году. Новая Китайская Республика во главе с лидером националистов Сунь Ятсеном быстро превратилась в диктатуру под игом северного военачальника Юань Шикая.
История современного китайского шпионажа начинается через десять лет после этих событий во французской концессии Шанхай, порт на реке Хуанпу, которая является притоком Янцзы. В концессии проживало триста тысяч китайцев. Действительно, история китайского коммунизма и его секретных служб отчасти французская; в 1920-х годах Шанхай прозвали «Парижем Востока».
Французы были не единственными жителями Запада, которые вырвали уступку у маньчжурских императоров. Шанхайское международное поселение принадлежало британцам и американцам, юрисдикция которых распространялась на его 750-тысячное китайское население, в то время как еще миллион проживал в китайских рабочих кварталах Чжабэй и Нандао. Не нужны счеты, чтобы вычислить, что только 30 000 жителей Запада — «иностранные дьяволы» со своей собственной полицией, армией и правовой системой — навязывали свою власть половине жителей города.
Эти законы имели изменчивую геометрию, поскольку западные державы, такие как китайская буржуазия, закрывали глаза на тот факт, что Шанхай в то время был не только одним из самых оживленных городов мира (как в экономическом, так и в культурном отношении), но также и раем для азартных игр, торговли оружием и опиумом, а также центром западной торговли проститутками, шпионажа и множества различных видов мошенничества и коррупции.
Могущественные люди примирились с этим необычным преступным миром: Юй Цяцин, президент Китайской торговой палаты, был одновременно крупным бизнесменом и высокопоставленной фигурой в Зеленой банде (Цин Банг), всемогущем тайном обществе, которое дергало за ниточки в этом удивительном театре кукол. У главы этой преступной организации Ду Юешэн был могущественный «кровный брат» Феликс Бувье: владелец как Канидрома, гоночной трассы в Шанхае, так и казино Grand Monde, куда изгнаны русские принцессы, американские торговцы оружием и японские шпионы, где играли по-крупному, как это увековечено в фильме 1932 года «Шанхайский экспресс».
«Мистер Ду», Аль Капоне из Шанхая, также привлек в свой клан влиятельных людей, таких как молодой генерал-националист и будущий лидер Республики Чан Кайши и Этьен Фьори, который ранее работал офицером разведки в Марокко, а теперь он был главой Специального полицейского бюро французской концессии и активно участвовал в преступной деятельности корсиканской мафии, которая была в сговоре с Зеленой бандой.
Фиори, невысокий смуглый мужчина с зачесанными назад волосами и кривой улыбкой, в основном участвовал в преступных действиях с «Grande Combine», сетью белых рабов, которая состояла из корсиканок, которые «шантажировали» молодых французских девушек и отправляли их в крупнейший бордель в обмен на опиумные брикеты, посланные господином Дю в Марсель. Но вряд ли эта торговля предназначалась для экспортного рынка. Огромные количества потреблялись в 800 опиумных притонах Шанхая, куда людей направляли около 3000 «бродяг», как называли приспешников Зеленой банды.
Этот больной, коррумпированный мир начал вызывать иммунную реакцию. Под влиянием русской революции и ее профессоров молодые китайцы — студенты Университета Авроры и члены зарождающегося союза Ассоциации рикш — были полны решимости, что Восток скоро станет красным.
Мао уклоняется от французской полиции
В июле 1921 года двенадцать делегатов, представляющих пятьдесят семь боевиков из разных провинций Китая, встретились в якобы секретном месте, в доме родственника одного из делегатов: Уэнц-роуд, 160 во французской концессии.
В маленьком, тускло освещенном, задымленном салоне раздавали пепельницы и подавали чай, прежде чем участники начали дебаты с двумя эмиссарами Коминтерна, «Марингом» и «Никольским». «Маринг», на самом деле голландец по имени Хенрикус Сневлит, изложил позицию Москвы: создание коммунистической партии было отличной идеей, но было жизненно важно, чтобы она присоединилась к Гоминьдану, националистической партии, основанной доктором Сунь Ятсеном для осуществления демократической революции, начатой десятью годами ранее свержением последнего маньчжурского императора. Первые три дня дискуссии продолжались до поздней ночи, потом участники переехали в общежитие школы для девочек на улице Огюст-Боппе, где делегаты в конце концов выспались после таких изнурительных занятий (школьницы были в отпуске).
Вечером четвертого дня жарких дебатов в парадную дверь постучал мужчина странного вида, заявив, что он ищет кого-то по имени Ли или Чжан, оба очень распространенные имена. Затем, извинившись, что ошибся адресом, он развернулся и ушел.
Это был один из полицейских Фиори. Следуя совету российского посланника Маринга, делегаты поспешно ушли, «как мыши, с руками за уши», как говорится в китайском выражении. Их инстинкты совпали: через десять минут в дом ворвались китайские полицейские во главе с французским офицером.
История Коммунистической партии Китая только началась, и она уже обнажила темную сеть информаторов, тайной полиции и шпионов.
Китайцы склонны к фатализму, а не к унынию. На следующий день, в отсутствие двух представителей Коминтерна, делегаты перенесли встречу на прогулочный катер, на котором они проплыли вокруг озера в Чжэцзяне, провинции к юго-западу от Шанхая. Предлагаемые движения были столь же откровенны, как конфуцианские афоризмы; они обсуждали их, наблюдая за полетом диких журавлей и изящной походкой элегантных дам с зонтиками, когда они принимали послеобеденные конституционные процедуры.
На этом очаровательном фоне они ратифицировали свои решения в пятый день переговоров и окрестили свое новое движение Коммунистической партией Китая (КПК, или Гунчандан в Пиньинь). Основываясь на российской модели, младшая версия приняла прямую программу: создать красную армию, свергнуть буржуазию и установить правление пролетариата, при котором частная собственность и классовые различия будут устранены. Как настаивал товарищ «Ли-Нин» (Ленин), каждая коммунистическая партия должна была быть организована на основе принципа «демократического централизма», в рамках которого фракции не допускались, а профессиональные революционеры были связаны рамками железной дисциплины.
Лидер этих китайских большевиков был избранным генеральным секретарем, блестящим интеллектуалом, вдохновленным философией Просвещения и Французской революцией 1789 года: Чэнь Дусю. Среди молодых делегатов один человек из Чанши, столицы провинции Хунань, был известен своим талантом и сдержанностью. В будущем он станет известен как Мао Цзэдун, «Красное Солнце», и он чуть не попал во французскую тюрьму.
Коминтерн предпочел бы, чтобы КПК выбрала кого-то более гибкого, чем этот молодой тупица: например, кого-то, кто открыт для идеи «единого фронта» с Гоминьданом. Тем не менее Москва согласилась обеспечить потребности и образование новой партии так, как ей было удобно. Между тем ближе к концу 1921 года Маринг, питавший определенное недоверие к этой группе интеллектуалов, встретился с Сунь Ятсеном, который установил свое правительство на юге, в Кантоне (современный Гуанчжоу). Он предложил доктору помощь и даже, не посоветовавшись со своими китайскими товарищами, помощь КПК. Это положило начало сердечному соглашению между Гоминьданом и будущим СССР. По словам Ленина, цель последнего заключалась в объединении большого Китая, разоренного полевыми командирами, с помощью правительства левого толка, альянс которого разрушит политическую изоляцию, от которой страдает зарождающийся СССР.
КПК — несмотря на раздражение и рвение начать революцию тут же — сдерживалась, воодушевленная обещанием еще более светлого будущего. Однако был момент, когда казалось, что этого никогда не произойдет. Кто предал учредительное собрание партии? И как разрешить загадку, кроме как устроить расследование и создать небольшую шпионскую сеть? Эта книга — не что иное, как рассказ о том, как эта эмбриональная структура однажды станет крупнейшей сетью секретных служб в мире.
Ло Иньун, молодой студент, приехавший, как и Мао, из Хунани, которого позже отправят в Москву для обучения искусству шпионажа и революционного восстания, руководил расследованием проникновения на партийное собрание. Это показало, что вторжение французской полиции имело простое объяснение и что в этом виноват Коминтерн. Оказалось, что двое молодых посланцев из молодежной организации Коминтерна, привели за товарищами французские спецслужбы. Насколько можно установить, это были Анри Лозере и Жак Дорио, оба из Сен-Дени, пригорода к северу от Парижа. Понимая, что за ними следит полиция, молодые люди осторожно выбрали обходной путь, чтобы присоединиться к другим делегатам на собрании. Но их агент по связи, должно быть, был менее предусмотрительным.
После того как они вернулись во Францию через Москву, эти двое мужчин помогли создать парижское отделение КПК и, как мы увидим, помогли хорошо известному боевику, истинному отцу-основателю первоначальной китайской коммунистической секретной службы. Но оставим их на время, пока они садятся на теплоход до Владивостока, а затем на транссибирский экспресс до Парижа, через Москву и Берлин.
Китайские сети Советского Союза
Между тем, как мы увидим, Советы не бездействовали. В Москве их секретная служба, ЧК, созданная уроженцем Польши Феликсом Дзержинским, имела своей эмблемой меч и щит гладиатора. Острое лезвие меча олицетворяло высокоэффективную службу внешней разведки ЧК, ИНО. Щит представлял политическую полицию, задачей которой было устранение контрреволюционеров и империалистических шпионов в России, начиная с британской разведывательной службы и бюро Deuxième (внешнее агентство военной разведки Франции). ЧК вела беспощадную войну против обеих служб. На карту было поставлено само выживание революционного государства, которое было окружено все более сужающимся кругом антибольшевиков.
С начала 1920-х годов ЧК, переименованная в ГПУ в 1922 году, вкладывала огромные средства в Китай с двумя целями. Первой была вербовка китайских агентов, чтобы информировать Москву о намерениях полевых командиров, имперских держав, владевших концессиями, изгнанных белых русских, готовящихся к возвращению, гоминьдановских националистов и информаторов, которые были предателями революции. Это была огромная программа. Финансирование ЧК служб безопасности как зарождающейся КПК, так и Гоминьдана также было стратегией их контроля.
ЧК была не единственной организацией, действовавшей за кулисами. В то же время действовала и разведывательная служба Красной Армии «Разведупр» (более известная как ГРУ), возглавляемая генералом Арвидом Сейботом. В каждой стране мира ГРУ следило за военным потенциалом, а также за военными секциями коммунистических партий, которые сами были рождены Красной Армией. Родившийся в Латвии Ян Берзин, глава 3-го Управления (шпионаж), вскоре должен был стать главой ГРУ и продолжал активизировать операции в Азии. В Китае, после соглашения с Сунь Ятсеном, эта крупная служба, которая до сих пор действует под тем же названием, также курировала в качестве консультанта Военную академию Хуанпу, созданную китайскими националистами. В 1927 году военным атташе советского посольства в Гуандуне был полковник Семен Аралов, который в 1918 году был первым главой ГРУ при Троцком.
Мы уже слышали о третьей российской организации, присутствующей в Китае, более внешнеполитической, чем ЧК или ГРУ: Коминтерне, основанном в 1919 году для разжигания мировой революции. Ее подпольную деятельность организовывала Международная служба связи (OMS), которую возглавлял старый революционер по имени Иосип Пятницкий. Эта деятельность включала перевод средств и финансирование партий, союзов и комитетов, а также обучение агентов секретным навыкам, включая шифрование и трансляцию беспроводных сообщений, подделку документов и разработку прикрытий для секретных агентов.
Формируется организация советской разведывательной службы в Китае. Первого резидента ЧК в Пекине Аристарха Рыльски (настоящее имя Аристарх Ригуин) сменил в 1922 году армянский дипломат-шпион Яков Давтян, который совершил несколько миссий во Франции под именем «Жан Жан». Вскоре после прибытия в Пекин Давтян пожаловался своему начальнику Мейеру Трилиссеру, главе INO в Москве, что его отягощает огромный объем работы, с которой он сталкивается. «Рабочая нагрузка, хотя и чрезвычайно интересная, невероятно тяжелая и сложная. Нужно продемонстрировать большое чувство ответственности. Удаленность от Москвы, низкое качество связи, взаимное непонимание с Центром — все усложняет нашу работу. Я никогда в своей жизни не работал так усердно — даже в INO, — как здесь, и мои нервы никогда не подвергались такому напряжению».
Но товарищ Давтян неохотно показал на это смелое лицо, потому что Китай был, по его словам, «центром мировой политики, и не только ахиллесовой пятой мирового империализма, но и нашей». И даже если Ригуин и Давтян не особо ладили, «резиденции», или разведывательные пункты, INO в Пекине, Тяньцзине, Мукдене, Чанчуне, Харбине, Кантоне и Шанхае процветали, о чем свидетельствует обнадеживающий отчет, написанный Давтианом через год после приезда: «Работа идет хорошо. Если вы следили за документами, которые я отправлял, вы увидите, что мне удалось расширить нашу сеть по всему Китаю, а это означает, что ничего важного не может произойти без нашего предупреждения. Наша сеть контактов расширяется. В целом могу сказать, что никто из белых русских, живущих на Дальнем Востоке, не может остаться незамеченным. Я знаю все, что происходит, часто даже до того, как это действительно произошло».
11 февраля 1923 года Давтян направил в Центр, в штаб-квартиру московской разведки, сообщение: «Я значительно расширил нашу деятельность. Теперь у нас есть соответствующие резиденции в Шанхае, Тяньцзине, Пекине и Мукдене. Я создал в Харбине значительный административный аппарат. У нас есть планы проникнуть в японскую разведывательную службу и в широкую сеть информаторов в Шанхае».
В Пекине советскую военную разведку (ГРУ) официально представлял генерал Анатолий Геккер, который был военным атташе советского посольства там до 1925 года. Одной из официальных миссий Геккера в то время было оказание помощи российским военным советникам, прикрепленным к гоминьдановской армии. Следовало наблюдать за созданием националистического учебного корпуса военной разведки и руководством разведывательной службой под названием «Колледж» (Чжунсюэ), которой руководил высокопоставленный деятель Гоминьдана, бывший учитель по имени Тан Пин-сан. Советы осуществляли, таким образом, контроль за зарождающейся китайской коммунистической службой разведки и националистов, чей лидер, Сунь Ятсен, продолжал поддерживать союз с Москвой вплоть до своей смерти в марте 1925 года.
Этот формально существующий военный аппарат был лишь верхушкой айсберга. На практике подавляющее большинство разведывательных данных ГРУ в Китае, таких как разведка ЧК/ГПУ в СССР, собирались «нелегалами»: тайными секретными агентами, находящимися в роуминге или постоянно дислоцированными. Их следы можно найти в сотнях отчетов французской разведки, с которыми я ознакомился, благодаря которым я смог создать настоящую разведывательную сеть в российском шпионаже в Китае в 1920-х и 1930-х годах. Это было довольно сложным мероприятием, учитывая, что мы говорим о мире, где у каждого было несколько псевдонимов, вымышленных имен и «поддельных» паспортов, которые имеются в архивах французских консульств в Шанхае и Тяньцзине с межвоенного периода.
Коммунистическая партия Китая создавала свою подпольную сеть отнюдь не только в Китае, во французских концессиях и международных поселениях в Шанхае и Гонконге. В Париже молодые боевики по программе работы-учебы также обучались тайным методам. Им пришлось противостоять французской полиции, контрразведке и внешней военной разведке, которым было поручено искоренить их. Награжденным медалями Первой мировой войны начальникам полиции Луи Дюклу и Шарлю Фо-Па-Биде из Sûreté (французской службы безопасности) и полковнику Анри Лэни, главе службы контрразведки и разведки (SCR), пришлось сместить акцент в своей работе на борьбу с нарастающей волной большевизма и его агентов. Так называемая «желтая опасность» была еще впереди, но политические волнения в Китае и Индокитае требовали высокой бдительности и вызвали серьезную озабоченность Французской империи в Азии. Для боевиков с Дальнего Востока обучение тому, как помешать ловушкам, установленным мастерами-шпионами на улицах Парижа, Лиона и Марселя, означало, что они уже играли роль в этой войне теней.
Хакки Чжоу Эньлая приезжают в Париж
Китайские хакки раньше были кочевым народом; отсюда и их название, что означает «гостевые семьи». На протяжении многих веков они бежали от монголов и искали убежища: на равнинах центрального Китая, к югу от Желтой реки, у Жемчужной реки в Гонконге, в Кантоне и в других местах. Они были столь же храбры в битвах, сколь и смелы в своих путешествиях. Многие уехали из Китая. Они составляют особую этническую группу со своим непонятным диалектом, а также символами и ритуалами, которые сильно отличаются от таковых у остальной китайской диаспоры. Во времена династии Цин 1644–1912 гг. Их пышные волосы свидетельствовали о том, что они отказались выразить верность маньчжурским завоевателям, обрив головы и сохранив только одну косу. Женщины имели те же права, что и мужчины, по крайней мере с точки зрения права работать в поле. Хакка никому не поклонился. Хакка был неукротимым.
Одним из признаков этого был тот факт, что, в отличие от других китайских народов, отцы хакка не заставляли своих дочерей связывать ноги и атрофироваться, чтобы превратить их в объекты желания. Достигнув совершеннолетия, женщины хакка выходили замуж только за других хакка, поскольку буржуа Шанхая, пекинские мандарины и фермеры Чанши считали их отвратительными с их «огромными» ногами. Хакки — гордые люди. Легендарный Хун Сюцюань, яркий лидер восстания тайпинов (1850–1864 гг) был хаккой. Видение Хун было установлением небесного царства мира на земле. Эта революционная искра вызвала гражданскую войну; по словам братьев Элисе и Онезим Реклю, самых известных французских географов того времени, последующие репрессии привели к гибели от 12 до 15 миллионов жизней в Китае. Сага Тайпин привела в ужас весь мир и вдохновила Жюля Верна на создание персонажа по имени Ван, философа из «Скорби китайца в Китае».
Читали ли люди межвоенного французского специального подразделения и офицеры военной разведки анархистов братьев Реклю или Жюля Верна? Мы не можем знать, но они определенно следили за невзгодами китайцев во Франции в июле 1922 года. Без сомнения, не зная сложной истории хакка, детективы держали шипучий мир китайских студентов-рабочих Франции под постоянным наблюдением. Многие китайские студенты занимались пропагандой в диаспоре в защиту академической свободы, и они присоединились как к националистическому Гоминьдану во главе с Сунь Ятсеном, (сам — хакка), так и к новой группе, которая проникла в них: КПК, созданной в Шанхае на деньги из Москвы и помощь коммунистов Дорио и Лозерай.
Под вымышленными именами эти молодые китайцы в Париже вели подпольную деятельность, действуя в секретных квартирах. Одним из этих хакка был маленький «Десятка» из Сычуани, с детским лицом и развевающимися на ветру черными волосами — это был не кто иной, как будущий Дэн Сяопин, который работал на заводе Renault и получил прозвище «Мистер Мимеограф», потому что по вечерам он печатал подпольные брошюры на китайском языке «Новая молодежь» и «Красная заря». Кто бы мог подумать тогда, что он станет президентом Китайской Народной Республики шестьдесят лет спустя? Или что среди хакков в парижском коммунистическом кругу было не менее трех будущих маршалов Народно-освободительной армии? Это трио сыграет свою роль в каждой главе истории секретных служб: Чэнь И, Е Цзяньин и Чжу Дэ.
Согласно отчетам французской тайной полиции, молодой коммунист Хаккас впервые встретился весной 1922 года в квартире Анри Лозере, он же «Гардон»: 15 rue Goncourt, в 11-м округе Парижа. Лозере, который работал наборщиком, возглавлял отдел колониальных дел в Коммунистической молодежи, и хотя он только что пропустил рождение КПК в Шанхае, он был в первом ряду на крещении ее европейского отделения. Встречу в его квартире организовал другой сотрудник Renault, токарь по прозвищу «У Хао». Будущий лидер Вьетнама Хо Ши Мин тоже был там под своим именем Нгуен Ай Куок; полиция уже сформировала на него обширное досье, начиная с его участия в учредительном собрании Коммунистической партии Франции. Он работал над ретушью фотографий и починкой фарфора под псевдонимом «Фердинанд». На самом деле Фердинанд был агентом Коминтерна, и его дружба с бретонцем Жаном Креме, восходящей звездой французской коммунистической партии, не обманула власти в отношении его дополнительного тайного участия в борьбе.
Инспекторы Sûreté также обнаружили здание на улице Godefroy, 17, в районе Gobelins в Париже, недалеко от Place d’Italie, где рос небольшой китайский квартал. На втором этаже жил молодой человек, называвший себя мистером Стивеном Найтом, одетый как английский джентльмен и обладавший британским паспортом. Он утверждал, что является бизнесменом из Гонконга. Его описание соответствовало описанию У Хао, который был в квартире Лозерая, и это действительно был один и тот же человек: сын бюрократа из Чжэцзяна, к юго-западу от Шанхая, молодой человек, который рано стал радикальным. Его настоящее имя было Чжоу Эньлай. Разорвав отношения с семьей, он до приезда в Европу провел время в Японии. В ноябре 1920 года Чжоу по прозвищу «У Хао» прибыл в Марсель на борту французского торгового судна «Бордо». Обладая природным чутьем к подпольной деятельности, в течение двух лет он руководил коммунистическими ячейками Китая во Франции, Бельгии и Германии. После оккупации китайского представительства в Париже студентами-рабочими полиция арестовала его, но, не зная, кто он на самом деле, просто решила сопроводить его в Марсель, откуда он должен был быть выслан из Франции и отправлен обратно в Китай. Ему удалось незаметно спрыгнуть с движущегося поезда на открытой местности и, таким образом, ускользнуть от охраны. «Революционный мандарин» уже проявил себя искусным художником-декадентом.
Чжоу окружил себя верными товарищами Хакка, также одаренными тайной деятельностью, и сблизился с молодым человеком по имени Не Жунчжэнь, который, как и Дэн Сяопин, был родом из Сычуани. Он учился у Дэна в Университете Гренобля, а затем в Шарлеруа в Бельгии, где попал под влияние бельгийских социалистов. Нанятый Чжоу за его научный ум, он был экспертом в области шифрования и беспроводного обмена сообщениями. Он работал инженером в Creusot и Renault. Позже стал маршалом Народно-освободительной армии и одним из отцов-основателей атомной бомбы.
Стоит помнить, что эти хакки и будущие маршалы, а также остальная часть группы, которая сформировалась вокруг Чжоу, вместе со своими детьми будут продолжать фигурировать в этой уникальной истории вплоть до наших дней.
Французская контрразведка не зависела только от информаторов. Торговцы ручками на улице Соссэ, в Париже делали проницательные оценки. Они поняли, что Москва должна субсидировать китайцев, а французские агенты Коминтерна выступают в качестве посредников.
За перевод денег отвечала закаленная радикальная Сюзанна Жиро. Она родилась в Швейцарии, где впервые встретила Ленина; она работала учителем начальной школы в России, где была принята на работу в 1919 году Международной службой связи Коминтерна, OMS. Так она стала отвечать за передачу кругленьких сумм различным революционным группам, в том числе китайским, как явствует из документов, изъятых французской полицией во время обыска ее дома, после того, как в ней была обнаружена шпионская сеть во главе с Жаном Креме в 1927 г.
Летом 1924 года Чжоу Эньлай вернулся в Китай. Только когда он прибыл в Гонконг, французская полиция обнаружила, кто скрывался за псевдонимом Стивен Найт, и что английский джентльмен и китайский рабочий У Хао были одним и тем же человеком.
Шпионы, вдохновившие человеческую судьбу
Чжоу Эньлай прибыл в Гонконг 1 сентября 1924 года. Оттуда он продолжил путь в Кантон, где присоединился к корпусу офицеров, руководивших Военной академией Хуанпу, созданной по наущению русских и Сунь Ятсена, для участия в формировании националистической армии для борьбы с полевыми командирами северного Китая.
Там к нему присоединились разные товарищи из Европы, в том числе Е Цзяньин, Чэнь И и Не Ронгчжэнь. Академией руководили постоянный представитель Коминтерна в Китае Михаил Бородин и глава советской военной консультативной миссии генерал Блюхер. КПК с возрастом обретала мудрость. Имея 30 000 членов, она объединила свои силы с Гоминьданом, и несколько видных деятелей коммунистического движения, таких как Чэнь Дусю и Мао Цзэдун, стали частью совместного руководства, хотя в нем доминировали националисты.
Ясно, что эта двойная принадлежность к растущей национальной армии привела к определенной двусмысленности: на «офицерской фабрике» в Хуанпу обучались и коммунисты, и националисты. Бородин выбрал многообещающего молодого генерала Чан Кайши, чтобы руководить школой, а Чжоу Эньлай возглавил политический отдел. Также в окружении Бородина была еще одна знакомая худощавая фигура из парижского периода: Нгуен Ай Куок, будущий Хо Ши Мин. Медовый месяц между националистами и коммунистами достиг апофеоза, когда глава Академии и начальник Национально-революционной армии Чан Кайши отправил своего сына Чан Цзин-куо учиться в Москву.
Это было довольно удивительно, учитывая, что Чан Кайши разработал секретный план: победив полевых командиров, он решил, что пришло время убрать коммунистов с дороги. Китайская буржуазия без колебаний поддержала бы его, тем более что коммунисты независимо друг от друга организовывали крупные забастовки в Кантоне, Гонконге и Шанхае. Когда в 1926 году в Кантоне началась массовая забастовка, Чан решил наказать коммунистов. Арест Чжоу Эньлая и других лидеров был предупредительным выстрелом. Чэнь Дусю, глава КПК, считал, что коммунистам необходимо дистанцироваться от националистов, хотя Бородин, говоря «голосом своего господина» (другими словами, Сталина), не соглашался.
Это не помешало Бородину принять меры предосторожности: в октябре 1926 года он отправил во Владивосток своего телохранителя Гу Шуньчжана для ознакомления с методами шпионажа и революционного восстания. Товарищ Гу был весьма необычным персонажем: родился в 1902 году не по ту сторону троп в Шанхае, он всю свою юность слонялся по барам, курил опиум, имел романы с женщинами, изучал обычаи преступного мира и был приведен к присяге в Зеленой банде. Он стал блестящим иллюзионистом по имени Хуа Гуанци, выступая со своим бешено популярным шоу в известных ночных клубах и казино, таких как Grand Monde и Sincere Department Store. Кто бы мог подозревать, что волшебник Гу тайно присоединился к КПК?
После своего возвращения из СССР Гу вместе с Кан Шэном, новым лидером районной партии Шанхая, организовали коммунистический патруль для защиты от растущей угрозы со стороны Гоминьдана.
В марте 1927 года глава Гоминьдана Чан Кайши основал свою армию и правительство в Нанкине, южной столице. В течение нескольких недель, 12 апреля 1927 года, для коммунистов все стало разваливаться. Чан обошел их с фланга. Произошедшая резня была, как назвал свою книгу американский журналист Гарольд Айзекс, «трагедией китайской революции». Позднее молодой писатель Андре Мальро основал свой роман «Судьба человека» на этих трагических событиях.
Пока КПК планировала восстание, несколько тысяч преступников из Зеленой банды приступили к резне коммунистических боевиков и сочувствующих. Власти и полиция иностранных концессий не обращали внимания на кровопролитие, происходившее за их стенами в китайском квартале. Чжоу Эньлай, Ло Иньун, Гу Шуньчжан и Кан Шэн сумели спрятаться во французской концессии, где они целыми днями планировали реорганизацию партии, ожидая, пока все успокоится. В другом месте в Китае картина была едва ли более радостной: в сентябре в провинции Хунань Мао Цзэдун возглавил катастрофическое восстание «Осенний урожай», немногие выжившие позже укрылись в горном пустынном районе Цзянси, прежде чем основать свою собственную красную армию. Затем, в декабре 1927 года, было подавлено другое восстание — Кантонское восстание; около 15 000 коммунистов были убиты.
Двойная игра капитана Пика
Ситуация была катастрофой для Советов. Мало того, что КПК была уничтожена в нескольких крупных китайских городах в результате своей катастрофической политики лояльности Гоминьдану, за которой последовала серия смелых восстаний, направленных на то, чтобы люди забыли об этом компромиссе; но что еще хуже, китайская полиция ворвалась в советское посольство в Пекине, арестовав дипломатов и конфисковав целые тачки архивов. Полиция также арестовала нового главу КПК Ли Дачжао, «китайского Ленина», который укрылся там. Он был казнен без суда 28 апреля 1927 г.
Было собрано и расшифровано огромное количество документов посольства, в которых подробно описывается, каким образом Коминтерн и советское правительство создавали сети секретных организаций в Китае. Сегодня мы знаем, что открытие этой установки во многом связано с перехватом сообщений, что было редкостью в то время, британцами, которые уже были экспертами в этой области. Организация, отвечающая за прослушивание телефонных разговоров, Государственная школа связи и шифрования (GC&CS), с 1920 года установила станции прослушивания в каждом большом гарнизонном городке Британской империи. В Китае эти станции были расположены в Гонконге и Шанхае.
Унижение, которому подверглась Москва, только усилилось, когда Дай Ли, глава разведки Чан Кайши, перевел документы и опубликовал их в виде сборника избранных отрывков из сообщений советских шпионов. В отчете, отправленном в Париж французской разведкой, которая также проверила документы, резюмировался объем изъятой информации и наивность советских кадров, которые не зашифровали и не уничтожили файлы после того, как закончили с ними:
Документы под номерами 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 и 14 касаются советского шпионажа и контрразведки. № 7, датированный 1925 годом, описывает общую организацию разведывательной службы на юге; среди прочего это показывает, что в то время Советы уже готовились отправить секретных агентов в Ханой и Хайфон, Макао и Гонконг. № 8 представляет собой отчет о сборе разведывательной информации в Квантонге [Гуандун, регион Кантона] в ноябре 1925 года.
№ 9, 10 и 11 имеют дело с контрразведкой в Kwantong и предлагают интересную информацию о создании, развитии, организации и функционировании организации в Кантоне, тесно смоделированы на российском GPU (ЧК).
А поскольку плохие новости часто приходят парами, то в мае 1927 года дезертировал агент, считающийся одной из самых важных фигур ГРУ в Китае. Главный детектив-инспектор Шанхайской муниципальной полиции ирландского происхождения Пэт Гивенс, должно быть, был в восторге от возможности «подвести итоги» и «повернуть» этого опытного офицера ГРУ. Но кем был Евгений Михайлович Кожевников, он же «Морской», «Дородин», «Хованс» и «Капитан Пик»?
Его публичная личность представляла собой царского офицера, поддерживавшего большевистскую революцию 1917 года, прежде чем присоединиться к Бородину в Китае. С 1926 г. работал начальником ГРУ в Пекине. Но на самом деле он был завербован несколькими месяцами ранее Гивенсом и тайно сообщал все, что знал о деятельности тайных шпионов, работающих в российско-азиатском банке Дальбанк, роли корреспондентов агентства печати ТАСС и китайских коммунистических активистов.
Его роль двойного агента — можно было бы назвать его мошенником из разведки — подробно описывалась в заявлении, сделанном несколькими годами позже Гу Шуньчжаном, фокусником, который стал одной из самых важных фигур в разведывательной службе КПК: «В то время я был телохранитель Бородина и агент спецслужб в Ханчжоу и Ухане. Я обнаружил, что Эжен Пик, который работал у Бородина прапорщиком, украл у своего начальника записную книжку и отчет об иностранных кораблях, пришвартованных в Ханчжоу, и продал их французскому консулу. Пик работал шпионом в нескольких иностранных консульствах».
Пик сообщил своим британским кураторам, что 18 апреля 1927 года он получил приказ от Бородина убить Чан Кайши, ответственного за недавнюю резню коммунистов в Шанхае, и что 1 мая он получил встречный приказ от INO резидента С.Л. Уайлда. Похоже, что он ослабил бдительность и был разоблачен. Две недели спустя, согласно просочившемуся отчету французской контрразведки, Пика чуть не похитил отряд коммандос, возглавляемый неким «Рябым Ченом».
Под своим псевдонимом «Капитан Эжен Пик» российский перебежчик составил «Китай в тисках большевиков», в котором он обнародовал список из десятков советских оперативников, действующих в Китае. Нет сомнений в том, что ссылки на этих агентов, часто сопровождаемые антисемитскими намеками, были написаны не одним Пиком, а были плодом сотрудничества между секретными службами Великобритании, Франции и Гоминьдана. Действительно, согласно российским архивам, Пик был не более чем младшим офицером, которого с самого начала взяла на вооружение британская разведка в качестве информатора.
Это не имело значения. Эта резко полемическая публикация была мощным оружием пропаганды. Книга, имевшая значительный резонанс во всем мире, укрепила образ Чан Кайши как человека, готового победить «Красного Дракона». Андре Мальро использовал книгу Пика для некоторых эпизодов своей судьбы человека, включая неудавшуюся попытку убийства Чанга и некоторые элементы персонажа Барона Клапика (обратите внимание на сходство имени Барона с именем капитана). В 1933 году Мальро выиграл Гонкуровский приз. В том же году Эрже работал над книгой Тинтина «Голубой лотос», в которой Доусон, необычный шеф британской полиции, преследующий молодого репортера Тинтина, имеет поразительное сходство с Пэтом Гивенсом. Именно ирландец Гивенс до 1936 года отвечал за искоренение коммунистических агентов, за что он получил от самого Чан Кайши орден блестящего нефрита в знак признания его верной службы. Это также был Гивенс, глава Особого отдела, который от начала до конца манипулировал всем делом Пика. Как мы увидим, Мальро украсил сюжет своего романа анекдотами, которые он услышал от другого коммунистического перебежчика, встреченного им в Шанхае в 1931 году: заместителя генерального секретаря Коммунистической партии Франции Жана Креме.
Специальные операции
Непостижимый «Чжао Жун» по прозвищу Кан Шэн был одним из нескольких лидеров КПК, покинувших французскую концессию, куда националистическая полиция Дай Ли не имела права входить — даже когда главный шпион Гоминьдана приходил благодарить коррумпированных начальника полиции Этьена Фьори и его китайских полицейских инспекторов за их помощь. (Последним было разрешено войти в Международное поселение благодаря особому отделению Гивенса). Главный инспектор Хуан Цзижун был, как и Дай Ли, членом Зеленой банды. «Рябый Хуанг», как его прозвали, наверняка был бы горд, узнав, что он был источником вдохновения для главного героя фильма Йозефа фон Штернберга «Шанхайский экспресс» с Марлен Дитрих в роли очаровательной Шанхайской лилии.
Кан Шэн действительно уехал из французской концессии, чтобы посмотреть другой фильм, картину Гарольда Ллойда, в театре Карлтон на Парк-роуд. Это послужило прикрытием для его тайного свидания с «У Хао», который готовился к отъезду в СССР с миссией. У Хао, конечно же, был неутомимый Чжоу Эньлай, который передал ответственность за секретную службу Кангу на время своего отсутствия. Молодой интеллектуал, сын землевладельца из северного Шаньдуна — родины Конфуция — не терял времени даром, так как Ло Иньун поручил ему установить сети и проникнуть во врага.
В то время как коммунистов расстреливали и обезглавливали в китайском районе Чжабэй, Кангу удалось осуществить инфильтрацию века. Этот высокообразованный, хорошо подготовленный молодой человек стал личным секретарем Юй Цяцина, президента Торгово-промышленной палаты, с помощью слуг, также родом из Шаньдуна, которые помогли ему найти работу у богатого бизнесмена. Ю был членом Зеленой банды и, как и все другие стойкие приверженцы промышленности, финансов и торговли, встал на сторону босса, своего друга Ду Юешэна, который дал зеленый свет убийству коммунистов, как того требовал Чан Кайши.
Когда они пили чай, курили опиум и болтали о своем процветающем бизнесе, Ю и Ду не имели причин подозревать, что молодой интеллектуал в очках в золотой оправе, писавший от руки заказы и счета в соседней комнате, был главой коммунистической шпионской сети. Откуда они могли знать, что именно он был ответственным за создание новой сети в рамках подготовки к мести коммунистов?
В августе 1927 года Чжоу Эньлай и его жена Дэн Инчао уехали из Шанхая в Далянь, переодевшись парой торговцев антиквариатом. Оттуда они сели на поезд в Москву. Под псевдонимом Чен Гуан Чжоу переехал со своей молодой женой в отель Lux, полуразрушенный дворец, в котором размещались главы Коминтерна и секретные агенты, готовившиеся к отправке на миссию, в том числе француз Жан Креме (комната 27) и немец Рихард Зорге (комната 19). Чтобы замести следы, Чжоу также дали русское прозвище «Москвин».
Вскоре после прибытия в Москву пара была отправлена на обучение шпионажу в шпионскую школу ГРУ на Ленинских горах, где они осваивали новейшие шпионские навыки, изучали методы кодирования и беспроводного вещания. Весной 1928 года двое «антикваров» приняли участие в съезде Коммунистической партии Китая, который проходил в подмосковном санатории. Сталин утверждал, что это было организовано за пределами Китая по соображениям безопасности, но на это никто не попался: это был умный способ для Москвы сохранить контроль над новым направлением китайской сестринской партии. В нем приняли участие 84 делегата и 100 наблюдателей, большинство из которых были студентами Московского университета Сунь Ятсена, где молодые китайцы были приобщены к радостям марксизма-ленинизма. Конгресс неохотно поддержал основную тактику руководства Коминтерна, которое незадолго до этого собралось для выработки своей стратегии: «Партия должна подготовиться к новой революционной динамике. Основная миссия, которая сейчас ложится на Коммунистическую партию Китая, — это покорение масс. Не надо больше играть с восстаниями… Партия должна контролировать деятельность партизанских отрядов и учитывать, что эти отряды послужат основой для широкого массового движения, которое распространится на весь китайский народ».
Другими словами, КПК, которая, несмотря на значительные потери, теперь насчитывала 40 000 членов, должна поощрять создание военных организаций как в городах, так и в сельской местности. Хотя Мао Цзэдун, который первым создал сельские базы, отсутствовал, путь его Великого похода к власти через двадцать лет был открыт. Тем временем Чжоу Эньлай и «городские» лидеры Ли Лисан, Чжан Готао и Сян Чжунфа должны были вернуться в Китай со следующей целью: создать эффективную боевую структуру с секретными службами в качестве авангарда.
Когда он вернулся в Шанхай в ноябре 1928 года, Чжоу Эньлай взял на себя преобразование небольшой службы охраны там, теперь переименованной в «Особое отделение Центрального комитета» (Чжунян Теке), или сокращенно Теке, для проведения «специальных операций» (Тэу Гунцзуо). Гу Шуньчжан, маг, был призван руководить этими миссиями вместе с Чжоу в окружении нового генерального секретаря КПК, бывшего моряка по имени Сян Чжунфа, который был лидером Красной банды (Хонг Банг), Триады, или традиционного тайного общества и непримиримого соперника Зеленой банды.
Теке создали секретные базы по всему Китаю, включая Гонконг. Но Шанхай остался в центре этой подпольной войны. Один китайский специалист по международным делам сказал мне в 2008 году, что офицеры разведки все еще считают — не без определенной ностальгии, — что существует прямая связь между сегодняшней службой и первоначальной организацией, основанной Чжоу Эньлаем в то время. Теке состоял из четырех секций: первая секция отвечала за личную охрану лидеров, предоставляя им квартиры, где они могли бы спать, и организовывала встречи; 2-я отвечала за разведку и контрразведку; 3-я, «Красная гвардия», представляла собой эскадрилью, авангард которой был известен как «отряды собачьих побоев» (Дагоу Дуй) и занималась устранением предателей. Наконец, 4-я секция отвечала за связь.
С этого времени под руководством Кан Шэна Теке также стали нести основную ответственность за безопасность — создан отряд тайной полиции, которому было поручено наблюдение за своей собственной партией. Канг преуспел в шпионаже за своими друзьями. Писательница Хан Суйин, дочь китайского отца, по происхождению хакки, и бельгийской матери, впервые взяла интервью у Чжоу Эньлай в 1956 году для биографии, которую она в конечном итоге опубликовала почти тридцать лет спустя. Ее описание этой полицейской функции очень красноречиво:
Теке вели учет каждого члена партии, собирали всевозможную информацию, наказывали предательства, управляли радиостанциями. Они также организовали группы защиты и боевиков-коммандос, которые проводили внесудебные казни тех, кто подозревался в предательстве интересов партии, в допущении утечки информации или в причастности к аресту или смерти товарищей.
Секретность, характеристика, которую Чжоу начал культивировать во время своего пребывания в Париже, стала важным элементом коммунистической структуры.
Чтобы предотвратить утечку информации, агентам Теке не разрешалось иметь какие-либо отношения с другими боевиками партии. Организация была настолько разобщенной, что даже ее название не было известно. Жителям Шанхая она была известна под жутким названием «кинжал У Хао»; немногие получат ссылку на псевдоним Чжоу. Но название было явно оправдано насилием, с которым текеские палачи убивали диссидентов, борцов сопротивления, дезертиров и других противников. Люди Кан Шэна и Гу Шуньчжана не остановились на убийстве предателей или информаторов: они убили всю семью. В этом они не так уж сильно отличались от приспешников Чан Кайши, но они также возродили древнюю китайскую традицию изысканно изощренных пыток, принцип которой заключается в том, что чем медленнее применяется смерть, тем больше она внушает ужас.
Жемчужиной в короне Теке была 2-я секция, отвечающая за разведку и проникновение. Разветвлялись многочисленные связи, используя знаменитые гуаньси — отношения, основанные на семье, сообществе и географии, — для проникновения в мощную культурную и художественную среду Шанхая. В этом мире Теке составляли небольшую армию посыльных, контрабандистов и информаторов. Глаза и уши У Хао были сосредоточены на клубах боевых искусств, культурных и религиозных группах, мире музыки, театра и кино, публичных домах «цветочниц» и русских кабаре, где некоторые «полусветлые девушки» были «белокожими». Но красное сердце Кан Шэн, хотя и был одержим античным китайским эротизмом эпохи Мин, также был завсегдатаем современного мира киностудий Шанхая. Здесь он встретился с другом детства из Шаньдуна, возможно, бывшим любовником, а ныне кинозвездой по имени Лань Пин («Голубое яблоко»). Позже она стала более известной как Цзян Цин, более известная как мадам Мао.
Используя все эти искусно сплетенные нити, паутину связей, подпольная система КПК поставила перед собой амбициозную цель: использовать повальную коррупцию в городе для проникновения в гоминьдан Чан Кайши и иностранные полицейские силы.
Гемо шпионит за контратакой
Чан Кайши обычно считают прекрасным тактиком и несравненным политическим зверем, успешно вытеснившим своих соперников в Гоминьдане, но слабым стратегом. Возможно, на данный момент он выиграл битву за Шанхай. Но сможет ли он завоевать север? Объединить Китай за счет коммунистов? Выиграть войну? В соответствии с зародышевой теорией, разработанной Мао, в долгосрочной перспективе он будет признан лучшим стратегом из них двоих.
В любом случае, генералиссимус, или «Гемо», как его обычно называли, разгромил коммунистов в Шанхае и намеревался добиться воссоединения страны, завоевав север. Если ему удастся управлять всей страной, Чангу придется полагаться на главных шпионов, столь же жестоких и непримиримых, как их враги. Ближайшими товарищами Гемо были два брата, Чэнь Го-фу и Чэнь Ли-фу. Они, как и он, были из Чжэцзяна, были связаны с Зеленой бандой и отвечали за политическую разведку как Гоминьдана, так и «Синих рубашек», группы ополченцев, вдохновленных европейскими фашистскими движениями.
Самым могущественным из руководителей службы Геммо был Дай Ли. Он родился в 1897 году в год Петуха и тоже был из Чжэцзяна. Как и братья Чен, он потерял отца в молодом возрасте, а к четырнадцати годам стал пехотинцем на службе у военачальника. Он попал в Военную академию Хуанпу, где подружился с несколькими коммунистами, прежде чем стать их палачом.
Дай создал новую секретную службу, Бюро расследований и статистики (Diaocha Tongzhi), которое, когда оно было впоследствии реорганизовано и поставлено под контроль вооруженных сил, было переименовано в Juntong, хотя оно все еще было известно широкой публике как «БМР». Доверенный член Зеленой банды, Дай стал капитаном военной полиции в 1927 году и сыграл ключевую роль в крахе коммунистов в Шанхае. Дружелюбный и вежливый, с лицом, описанным как «беличья голова», Дай был способен на ужасающую жестокость. По всему Китаю не утихают разговоры о пытках, которым подвергались те, кто попал в его руки, включая передозировку героина. Все это принесло ему прозвище за границей «китайский Гиммлер». Распространяются слухи, усиленные коммунистической пропагандой, — это можно объяснить тем фактом, что несколько видных заключенных-коммунистов предпочли «покорность» и отступничество смерти в мучительной агонии.
В настоящее время о Дай Ли написаны более взвешенные биографии. Ему приписывают создание сети из 100 000 агентов в Китае и организацию огромной машины, чья щупальцевая система простиралась далеко за пределы Китая, благодаря другому бывшему офицеру Хуанпу, генералу Тан Юэ-ляну, который организовал международную секретную службу, используя сеть военных атташе. Была создана система влияния, во главе которой стояла Сунг Май-лин, жена Чан Кайши. Он стремился заставить США в лице Рузвельта перейти от позиции нейтралитета к поддержке Гоминьдана против Японии. Дай Ли также был пионером в перехвате сообщений. С помощью американского эксперта по шифрованию и дешифрованию Герберта О. Ярдли он смог создать ультрасовременную службу. В течение 1920-х годов именно способность служб Чан Кайши перехватывать сообщения позволяла ему сокрушить полевых командиров. Единственная проблема заключалась в том, что эта очень изощренная служба была пронизана коммунистическими агентами.
Чэнь Гэн и бретонец из Шанхая
Оглядываясь назад, нельзя отрицать, что сталинская политика разгона КПК какое-то время внутри Гоминьдана была выгодна коммунистическому шпионажу. Некоторые боевики никогда не называли себя коммунистами и оставались спрятанными, как кроты, в лабиринте националистических структур: синих рубашек, БМР, национальной армии, службы связи и так далее.
Это глубокое проникновение контролировал Чэнь Гэн, боевик во главе 2-го отделения — секретной разведывательной службы Теке. Он родился в провинции Хунань в 1904 году в год Дракона в богатой семье землевладельцев. Благодаря личному наставнику он хорошо разбирался в конфуцианской философии, в том числе в достоинствах «сыновней почтительности». Это не помешало ему сбежать из дома в возрасте тринадцати лет и вступить в республиканскую армию. После периода в качестве профсоюзного лидера на железных дорогах и организатора забастовки он присоединился к КПК. Он учился на офицера в Военной академии Хуанпу, которую окончил курсантом первого выпускного класса. Во время военной кампании на севере он пережил событие, которое должно было сыграть ключевую роль в его дальнейшей жизни: во время засады он спас жизнь Гемо, самого Чан Кайши.
Но Чэнь Гэн был героем всего на один день: в 1926 году его вместе с Гу Шуньчжаном отправили в СССР для прохождения программы обучения ГПУ. Когда он вернулся в Китай, после участия в различных неудавшихся восстаниях, он взял на себя руководство текской разведкой в Шанхае под псевдонимом «г-н Ван». Его первая миссия заключалась в том, чтобы пролить свет на загадку: арест 14 апреля 1928 года на Гордон-роуд Ло Иньонга — жестокого, давнего боевика, ответственного за создание зародышевой разведывательной службы, — и его последующее убийство, которое произошло сразу после того, как он был передан китайской полиции. С помощью контактов Гу Шуньчжана в полиции и его старых друзей из «Зеленой банды» Чэнь обнаружил, что женщина, говорящая по-немецки, обратилась в британский специальный отдел и предложила передать сотни активистов в обмен на значительную сумму денег. Чтобы доказать свою добросовестность, она дала людям Пэта Гивенса адрес Луо. Предательницей была женщина по имени Хэ Чжихуа. Она была бывшей женой Чжу Дэ, бывшего военачальника, который стал коммунистическим генералом и был среди тех, кто провел какое-то время в Париже. Она жила с Чжу в Германии во времена «студентов-рабочих». После пребывания в СССР присоединилась к секретариату руководства КПК в Шанхае, который дал ей доступ к списку членов партии. Совершенно предав коммунистические идеалы, она планировала продать своих бывших товарищей и использовать деньги, чтобы начать новую жизнь за границей.
Месть «собачьих дружин» не заставила себя долго ждать. Убийцы объявились в доме предателя и застали ее в постели с новым мужем. Они пустили в дел свои пистолеты «Маузер 7,65». Изрешеченная пулями и тяжело раненная, но все еще живая, Хэ Чжихуа бросила труп своего мужа и исчезла. Тем не менее, убийцам Теке удалось восстановить список имен и, что наиболее важно, передать пугающее сообщение о том, что «кинжал У Хао» никогда не спал. Он не знал ни жалости, ни раскаяния.
Однако из всех операций по проникновению, проведенных службой Дай Ли, самая успешная была скрытой: служба шифрования и связи. Боевиком, ответственным за эти миссии, был Ли Кенонг. Ли стоит рассмотреть более подробно, потому что позже он станет одной из самых важных фигур в мире китайского шпионажа.
За темными очками Ли Кенонга скрывалась душа журналиста. Он родился в бедной восточной провинции Аньхой в 1899 году в год Свиньи. За свою полную фигуру, усы и веселое поведение он был известен как «улыбающийся Будда». В юности уехал во Францию по программе работы и учебы, и, возможно, именно в этот период стал одним из первых агентов Чжоу Эньлая. В любом случае, ему предстояло тридцать лет проработать шпионом на службе «революционного мандарина».
После возвращения в Китай Ли работал журналистом. В 1926 году он стал заместителем редактора National People’s Daily и сторонником северной кампании Чан Кайши, хотя теперь тайно он был воинствующим коммунистом. Вернулся в Шанхай в 1928 году, где продолжал работать журналистом и в Теке. Ему удалось стать личным криптографом Чан Кайши. Как специалисту в этой области, ему удалось присоединиться к Генеральному штабу националистической армии и, таким образом, отправить «У Хао» и Кан Шэну копии телеграфных сообщений, которые лежали на его столе. Он был частью сети, в которую входил Цянь Чжуанфэй, еще один коммунистический крот, который стал секретарем Сюй Эньзэна, главы секретной службы БМР Гоминьдана.
Тем временем Не Ронгчжен, который также был в Париже и теперь являлся специалистом по беспроводной связи, был обвинен в создании радиопоста в Гонконге. В мае 1930 года он прибыл в Шанхай, также под видом журналиста, и присоединился к персоналу Чэнь Гэна, как он объяснил в своих мемуарах:
Помимо меня, в число других людей с особыми обязанностями входили Чэнь Гэн, Ли Цян и другие… Это было нервное и волнующее время. Нам удалось разместить в ключевых вражеских ведомствах нескольких высококвалифицированных товарищей — Ли Кенонга, Цянь Чжуанфэя и Ху Ди. С их помощью у нас был доступ в режиме реального времени к информации о различных организациях, и мы знали, каких товарищей обнаружил враг. Иногда мы даже получали подробную информацию о планируемых нападениях на нас войск Чан Кайши на 1928 год.
Другой аспект обязанностей «г-на Вана», он же Чэнь Гэн, заключался в обеспечении материально-технической поддержки своей разведывательной службы оперативникам из Москвы. Хотя эта миссия, казалось бы, противоречит жестким правилам безопасности, она была заказана Коминтерном в рамках своего плана по созданию дальневосточного бюро и для оказания поддержки персоналу Коминтерна, прикрепленному к ГРУ, который был отправлен в Китай миссии генерала Берзина. Среди них были Жан Креме и Рихард Зорге, которые встретились в январе 1930 года. Cremet в основном базировался в Шанхайской международной концессии, работая с Дальневосточным бюро в качестве странствующего инспектора других коммунистических партий в регионе (Япония, Филиппины, Голландская Ост-Индия и скоро). Как явствует из его отчетов в Центр, его послали помочь Хо Ши Мину создать коммунистическую партию в Индокитае, Гонконге и Макао. Его также послали убедить Чэнь Дусю, бывшего главу КПК, порвавшего с движением в 1927 году, вернуться в лоно и навестить Сталина в Москве. Это скорее похоже на ловушку, учитывая связи Чена с изгнанным Троцким.
Креме выдавал себя за богатого бельгийского торговца по имени Рене Диллен, на имя которого у него был фальшивый паспорт. Он был активен до весны 1931 года, после чего исчез из поля зрения Москвы, уйдя на землю после дезертирства Мага Гу (см. нже). Примерно летом 1930 года его отправили вести переговоры о закупке оружия в Шанхае, которое он сопровождал обратно на борт, предназначенного для 8-го корпуса Красной армии Гуанси, маки, организованного на территории Хакка Дэн Сяопином, старым товарищем из Парижские дни. Однако во время плавания выдающийся бретонский коммунист исчез во время шторма. «Его тянуло в глубины, в царство Короля Драконов», как говорят по-китайски. Он утонул в открытом море.
В Москве была ярость: что с ним случилось? Другой французский товарищ, Жозеф Дюкру, который был знаком с Азией, был послан, чтобы попытаться найти его. Фактически, к этому времени склоняясь к позиции Чена и Троцкого, Креме решил организовать свое исчезновение с помощью Клары и Андре Мальро. Он был одним из первых значительных перебежчиков Коминтерна при Сталине.
Между тем Рихарду Зорге повезло несколько больше — по крайней мере, на данный момент. Он создал новый советский пост наблюдения в Шанхае. Хотя он был объектом критики со стороны ГРУ за его полезность, он действительно помог организовать визит нескольких высокопоставленных членов КПК в СССР, включая Чжоу Эньлая и Ван Мина. Зорге продолжал шпионить за Японией, где он был схвачен и повешен в 1944 году, хотя информации, которую он собрал три года назад, было достаточно, чтобы предупредить Сталина о том, что Гитлер готовился к вторжению в СССР.
Гу — дефект мага
Жозеф Дюкру сделал пробел в своем расследовании исчезновения своего товарища, с которым он когда-то работал в Департаменте по делам колоний Коммунистической партии Франции. Все, с кем он консультировался, будь то китайцы или индокитайцы, не могли дать никаких ответов относительно того, что могло случиться с Креме. Он просто исчез.
Дюкру написал неопубликованные мемуары в 1950-х годах, в которых он вспоминал, как разворачивалась охота за Креме: «По пути из Парижа на Дальний Восток я остановился в Москве в феврале 1931 года и поселился в частном доме в городе, где в гости приехали только Абрамов [глава ОМС] и его товарищ-француз. У меня не было прямого контакта с Коммунистическим Интернационалом. Во время одной из наших многочисленных встреч Абрамов признался мне, что прошло некоторое время с тех пор, как Коминтерн получал известия о Креме с момента его отъезда [из Москвы] в 1929 году. Он рассказал мне, под каким именем он ехал, но я забыл его. У него был бельгийский паспорт. Абрамов попросил меня обойти все отели в Шанхае и Гонконге, чтобы посмотреть, смогу ли я найти какие-либо его следы, что я и нашел, не без многочисленных препятствий. Конечно, я не мог посетить все отели в этих двух крупных международных портах. Но те, кого я посетил, не обнаружили никаких следов человека, путешествовавшего под бельгийским псевдонимом. Я нарисовал на Cremet полный бланк».
Разочарованный, Дюкру продолжил свое путешествие и отправился в Сингапур, где был завербован, чтобы помочь зарождающейся Коммунистической партии Южных морей (охватывающей Малайзию, Голландскую Ост-Индию и Бирму). Другими словами, он взял на себя неудавшуюся миссию Кремета. 27 апреля 1931 года он переехал в знаменитый отель Raffles в Сингапуре под именем Serge Lefranc.
Дюкру, вероятно, понятия не имел о том, что произошло в Шанхае с тех пор, как он покинул город, — шокирующее событие с последствиями, которые отразились на Теке и на КПК в целом. Фокусник Гу Шуньчжан ушёл из группы. 25 апреля 1931 года, покинув город с другими партийными лидерами, иллюзионист, как обычно, отправился в Ухань, чтобы выполнить магические трюки, которые служили прикрытием для его миссий. Пока он был там, его заметил на улице в окружении детей всех возрастов националистический информатор, бывший член КПК, который предупредил местных агентов Гоминьдана. Они набросились на Гу, схватили его, и местный офицер BIS отправил телеграммы в Нанкин, чтобы объявить фантастические новости. Злейший враг националистов, одна из самых важных фигур в КПК, был пойман, как крыса в ловушку. Но глава BIS Сюй Энзэн покинул офис, чтобы пойти потанцевать с сестрой своей любовницы; это дало Цяню Чжуанфею, начальнику отдела шифрования, но, что более важно, кроту-коммунисту в штаб-квартире Гоминьдана, время предупредить другого главного информатора Центрального телеграфного бюро Шанхая, Ли Кенонга. Ли, в свою очередь, предупредил Чэнь Гэна, главу 2-го отделения. В последующие часы Чжоу Эньлай, Кан Шэн, Чен Юнь (новый заместитель Канга), Ли Цян (начальник отдела связи) и Сян Чжунфа сумели найти убежища для примерно 500 активистов. Они также приказали Ли Кенонгу и Чэнь Гэну покинуть город.
Не Жунчжэнь снова оказался на передовой, как он рассказывает: «Нам повезло, что в офисе BIS в Нанкине работал товарищ Цянь Чжуанфэй, который помог нам избежать еще большей катастрофы. Когда Цянь, который был чрезвычайно умным и способным, узнал, что Гу дезертировал, он отправился прямо в Шанхай, чтобы предупредить Центральный комитет о неотложности ситуации».
«Я пошел прямо к товарищу Чжоу Эньлаю, но его не было дома. Я сказал нашей «сестре» Дэн [жене Чжоу] и посоветовал ей бежать. Учитывая обстоятельства, было жизненно важно действовать раньше, чем это сделает враг. Обо всем позаботился сам Чжоу Эньлай. Все офисы ЦК и все товарищи, которых знал Гу, были перенесены на новое место. Все связи с Гу были разорваны. Работая днем и ночью, нам потребовалось всего два дня, чтобы завершить работу».
Чжоу и его товарищи поступили правильно. Гу Шуньчжан немедленно переключился на услуги Чэнь Лифу и Сюй Энцзэн, главных шпионов националистического движения. Кроме того, он согласился возглавить специальную антикоммунистическую секцию и написать инструкцию по борьбе с коммунистической секретной службой. В последующие часы облавы показали, что маг действительно раскрыл все, что знал о подпольной организации КПК. Несмотря на все меры предосторожности, предпринятые коммунистами, в разных городах было несколько арестов. 21 июня 1931 года Сян Чжунфа, генеральный секретарь партии после Московского Конгресса 1928 года, был схвачен в ювелирном магазине на авеню Жоффр вместе со своей любовницей, танцовщицей кабаре. Он тоже предлагал перейти на сторону Гоминьдана, но его застрелили, прежде чем встречный приказ о помиловании, подписанный Чан Кайши, дошел до его тюремщиков.
В рамках запланированного ответа Чжоу Эньлай решил реструктурировать разведку КПК. Руководство спецслужб сформировано из группы из пяти боевиков. Кан Шэн, теперь обладающий наибольшей властью, окружил себя четырьмя другими, получившими образование в СССР и чьи идеологические убеждения были непоколебимы: Чэнь Юнь, Гуан Хуэйан, Кэ Цинши и Пань Ханьнянь.
«Я помню Кан Шэна в тот период», — вспоминал Гуань Шузи в интервью автору полвека спустя на Тайване. Позже он тоже перешел на сторону Гоминьдана. «Я только что вернулся с учебы в университете Сунь Ятсена в Москве. Я лежал низко в отеле «Нормандия» в Шанхае. Я встретил Канга в квартире, принадлежащей метро. Он был очень приветлив и знатен, хотя постоянно курил. Нам пришлось столкнуться с еще одной большой проблемой для Москвы: арестовали главу дальневосточного бюро Коминтерна Илер Нуленс. Я видел Нуленса совсем недавно: у него была самая большая связка ключей, которую я когда-либо видел в своей жизни, из всех секретных квартир, за которыми он ухаживал».
Действительно, примерно в то же время, когда был убит генеральный секретарь партии, Москва узнала об еще одной серьезной неудаче, вызванной бегством Гу Шуньчжана. 15 июня Илер Нуленс и его жена были арестованы в Шанхае как агенты Коминтерна. Пара оставалась молчаливой и ничего не выдавала, и их отправили в тюрьму. Только в 1991 году и после распада Советского Союза их сын раскрыл свои настоящие имена: Яков Рудник и Татьяна Моисеенко. Но по их бумагам, расшифрованным полицией, в Шанхае были идентифицированы десятки советских агентов западного происхождения. Многие бежали в СССР. Любопытно, что самый известный из идентифицированных в то время шпионов, Рихард Зорге, оставался под наблюдением, но так и не был арестован.
Однако подозрение сохраняется: 1 июня 1931 года француз Жозеф Дюкру по прозвищу «Лефранк» был арестован в Сингапуре. Офицеры специального отдела обнаружили у него плохо зашифрованную записную книжку с почтовым ящиком в Шанхае: HILANOUL BP 208. Был ли Дюкру косвенно ответственным за крах шанхайского бюро Коминтерна? Или он был среди тех, кого осудил Гу Шуньчжан, и британские офицеры просто ждали, прежде чем арестовать его, как последний удар по обрушившемуся муравейнику?
6 июня произошла еще одна неудача: Нгуен Ай Куок (позже Хо Ши Мин) был арестован в районе Коулун в Гонконге. Дюкру встречался с ним перед отъездом в Малайзию, но его подробности были также обнаружены в документах Хилера Нуленса, должным образом изученных детективами, работающими на Пэта Гивенса, начальника британской полиции в Шанхае. Колониальная полиция Ее Величества действовала по всему треугольнику Шанхай — Сингапур — Гонконг.
Для Кан Шэна бегство Гу было не так уж плохо. Это означало, что он мог расширить свое царство и взять на себя полный контроль над 4-м отделом Теке, ответственным за шифрование и связь. Чжоу Эньлай также дал ему зеленый свет на передачу ответственности за казни из мести Гуан Хуэйаню, сделав его новым главой 3-го отдела. Гуан по прозвищу «Маленький Шаньдун» начал с того, что приказал убить трех женщин: жену Гу и двух кантонских слуг. «Кинжал У Хао» был безжалостным. Вся семья Гу была заживо похоронена в пещерах, вырытых и запечатанных под городом, как сообщила телеграмма французской секретной службы:
Гу Шуньчжан дезертировал, вся его семья была убита, дело было раскрыто после ареста Ван Ляо Де Цзы, соучастника Чжоу Эньлая, который признался в убийстве 11 человек в июне 1931 года. Трупы были найдены на углу улиц 37 Ai Dangli и Prosper Paris Road, под номером 33 в том же квартале во французской концессии и в Международном поселении по адресу Sien Teh Feung Passage, 636.
В течение следующих двух лет борьба за контроль над Шанхаем продолжалась эскалацией насилия. Продолжающаяся борьба между секретными службами Гоминьдана и КПК, рассказанная во всех подробностях, заняла бы несколько томов. Это предвещало сведение счетов, которое в конечном итоге привело к победе коммунизма в 1949 году не только в Шанхае, но и во всем Китае.
7 января 1933 года, по сообщению французского Sûreté, в Дзао-ка-доу состоялась встреча коммунистических кадров, на которой была согласована реорганизация китайского ГПУ: должны были быть созданы следственная группа для слежки за предателями партии, подразделения для защиты активных членов партии и «отряд собачьих побоев» по устранению предателей.
Эти решения указывают на уровень проникновения, с которым снова столкнулась подпольная КПК. Через два месяца после этой встречи Чэнь Гэн, бывший глава 2-го отдела, был арестован, скрывшись в доме великого писателя Лу Синя. Французы описали его как «главу 2-го отдела», хотя на самом деле его заменил два года назад другой исключительный агент, Пан Ханниан. Арестованный на Пекинской дороге 24 марта 1933 года, Чен через неделю был приговорен и передан китайской полиции. «Г-н Ван» был настолько важен в глазах Гоминьдана, что его перевели в Наньчан, где его допросил сам Чан Кайши. Но в конце допроса лидер националистов, вспомнив, как Чэнь спас свою жизнь во время битвы за север, решил освободить своего пленника, попросив его заключить соглашение с «красными генералами» в его лагере. В мае Чэнь Гэн «сбежал» и отправился в советскую зону Цзянси. Он оставался коммунистом и был командиром во время Великого похода Мао.
Шесть месяцев спустя в отчете нового начальника французской полиции Луи Фабра-Фьори, наконец, отстранили от должности за коррупцию и сговор с Зеленой бандой — стало известно о Гу Шуньчжане, который стал главой специальной антикоммунистической бригады. Во французском отчете подробно рассказывается о синих рубашках, военизированной организации численностью 3000 человек, возглавляемой братьями Чен, и раскрывается организационная структура их спецслужб:
1. Разведывательная служба, состоящая из: а) отдела военной разведки (Ван Пай-лин); б) секретная разведка (Коу Цзяньчжун, ЦК Гоминьдана);
2. Исполнительный отдел (Гу Шуньчжан), занимающийся террористической деятельностью, набирается в основном из выпускников военной академии Хуанпу. Состоит из секретных ячеек в Шанхае, Гонконге, Кантоне, Пекине.
Во главе «черного списка» националистов, кого нужно было уничтожить, стоял Чжао Жун, более известный как Кан Шэн. Канг в одиночку руководил городскими спецслужбами в Шанхае, но теперь казалось, что его время истекло. Чжоу Эньлай объединил свои силы с Мао. Кан Шэн, мастер теневого кукольника, поехал в Москву к Сталину.
Кан Шэн едет в Москву
В начале 1933 года Кан Шэн был отправлен в Москву, чтобы присоединиться к руководству Коминтерна. С приходом к власти Гитлера революция в Европе терпела крах. Было необходимо возродить его в Азии. Канга предстояло обучить новым советским методам государственной безопасности и шпионажа. Он также был вовлечен в агитпроп, как тогда называли пропаганду. Агитпроп, дезинформация и обман — все это оружие так же важно, как сбор разведданных.
Ближе к концу 1933 года Канг опубликовал в журнале Коминтерна статью «Шестой гоминьдановский поход и победа китайской Красной армии». Возможно, это был простой анализ, направленный на то, чтобы вызвать солидарность мирового пролетариата с китайской революцией. Но, возможно, это было сделано для того, чтобы заручиться поддержкой Сталина и его стратегов лидеров, которые отказались от городского восстания в пользу партизанского движения, базирующегося в сельской местности, — не в последнюю очередь нового коммунистического военачальника Мао Цзэдуна и его крестьянской армии.
В следующем году Кан Шэн стал соавтором небольшой книги со своим товарищем Ван Мином, другим китайцем, прикрепленным к руководству Коминтерна, который должен был стать следующим временным генеральным секретарем КПК после завершения своего советского обучения. Революционный China Today был издан на нескольких языках через пропагандистское подразделение Коминтерна Вилли Мюнценберга.
Ожидалось, что Кан Шэн будет тщательно копировать новые советские методы. Техника ГПУ, тайной полиции — вот что нужно могущественному китайскому движению. Канг, несомненно, одобрил то, что Андре Мальро написал двумя годами ранее: «У Интернационала не было выбора… Его цель заключалась в том, чтобы как можно быстрее дать китайскому пролетариату классовое сознание, необходимое для попытки захвата власти… Я должен признать, что секретная служба в русском стиле, но даже более сильная, безусловно, была одним из возможных решений».
Кан сосредоточил внимание на слежке за китайскими студентами как в университете Сунь Ятсена, так и в Коммунистическом университете трудящихся Востока KUTV. В соответствии с инструкциями он шпионил за троцкистскими последователями бывшего лидера КПК Чэнь Дусю. Но больше всего «Мастер Кан» научился сливаться с ним. Он погрузился в коллективную паранойю, установленную Сталиным, которая должна была оставить неизгладимый след в Китае.
В 1935 году китайский «великий инквизитор» даже был близок к тому, чтобы лишить мир одного из великих коммунистических лидеров Хо Ши Мина. Канг входил в комиссию по расследованию ошибок, допущенных после разрушения сетей в Гонконге, Шанхае и Сингапуре в 1931 году. Тройка, которой было поручено изучить досье Нгуен Ай Куока, состояла из Дмитрия Мануильского, технического руководителя International, Веры Васильевой, руководителя Секции Индокитая; и Кан Шэна. Мануильский оставался нейтральным в этом деле, тем более что он определенно рисковал быть обвиненным в том, что отправил двух французов, участвовавших в разгроме, Креме и Дюкру. Нгуен Ай Куок был обвинен в своей дружбе с Бородиным, бывшим посланником Коминтерна в Китае, который впоследствии подвергся чистке; или за его побег из британской тюрьмы в Гонконге в 1932 году. Или он все это время работал агентом британской разведки? Было ясно, что Кан Шэн ненавидит его, и потребовалось все дипломатическое мастерство товарища Васильевой, утверждающей что его арест был просто следствием его неопытности, чтобы спасти его в одиннадцатый час.
Тем временем соперник Сталина, Сергей Киров, был убит в Ленинграде 1 декабря 1934 года, что стало прелюдией к Московским процессам. Кан Шэн удвоил свои усилия и был вознагражден тем, что ему разрешили принять участие в разрушительной чистке в рядах азиатских коммунистов в московском изгнании. В своей комнате в отеле Lux, где он жил со своей женой Цао Иоу и любовницей Су Мэй (которая была сестрой его жены), Кан даже создал свой собственный миниатюрный ГПУ, «офис по ликвидации контрреволюционеров». Сотни молодых китайцев в Москве, которые верили в коммунизм, были осуждены, отправлены в ГУЛАГ или ранены в шею людьми Лаврентия Берии, главы нового НКВД. Среди них, предположительно осужденный за то, что он «троцкист», был Синь Оуян, бывший глава 2-го бюро Шанхайского Теке, когда-то возглавлявшегося Кан Шэном.
Несомненно, Московские процессы послужили вдохновением для массовых чисток, известных как Кампания по исправлению Яньань, под председательством Канга в 1942 году с санкции Мао. К середине 1930-х годов Кан Шэн был полностью интегрирован в аппарат сталинской тайной полиции. Ему доверяли. В частности, ему было поручено следить за смущающим гостем, «Николаем Елизаровым», которым на самом деле был Чан Цзин-куо, сын националистического лидера Чан Кайши. В 1925 году его отправили учиться в Москву, в период, когда СССР поддерживал Гоминьдан. Кровавый конфликт между Гоминьданом и коммунистами в 1927 году означал, что теперь он был скорее заложником, чем гостем. Его даже заставили написать трактат, осуждающий своего отца, якобы хитрого и жестокого Чан Кайши. Но Сталин пощадил и отца, и сына: были все признаки того, что вскоре он, вероятно, будет вынужден возобновить союз СССР с Чанем против японцев, и поэтому в середине апреля 1937 года молодого Чана отправили обратно в Китай со своей русской женой-блондинкой, имя которой — Фаина Ипатьевна Вахрева — долгое время оставалось государственной тайной.
Вскоре после отъезда Чана прибыли два других хорошо известных китайских сына, собственные дети Мао. Двумя месяцами ранее Кан Шэн был отправлен во Францию с другой сложной миссией. Это был не первый его визит. В 1936 году он провел несколько месяцев в Париже во время правления Народного фронта, прежде чем отправиться в Испанию в качестве делегата Коминтерна для инспекции Интернациональных бригад, созданных для борьбы от имени испанских республиканцев. Но на этот раз, зимой 1936–1937 годов, его отправили искать двух «нелегальных эмигрантов», детей, которых Мао имел в 1920-х годах со второй женой Ян Кайхуэй: Аньин и Аньчин. Это была одна из новых уловок, которые у Сталина были в рукаве: чтобы держать лидеров КПК в узде, он задерживал членов их семей, как трофеи. Проблема в этом случае заключалась в том, что хотя Чан Кайши всегда испытывал настоящую привязанность к своему сыну, Мао Цзэдун, похоже, был гораздо менее внимателен к своему отпрыску.
Это правда, что тем временем, с октября 1934 года по октябрь 1935 года, Мао руководил Великим походом, стратегическим отступлением на 12 000 километров, чтобы уклониться от гоминьдановской армии, и бегством армии из 120 000 партизанских бойцов, которыми руководили многие хакки, из которых только 20 000 остались к тому времени, когда участники марша достигли Яньань в провинции Шэньси. Там, в самой глубокой сельской местности Китая, зародилось коммунистическое государство. В январе 1935 года состоялась конференция Цзуньи, во время которой Мао удалось захватить власть КПК и дистанцироваться от советских теорий о том, как вести революционную войну. Городское восстание привело только к поражению. Острием революции должно было стать крестьянство.
Чжоу Эньлай объединил силы с Мао и взял на себя дипломатию. Имена некоторых из его генералов нам уже знакомы: Чжу Дэ, Чэнь И и Е Цзяньин были с Чжоу в Европе и должны были сыграть важную роль, как и Чэнь Гэн, бывший глава разведки в Шанхае. В зарождающемся государстве не хватало только главы спецслужб и министра внутренних дел с железной волей. Сталин послал Кан Шэна вместе с несколькими советскими советниками в Коминтерн, чтобы подготовиться к окончательной победе и появлению того, что можно назвать только китайским государством наблюдения. С поразительной иронией Кан Шэн должен был использовать методы, которым он научился в Москве, чтобы в конечном итоге очистить Советы и их сторонников из секретной службы Мао.