Во время полета в Афины в воскресенье, 24 марта 2006 года, Гэн Хуэйчан вполне мог подумать об удивительной эпопее Олимпийских игр. Как заместитель министра Гоанбу, он, должно быть, осознавал связь между выступлениями превосходных обнаженных спортсменов на ипподроме древней Олимпии и непревзойденным, не менее элитным древним искусством китайского шпионажа с не менее легендарным наследием. В восьмом веке до нашей эры, примерно во время Первой Олимпиады (776 г. до н. э.), происходили эпические битвы между секретными агентами разных китайских государств, подобных древнегреческим городам-государствам. Период крупных экономических и военных столкновений между 770 и 475 годами до нашей эры описан в знаменитом Цзо Чжуань, «Летописи весны и осени».
Эта героическая эпоха была отмечена приключениями Си Ши, разновидности китайской Мата Хари — легендарной красавицы, которая ускорила падение нанкинского короля Ву, используя «хитрость прекрасной женщины» (мэйрен дзи) — вечное искусство эротического соблазнения. Эти эпизоды были систематизированы в китайском тексте, наиболее известном на Западе, в трактате Сунь Цзы «Искусство войны», который начал распространяться в Китае в 510 году до нашей эры. В последней главе великий стратег использует свою каллиграфическую кисть, чтобы описать различные виды шпионажа. «Можно использовать пять видов секретных агентов, а именно: местные агенты, кроты, двойные агенты, провокаторы и странствующие информаторы. Когда все эти пять типов агентов действуют одновременно и никто не знает их процессов, они составляют «сокровище государя».
Так был ли профессор Гэн, как его называли, уроженцем, кротом, двойным агентом или провокатором? Похоже, он был «странствующим», не говоря уже о высокой грамотности, человеком, который определенно знал своих классиков. Он также был публичным лицом знаменитой футбольной команды секретных служб Гоа. Гэн был круглолицым мужчиной, в больших очках и с зачесанными назад угольно-черными волосами. Пролетая над Пирей, когда самолет приближался к аэропорту, возможно, он подводил итоги своей странной карьеры, постоянно находясь в движении.
В 2006 году ему было за пятьдесят. Он родился в Хэбэе в 1951 году, в год Кролика, был важным геополитическим специалистом и главой аналитического центра Китайского института современных международных отношений (CICIR). Вдобавок ко всему, он продолжал играть заметную роль в ядерных переговорах, которые планировали американцы и северокорейцы, а также становился все более специализированным в экономической разведке. К сентябрю 2007 года он будет назначен главой Гоаньбу.
Шумный афинский аэропорт был украшен гигантскими фотографиями Евзоноя — элитного охранника в характерных белых килтах и туфлях с помпонами. Гэн Хуэйчана встретил посол Китая Тянь Сюэцзюнь, который на следующий день отвез его к трем высокопоставленным чиновникам: министру общественного порядка Вайрону Полидорасу, главе Национальной разведывательной службы Иоаннису Корантису и начальнику полиции Анастасиосу Димощакису. Обсудив недавний визит премьер-министра Константина Караманлиса в Пекин, они вплотную подошли к сути вопроса — цели миссии Гэна: стратегии безопасности на Олимпийских играх 2008 года. В конце концов, Греция была не только местом рождения древних игр, но и первой и единственной страной, принимавшей Олимпийские игры после терактов 11 сентября. Опыт профессора Гэна был безграничен, и на него выпала новая миссия: защитить олимпийский факел.
Олимпийские игры в Пекине: «Один мир, одна мечта»
«Центральная партийная школа играет важную роль в разработке теорий, которые определяют текущую международную стратегию: например, «теория мирного развития», подъеме Китая и о дипломатической деятельности, которая привела к тому, что наши солдаты теперь принимают участие в миротворческих операциях в Африке под контролем ООН».
Это были слова Ли Цзюньру, главы школы подготовки кадров КПК. Ли, близкий друг Ху Цзиньтао, стремился объяснить мне генезис нынешней политики, которая все еще основана на марксизме-ленинизме двадцать первого века: «Что касается внешнего мира, то теория, которую мы имеем разработанный для подготовки кадров коммунистической партии, соответствует теории «социальной гармонии» в Китае, разработанной президентом Ху. Мы считаем, что Коммунистическая партия Китая должна продолжать управлять этой страной, в которой сейчас проживает 1 миллиард 300 миллионов человек. Но, проанализировав опыт СССР и его распада, мы понимаем, что разные системы должны сосуществовать, как социализм сосуществует с рыночной экономикой в нашей стране. Это то, что мы подразумеваем под политикой гармонии, которую мы проводим после 16-го Конгресса. Китай хочет быть лидером мира во всем мире, и Олимпийские игры станут прекрасным примером для донесения этого послания».
Это, конечно, просто краткое изложение моего гораздо более длительного разговора с Ли, также влиятельным членом Форума реформ Китая. Ли даже согласился ответить на мои более технические вопросы о потоках информации внутри партии и правительства, роли спецслужб и на многие другие темы, которые оказались для меня чрезвычайно полезными, пока я писал эту книгу. Я тем более понимаю, что в мире китайской разведки, начиная с Гоаньбу, Центральный комитет КПК и его политические уполномоченные играют столь же важную роль, как и во времена Мао, даже если политические теории, определяющие политику, эволюционировали. В китайских посольствах по всему миру я видел, что часто именно партийный представитель координирует разведывательную деятельность.
Из слов Ли стало ясно, что перед Ху как президентом, перед более широким руководством КПК и Государственным советом стоит много проблем. Они шли по канату: желая, чтобы международное сообщество приняло политику, резюмированную лозунгом Пекинских игр — «Один мир, одна мечта» (Йиге Шицзе, Йиге Мэнсян), — при этом избегая людей за границей, политизирующих Олимпиаду, привлекая внимание к ряд проблемных вопросов: энергетическое завоевание Китая по всему миру; его роль в Африке, особенно в Судане и Дарфуре; поток экспорта по сниженным ценам; крупномасштабная подделка; политика поддержки распространения оружия массового уничтожения; слабость юаня; повсеместная коррупция, влияющая на иностранные компании; тотальный шпионаж, включая взлом компьютеров; а также создание большой армии, которая внедряла хакерские технологии и представляла собой в первую очередь угрозу для Тайваня, что будет оставаться таковым в эпоху Си, несмотря на попытки Тайваня сблизиться с Пекином после победы Гоминьдана на выборах в 2008 году.
Также было много вопросов, связанных с внутренней политикой Китая, включая все, что связано с правами человека, в частности свобода выражения мнений, подавление инакомыслия, сложные вопросы Синьцзяна и Тибета, а также подавление религиозных и философских движений, таких как Фалуньгун. Может ли азарт спорта заставить остальной мир забыть обо всем этом? Это было мечтой КПК и служб безопасности НОАК, которые находились в состоянии готовности, редко наблюдаемой ранее в современном Китае, чтобы гарантировать, что эти проблемы не всплывут на поверхность, вычеркнутые из умов людей выступлениями спортсменов. Именно так руководство надеялось, что Китай, наконец, с высокоподнятой головой войдет в современный мир двадцать первого века.
Китай ожидал 100 глав государств, 20 000 спортсменов и 2 миллиона посетителей. Четыре миллиарда очарованных зрителей увидят, как Китай впервые займет свое место в центре мира — там, где, по мнению китайцев, он всегда стоял. Все, от хореографии событий до великолепия стадионов и красоты выступлений спортсменов, должно было отражать образ триумфатора КНР. Но, чтобы позаимствовать одну из знаменитых заповедей Дэн Сяопина, нужно побеждать со скромностью. По мнению организаторов «Пекин-2008», ничто не могло помешать церемониям и событиям.
В преддверии игр при разговоре с китайцами иногда казалось, что они преувеличивают риски, чтобы успокоить себя или доказать, что они действительно являются экспертами в области безопасности. Было не понятно, почему колоссальная КНР не сможет управлять тем, чего достигла такая маленькая страна, как Греция, — если только она не станет жертвой бюрократических управленческих проблем, стихийного бедствия, массового потока зрителей или организованной преступной деятельности, связанной с рекламой билетов. Тем не менее, 1,3 миллиарда проигравших китайцев вызовут довольно много грустных лиц — не в последнюю очередь среди лидеров КПК, в первую очередь президента Ху.
Наряду с погодными инженерами и очистителями агенты безопасности играли ключевую роль в играх. Это была прекрасная возможность для китайских служб официально стать частью международной арены, где доминируют крупные разведывательные службы, службы безопасности и контртеррористические сообщества. Было жизненно важно, чтобы они преуспели в защите спортсменов, общественности и в особенности режима, который был более уязвим в пределах своих собственных границ, чем он хотел признать как в социальном, так и в экономическом плане, учитывая многочисленность национальностей меньшинств и риск восстаний на территории страны. Это объясняет, почему группа служб безопасности внимательно следила как за китайским населением, так и за иностранцами по мере приближения Олимпийских игр. Руководство Чжуннаньхай надеялось, что китайские спортсмены выиграют большое количество медалей, но они также стремились к золоту в другой области — шпионаже. Китай пытался создать огромный круг безопасности: обеспечить полную безопасность как для местного населения, так и для иностранных посетителей игр, не настаивая на снижении уровня безопасности.
Как можно было избежать нарушения прав и принципов, которыми дорожат как туристы, так и журналисты, когда СМИ были ограничены, журналисты находились под наблюдением, электронные письма и текстовые сообщения перехватывались, в гостиничных номерах прятались жучки, прочесывались чемоданы, были украдены книги и записаны все звуки, от крика до шепота, от люксов гостиницы «Пекин» и номеров гостиницы «Дружба» до небольших гостевых домов хутунов? Как можно было видеть, что Китай уважает права своих граждан, если те же самые районы хутунов едва избежали разрушения, чтобы освободить место для строительства олимпийских игр и очистки центра Пекина?
В прекрасном фильме 2006 года немецкого режиссера Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка «Жизни других» рассказывается история агента Штази в Восточной Германии, шпионящего за парой, работающей в театре. Как и везде, в Китае он имел большой успех, с одним существенным отличием — он был официально запрещен. Тем не менее пиратские DVD с фильмом разошлись в течение года по всей стране, потому что каждый узнал себя в этом фильме — обычный гражданин, за которым постоянно шпионят режим, коммунистическая партия, служба госбезопасности, соседские дамы.
Так получилось, что Guoanbu на китайском языке, государственная безопасность, переводится в точности как Staatssicherheit — Stasi — на немецком языке. И давайте не будем забывать об ужасе, который испытывали лидеры КПК в 1989 году, когда всего через несколько месяцев после того, как они столкнулись со своим восстанием на площади Тяньаньмэнь, Берлинская стена была разрушена кирками. Они были правы, опасаясь беспорядков во время Олимпиады, пока весь мир смотрел.
«То, что попросили китайские спецслужбы, — объяснил мне журналист, много лет живший в Пекине, — это обеспечить, чтобы ни одно движение, требующее какого-либо признания, ни восстание, подобное площади Тяньаньмэнь, не проходило впереди. 4 миллиарда телезрителей. По сравнению с этим, риск уйгурского или тибетского террористического нападения был лишь предлогом для того, чтобы люди в Пекине, а в действительности все китайцы, имеющие хоть какой-то контакт с иностранцами, думали только об играх и ни о чем другом!»
Тем не менее политическая деятельность всех «пяти ядов», как их назвал «Офис 610», — тибетцев, уйгуров из Синьцзяна, сторонников Фалуньгун, других диссидентов и тайваньских сепаратистов — оставалась проблемой для КПК. Чрезвычайные процедуры безопасности, установленные для Олимпийских игр, были полностью сформированы в соответствии с ними.
Секретные службы в олимпийской подготовке
Вплоть до семнадцатого съезда партии, который состоялся в октябре 2007 года, именно Ло Гань, главный координатор служб в качестве председателя политико-правового комитета партии, отвечал за подготовку протокола разведки и безопасности к Олимпиаде. Как мы знаем, Ло, который был близок к Ли Пэну, «палачу Пекина», с энтузиазмом поддерживал подавление резни на площади Тяньаньмэнь и координировал борьбу с движением Фалуньгун в 1999 году и создание «Офиса 610». Министр Гунаньбу Чжоу Юнкан играл ключевую роль на стороне Ло, прежде чем занять его место в Постоянном комитете Политбюро в октябре 2007 года в качестве координатора отдела безопасности и работы специальных служб (тэву гунцзо). В Gonganbu его заменил Мэн Цзяньчжу.
Чжоу была поручена самая важная задача: координировать работу всех разведывательных служб за рубежом и репрессии в Китае, следуя по стопам своего тезки Чжоу Эньлая, Кан Шэна, «теневого мастера», и Цяо Ши, «китайского Андропова». Но его присутствие в Постоянном комитете свидетельствовало о том, что Ху Цзиньтао не удалось полностью избавиться от старой шанхайской клики Цзян Цзэминя во главе с Цзэн Цинхун, который также активно работал в сфере безопасности и был зятем Чжоу Юнкан. Цзэн продолжал оказывать влияние из тени, следуя китайской традиции, на пересечении военного лобби (все его братья и сестры были генералами НОАК) и того, что уже окрестили нефтяной мафией, — лобби, которое начало играть решающую роль, в том числе и в сфере разведки, поскольку Китаю необходимы большие запасы энергии.
За десять месяцев до Олимпийских игр Чжоу Юнкану нужно было сделать упор на беспрепятственную организацию контроля над населением и безопасность игр. Если случится ужасная авария или нападение, он не сможет винить Ло Ганя, чей выход на пенсию и передача Чжоу были чем-то вроде отравленной чаши. КПК и правительство провели несколько крупных операций с «Ведущей группой национальной безопасности» (Гоцзя Аньцюань Линдао Сяоцзу), возглавляемой самим президентом Ху.
Пекинский организационный комитет Олимпийских игр был создан в декабре 2001 года, что сильно затмило теракты 11 сентября, произошедшие тремя месяцами ранее. Были созданы структуры оценки рисков, которые укрепили существующие правительственные структуры, в частности Командный центр безопасности, созданный для обеспечения общественной безопасности во время игр. Одна основная структура сохранялась и после августа 2008 года — орган, возглавляемый совместно Гоаньбу и Гунаньбу, под названием Контртеррористическое бюро. Неудивительно, что ее глава, профессор Ли Вэй, был одним из заместителей главы Гоаньбу Гэн Хуэйчана.
Профессор Ли также был директором Центра антитеррористических исследований при CICIR. В своем отчете он подтвердил решение Пекина создать первое в Китае контртеррористическое агентство для сотрудничества с западными людьми, русскими и членами Шанхайского клуба, в который также входят бывшие советские республики Центральной Азии, большинство из которых составляют мусульмане. Он предложил серьезные изменения в китайском подходе к борьбе с терроризмом, включая создание нового агентства, которое должно быть конкретным и автономным. Его вывод прояснил, каковы были настоящие проблемы: «Антитеррористические меры жизненно важны для обеспечения климата социальной гармонии». Другими словами, новые меры были направлены не только на предотвращение гипотетических атак Аль-Каиды, но и на отвлечение внимания от различных врагов внутри, будь то движение Фалуньгун, стихийные восстания, такие как крестьянские восстания, повторяющиеся в истории центрального Китая, или мятежи, происходящие на самых дальних рубежах страны — Тибете, Синьцзяне и Монголии, — не говоря уже о социальных движениях в крупных городских центрах.
Одно из первых полномасштабных учений по борьбе с терроризмом прошло во Внутренней Монголии, в нем приняли участие 2700 человек из различных подразделений спецназа НОАК и Народной вооруженной полиции (ПНП), а также «голубоволосых собак» из Гунганбу. Местом расположения служил крупный промышленный центр Баотоу; сценарий был рабочим восстанием и последующим взрывом террористической деятельности. Совместные учения прошли успешно. Как глава нового совместного антитеррористического бюро Гоаньбу/Гунаньбу, профессор Ли, который руководил операцией вместе со своим заместителем Чжао Юнчэнем, был чрезвычайно доволен, заявив, что благодаря этим антитеррористическим усилиям «местная безопасность и социальная стабильность будут гарантированы».
Размывание обязанностей на этом не закончилось. В то же время возникла очень осторожная Контртеррористическая рабочая группа (CTWG). Имея легкую структуру, состоящую всего из нескольких десятков аналитиков, она смогла обойти более весомые администрации, такие как Гунаньбу, и имела прямой доступ к Ху Цзиньтао, его сопернику и вице-президенту Цзэн Цинхун (уволен с должности в октябре 2007 года).
CTWG, больше похожий на аналитический центр, чем на координационный комитет, готовил регулярные отчеты и давал рекомендации о том, как оценивать риск нападения, особенно в преддверии Олимпийских игр 2008 года и Шанхайской выставки 2010 года. Как это часто бывает с китайцами, для поддержания институционального баланса у группы был не один руководитель, а два заместителя директора: один был кадровым сотрудником контрразведки Сюн Дешэн; другим был профессор Ли.
Этот крупный эксперт по борьбе с терроризмом был ключевой фигурой в этой области со времени его доклада 2004 года. Это привело к созданию CTWG в июне того же года. «Правительству необходимо активизировать свои усилия в нескольких областях, — писал он, — включая законодательство, институциональные структуры, технологические исследования, обучение персонала и повышение осведомленности общественности об опасности терроризма».
Похищение двух китайских инженеров за границей в конце 2004 г. ускорило деятельность CTWG по защите китайских руководителей в некоторых районах повышенного риска за рубежом, где они все чаще присутствовали, особенно в арабском мусульманском мире и странах Африки к югу от Сахары. Затем последовали теракты исламистов 7/7 в Лондоне 7 июля 2005 года. Ли Вэй подготовил еще один отчет, в котором предупредил об опасности подобных атак в Пекине и подробно описал слабые места северной столицы: «В Великобритании, как и в Испании годом ранее [взрывы в поезде в Мадриде в 2004 г.], небольшая группа людей смогла посеять ужас в городских районах. Это необходимо учитывать для Пекина».
Отчеты и предложения CTWG были отправлены многочисленным агентствам по координации безопасности, подотчетным соответственно Государственному совету, президентству и КПК. Однако, чтобы избежать административного отставания, анализ всегда сначала направлялся Руководящей группе по государственной безопасности, возглавляемой Ху Цзиньтао, главой Гунаньбу Чжоу Юнканом и главой Гунаньбу Гэн Хуэйчаном.
Результат был очевиден: впервые в истории китайской секретной службы технократическое лобби, на которое влияли теории американских неоконсерваторов вокруг Джорджа Буша-младшего и наиболее консервативные элементы КПК, отвечало за первые шаги в контртеррористической стратегии Китая, а также в обеспечении безопасности Олимпийских игр. Считается, что профессор Ли сыграл определенную роль в назначении своего коллеги Гэна главой Гоаньбу.
Домашняя оранжевая революция?
Лю Цзин, заместитель министра Гунаньбу, получил дьявольскую роль: подавить движение Фалуньгун к Олимпиаде. С 2006 года китайское руководство все больше опасалось доморощенной «оранжевой революции», подобной той, которая произошла на Украине в конце 2005 года и которую российские и китайские службы напрямую приписали ЦРУ. Движение польской солидарности представляло аналогичную угрозу Дэн Сяопину двадцать лет назад.
В 2005 году Лю Цзин получил заказ на репортаж об «оранжевой революции» на Украине и «революции роз» в Грузии. Задача состояла в том, чтобы определить, подвергается ли Китай риску подобных потрясений из-за ненасильственного сопротивления Фалуньгун и других растущих социальных движений, которые вызывали большую тревогу у элиты КПК. Политологам и экспертам по безопасности было поручено проанализировать использование ЦРУ НПО в обеих странах бывшего Советского Союза.
Как всегда, Гоаньбу никогда не был далеко от этих деликатных операций. Трое аналитиков из CICIR, Сюй Тао, Фэн Юйцзюнь и Ли Дун, были отправлены в Киев и Львов для проведения «социально-политических исследований» и составления профилей лидеров украинского движения Виктора Ющенко и его союзницы Юлии Тимошенко, которых считали таковыми.
В результате Гэн Хуэйчан представил Ху Цзиньтао отчет. Guoanbu удалось получить список финансовых сторонников «апельсинов», в который входил «Freedom House» — неправительственная организация, возглавляемая бывшим директором ЦРУ Джеймсом Вулси. Американский миллиардер венгерского происхождения Джордж Сорос и его Институт «Открытое общество» также были в списке, которых Гоанбу обвинили в том, что они были основным спонсором протестов на Тяньанамэнь 1989 года. В частности, министерство обвинило Сороса в поддержке окружения как Чжао Цзыяна, тогдашнего генерального секретаря-реформатора, так и его друга, бизнесмена-диссидента Ван Руннана, бежавшего во Францию после резни 4 июня.
Когда идет дождь, он льется: в конце лета 2007 года другое иностранное движение начало вызывать беспокойство у руководства Чжуннаньхай: «Шафрановая революция», серия антиправительственных протестов в Мьянме, возглавляемых буддийскими монахами. Лидеры КПК были обеспокоены возможностью распространения беспорядков на Тибет.
Как номер два в Гунаньбу, Лю Цзин не хотел рисковать с Фалуньгун, чей гуру Ли Хунчжи находился в изгнании в Соединенных Штатах. Он считал жизненно важным продолжить погоню за движением. Как мы видели, «Офис 610» за границей находился под руководством Ло Ганя. Очевидно, также были органы в Китае, которые выполняли ту же работу, что и основные службы безопасности, и переманивали их персонал. Лю Цзин полагался на 26-е бюро Гунаньбу, возглавляемое человеком по имени Чжан Юэ, которое использовало его услуги для создания «Офисов 610» в каждом региональном отделении Гунаньбу вместе с 5-м бюро (которое управляло огромным китайским ГУЛАГом, лаогай). Целью этих офисов было выслеживать, арестовывать и допрашивать сторонников движения Фалуньгун.
Поскольку Гунаньбу было поручено бороться с массовыми восстаниями, а не с целенаправленным терроризмом, осуществляемым небольшими опытными группами, Лю также присоединился к антитеррористической полиции, созданной в августе 2005 года. Это были новые специальные силы, оснащенные наиболее эффективными средства для борьбы с массовыми городскими беспорядками. До этого подавление демонстраций, забастовок и беспорядков, включая площадь Тяньаньмэнь в 1989 году, осуществлялось ППА, созданной в 1983 году, и НОАК. ПНП под общим командованием генерала У Шуанчжаня насчитывало около 800 000 полицейских. Реформированный в результате его катастрофических результатов на площади Тяньаньмэнь, он все еще не считался достаточно эффективным, чтобы справиться с новыми проблемами, вызванными преобразованием китайского общества в двадцать первом веке.
«Новые подразделения этих новых сил смогут лучше справляться с террористическими инцидентами, демонстрациями и другими критическими ситуациями», — сказал Чжоу Юнкан во время презентации корпуса в последние несколько месяцев в качестве министра Гунаньбу. Естественно, люди воображали всевозможные ужасающие сценарии, которые могут иметь место в огромных толпах на Олимпийских играх, перемещающихся между разными стадионами, а также возможность усиления беспорядков. Согласно статистике Гунаньбу за 2004 год, уже произошло около 74 000 демонстраций и «беспорядков», в которых участвовало почти 4 миллиона китайцев.
Новые специальные полицейские подразделения должны были быть размещены в 36 городах с ядром из 600 специалистов, оснащенных вертолетами и легкобронированными личными машинами, в каждом крупном городе — Пекине, Шанхае, Кантоне и Чунцине, самом крупном из них с более чем 32 миллиона жителей. Но ППА не сказала своего последнего слова: спецназовцы из 13-й специальной бригады тоже будут на месте. Они уже приняли участие в 100 или около того операциях в столице, где они дислоцировались, и именно их элитный отряд снежного барса отправился в Россию, чтобы репетировать коллективные учения по захвату заложников, как это было в реальной жизни, когда чеченские коммандос штурмовали школу в Беслане в сентябре 2004 г.
НОАК тоже принимала участие в этих масштабных учениях в преддверии Олимпийских игр. Не пытаясь распутать лабиринт всех задействованных корпусов и частей, я выделю лишь некоторые из них. Комитет безопасности Олимпийских игр был связан с важным военным командованием. Эту команду, отвечавшую за общую безопасность игр, возглавил Тянь Тисян, который подчинялся разведывательному отделу НОАК 2 генерала Чэнь Сяогуна и военной безопасности, подразделению Общего политического отдела НОАК. Военным было поручено восемь миссий, которые совпадали с «гражданскими» операциями по обеспечению безопасности: противовоздушная оборона Пекина и других принимающих городов, включая Циндао, где занимались водными видами спорта; безопасность на море, касающаяся точек входа в прибрежные районы; ответ на ядерные, биологические и химические террористические атаки (некоторые из бункеров в подземном городе Диксиа Ченг были модернизированы с учетом этого, как и подпольное командование Центральной военной комиссии, к которой они подключились) и, наконец, тактическая поддержка с собственным спецназом на случай терактов и захвата заложников. В течение года, предшествовавшего играм, НОАК провела около двадцати пяти полномасштабных имитаций бедствий.
Несмотря на то что был создан широкий комитет по безопасности Олимпийских игр, связанный как с Олимпийским комитетом Пекина, так и с муниципальным правительством Пекина, острый вопрос остался нерешенным. Это привело к тому, что спецслужбы проводили время, посещая иностранные спецслужбы и выманивая посетителей, даже немного знающих, включая ученых и журналистов, таких как я. Проблема заключалась в принципиальном расхождении во мнениях между двумя лобби и двумя теориями безопасности Китая. Один, представленный профессором Ли Вэй из Гоанбу, видел коммандос Аль-Каиды повсюду среди других террористов, включая, по его классификации, уйгуров и тибетцев. Другая сторона, которую представлял Лю Цзин из Гунаньбу, ожидала массовых демонстраций, которые рисковали перерасти в насильственные протесты или возрождение Фалуньгун в духе мирной сидячей забастовки 1999 года.
Паранойя нарастала по мере приближения роковой даты 8 августа 2008 года. В ноябре 2007 года спецслужбы предложили усилить безопасность, чтобы предотвратить возможность бактериальной атаки во время Олимпиады. Они рекомендовали ежемесячно контролировать двадцать семь столичных лабораторий, чтобы убедиться, что вирусы, бактерии или возбудители болезней не были украдены. По словам Лю Цзин, это был тип нападения, которого нужно было больше всего опасаться во время игр. Вопрос заключался в том, насколько он согласен с теориями своего соперника Ли Вэя о том, кто может устроить беспорядки.
Было только одно решение, гарантирующее, что все согласны с реальными рисками: тотальное наблюдение, без нарушений и исключений.
Командный центр безопасности Олимпийских игр
В середине февраля 2007 года заместитель мэрии Пекина Цян Вэй вручил Ху Цзиньтао отчет о безопасности на предстоящих играх. Он заверил президента, что все идет гладко. Командный центр олимпийской безопасности, созданный в июне 2006 года, сыграл ключевую роль. Вокруг «Разведывательного центра», который был специально разработан для игр, было гораздо больше свободы действий, целью которого было преследование как в Китае, так и за рубежом противников режима — уйгуров, тибетцев и Фалуньгун, а также иностранных шпионов, замаскированных под спортивные журналисты.
Прежде чем быть назначенным директором пекинского бюро Gonganbu (Beijing Gonganju), где он оставался до 2001 года, Цян Вэй (р. 1953) сделал карьеру в химической промышленности и был избран на различные политические посты в муниципалитете Пекина. Его роль в Коммунистической лиге молодежи, в то время как будущий президент Ху был ее главой, очевидно, сыграла роль в его назначении главой службы безопасности Олимпийских игр, точно так же, как это было, когда он был назначен на должность мэра Пекина в декабре 2007 года.
Имея бюджет в 1,3 миллиарда долларов, Цян запросил особую помощь у американских, российских, немецких, британских и французских служб безопасности, а также совета Европола, внимательно изучив процедуры безопасности на Олимпийских играх 2004 года в Афинах. Цян считал, что самая большая угроза играм исходит от «Аль-Каиды» через уйгурских сепаратистов. Частные американские и европейские охранные компании предоставили современное оборудование в дополнение к покупкам на ярмарке внутренней безопасности MILIPOL, ежегодно проводимой в Париже.
В качестве директора группы по координации безопасности Цян Вэй объявил о запуске Командного центра безопасности игр, который будет гарантировать реагирование в режиме реального времени на любой риск, связанный с крупномасштабными событиями. Им были назначены пять заместителей директора: Ма Чжэньчуань, его преемник на посту директора муниципальной общественной безопасности, который отвечал за видеонаблюдение и компьютерное наблюдение (включая перехват электронной почты, текстовых сообщений и разговоров по мобильным телефонам); заместитель министра Гунаньбу Лю Цзинго, ответственный за связь со своим боссом Мэн Цзяньчжу (и не путать с его товарищем-заместителем министра Лю Цзин); Чжу Шугуан, заместитель командира ППА; Ли Бинхуа, вице-президент Олимпийского комитета, отвечающий за вопросы безопасности приглашенных спортивных федераций; и, наконец, Ню Пин, о котором мало что известно. Для этого была веская причина — он был ветераном контрразведки и заместителем министра Гоаньбу.
Именно из-за Ню Пина Гоанбу было поручено руководить другим отделением координационного комитета, Разведывательным центром (qingbao zhongxin). Эта организация была создана без особой помпы в июне 2006 года для сбора информации о любых опасностях, угрожающих Олимпийским играм. Он полагался на агентов разведки Гоаньбу, размещенных за границей, но также был готов запросить информацию у иностранных спецслужб.
В Синьцзяне и Тибете были созданы специальные отделы Гоаньбу для предупреждения угрозы подрывных движений, а также любых возможных действий тайваньских секретных служб, которые присутствовали в Фуцзяне и Шанхае и которые, по мнению официальных лиц Пекина, могут попытаться оказать помощь повстанцам. Согласно удивительным, но надежным данным, специальные группы из Гоанбу и НОАК3 во главе с генералом Чен Сяогун отправились в Пакистан и Афганистан, чтобы установить контакт с Аль-Каидой благодаря своим давним контактам с Талибаном, а также среди кадров пакистанской ISI (сервис, с которым Гоаньбу был в хороших отношениях). Их послание лидерам «Аль-Каиды» было ясным: попытки сорвать Олимпийские игры в Пекине не будут служить их интересам. Утверждалось даже, что китайцы знали о местонахождении бен Ладена в 2008 году, но старались не делиться этой информацией с американцами. Агенты Гэн Хуэйчана, безусловно, действовали на местах.
Согласно западным источникам безопасности, несмотря на сотрудничество, которого и добивались китайские службы, Олимпийский разведывательный центр сыграл определенную роль в обнаружении агентов иностранных служб, пытавшихся проникнуть в Пекин под прикрытием участия в играх. Центр занимается регистрацией всех журналистов, спортсменов и зрителей, которые въезжают в Китай по туристическим визам, и поэтому их труднее всего заставить соблюдать правила.
В дополнение ко всему этому Олимпийский разведывательный центр также отвечал за защиту олимпийского огня. Факел был зажжен 25 марта в Олимпии, Греция, а затем доставлен на стадион Панатинаикос, а 31 марта должен был быть доставлен в Пекин. Отсюда эстафета начиналась с девизов «Путешествие гармонии», напоминавших лозунги Ху Цзиньтао, и «Зажги священный огонь, распространяй нашу мечту», перекликавшиеся с олимпийским лозунгом КПК «Один мир, одна мечта», который висел на стенах по всему Пекину в течение нескольких месяцев. За 130 дней почти 20 000 факелоносцев должны были преодолеть 137 000 километров по всему Китаю — это самая длинная дистанция, когда-либо пробегавшаяся за всю историю современных Олимпийских игр.
Всегда существовала реальная опасность угона, кражи факела или использования его в пропагандистских целях какой-нибудь тибетской, уйгурской или связанной с Фалуньгун группой цигун. Чтобы справиться с этим риском, каждая провинция ввела строгие меры под надзором служб безопасности. Только самые надежные полицейские и солдаты были выбраны, чтобы представлять высокие идеалы Пьера де Кубертена, изобретателя летних Олимпийских игр, и нести их пылающий символ.
Регистрация журналистов и туристов
Под предлогом организации безопасности Олимпиады китайские службы развернули крупнейшую в истории операцию по регистрации иностранных граждан в дополнение к укреплению своих давних стратегий контроля над населением Китая.
Теоретически для облегчения доступа к играм спортивных журналистов был создан специальный комитет совместно с Международным олимпийским комитетом. Но он установил обычные драконовские условия для посещения иностранных журналистов, которым должны были предоставляться визы, при условии что у них было приглашение от официального органа и они могли подробно описать всех людей, с которыми они будут брать интервью, и все места, которые они будут посещать. Это, конечно, позволило отделу международных отношений Гоаньбу, который отвечал за журналистов, отслеживать их легче, чем если бы они въехали в страну по простой туристической визе. Любой, кто пытался это сделать, рисковал спровоцировать ответные меры против себя как личности или своей редакции.
Журналисты были обязаны предоставить чрезвычайно подробную документацию для получения виз и разрешений на вход на стадионы. По словам властей, это было направлено на предотвращение деятельности «фейковых журналистов» на территории Китая. Китайские власти обязались ослабить ограничения на журналистов, открыто освещающих Олимпийские игры или сюжеты в преддверии игр. Это привело к тому, что Гоанбу, Гунаньбу и Министерство информации приняли чрезвычайно строгий протокол регистрации, который убрал только три основных департамента из двадцати, участвующих в Комитете по безопасности Олимпиады.
Это были идентификационные коды, введенные как в систему Гоаньбу, так и в систему пресс-службы Олимпийского комитета Пекина в связи с пресс-центром Национального олимпийского комитета:
— (E) журналист редактор, фоторедактор, специалист широкого профиля, зависящий от СМИ или внештатный сотрудник по контракту;
— (Es) спортивный журналист: специализируется на одном конкретном олимпийском виде спорта;
— (EP) категория — фотограф;
— (EPs) специальный спортивный фотограф;
— (ET) техник;
— (EC) Вспомогательный персонал (клерки, секретари, переводчики, водители, курьеры). У них был доступ только к пресс-службе Олимпийского комитета Пекина. Прикрепляется к пресс-группам, газетам/журналам и Национальному олимпийскому комитету после бронирования частной пресс-службы;
— (ENR) член радио- и/или телевизионной организации, не обладающей правами (предоставлено только Международным олимпийским комитетом);
— (Ex) местная пресса. Доступ только к олимпийским объектам (зона 4) городов-соорганизаторов во время футбольных, парусных и конных соревнований. Доступ к объектам столицы, в том числе и к пресс-службе, отсутствует;
— (Epx) местный фотограф. Опять же, доступ только к олимпийским объектам (Зона 4) городов-соучредителей во время соревнований по футболу, парусному спорту и верховой езде, и никакого доступа к объектам в столице, включая пресс-службу.
Поскольку эта регистрация и категоризация происходили в Китае, в каждом китайском посольстве за границей создавались команды для выявления спортивных журналистов и определения характера их СМИ, чтобы определить, выражают они «антагонистические» или «дружеские» взгляды по отношению к Китаю. Эта работа была связана с работой дипломатических разведывательных организаций: Департамента информации по иностранным делам, «Офиса 610», Гоанбу, Департамента работы Объединенного фронта, Департамента международных связей КПК, Бюро политических расследований партии, полиции (офицеры связи Гунаньбу), Департамента связи НОАК и оборонных атташе НОА2. Заместитель министра Ли Цзюньру даже указал мне на существование некоторых должностей в Центральной партийной школе КПК, например, в посольстве в Вашингтоне.
Естественно, целью всего этого было обеспечение безопасности в китайском понимании: не дать журналистам на Олимпийских играх под предлогом освещения спортивных событий освещать проблемные темы, будь то цензура в Интернете или ситуация для уйгуров в столице. Более того, поскольку китайцы систематически используют свои государственные СМИ в качестве прикрытия для разведывательной деятельности, в первую очередь с информационным агентством Синьхуа, они неизбежно предполагали, что ЦРУ, немецкое BND, MI6 и французское DGSE будут обязаны послать батальоны «уважаемых корреспондентов» к играм. С другой стороны, MI5 предупреждала британских посетителей Олимпийских игр, чтобы они опасались попыток завербовать их в качестве «друзей Китая», предупреждение, которое в равной степени относилось и к другим иностранным гражданам.
Помимо иностранных шпионов, спецслужбы хотели не допустить нарушения нормального хода событий именно правозащитников. Был развернут баннер с надписью «Да здравствует свободный Тибет!» во время заплыва Ребекки Адлингтон.
Этим объясняется помещение в архив, как мы видели в главе 10, ассоциаций цигун и других боевых искусств не только в Китае, но и в таких странах, как Франция, Германия, Австралия и Канада, которые, как считалось, укрывают сторонников Фалуньгун или их членов. Граждане этих стран, причастные к движению, могли приходить на игры, чтобы подстегнуть ненасильственные протесты или даже провести пресс-конференции, такие как организованная командой организации «Репортеры без границ» осенью возле Олимпийского пресс-центра в Пекине.
Одной из организаций, ответственных за создание этих банков данных, была CICIR, которая выполнила обширную программу компиляции файлов, предназначенную для различных НПО, в частности работающих в Дарфуре, а также международных организаций, которые выступали за бойкот Олимпийских игр. Одна из задач заключалась в том, чтобы попытаться установить отношения между этими группами и ЦРУ. И снова, как и на протяжении всей своей истории, китайские спецслужбы оказались зажаты между двумя стульями: с одной стороны, они должны были идти в ногу, чтобы просить помощи у американцев как технологиями, так и ноу-хау в борьбе с терроризмом; и все же в то же время они стремились набрать очки против Соединенных Штатов, своего соперника номер один, укрепляя и расширяя свою шпионскую программу двадцать первого века.
Датчане на камеру
Мы не можем закрыть эту главу, не указав, что на Олимпийских играх появились новые методы в рамках существующих служб и даже некоторые новые специальные службы, а именно создание беспрецедентного отдела «спортивной разведки», нацеленного на все конкурирующие иностранные команды, который участвовал в операциях либо самостоятельно, либо с группой сотрудников Гоаньбу, НОАК и Национальной спортивной администрации. Эта стратегия контролировалась на самом высоком уровне Лю Пэном, министром Главного управления спорта Китая (Guojia tiyu congju, GASC), который возглавлял BOCOG, Пекинский организационный комитет Олимпийских игр.
Согласно источнику французской «спортивной разведки», после Олимпийских игр в Афинах, если не раньше, GASC тренировал странствующие команды профессионалов, как гражданских, так и военных, чтобы сосредоточиться на трех основных спортивных дисциплинах: легкой атлетике, плавании и других водных видах спорта. Эти группы, несомненно, извлекли выгоду из материально-технической поддержки, а также технического опыта Гоаньбу, особенно в том, что касается прослушивания телефонных разговоров и перехвата сообщений. Они не только занимались спортивным наблюдением, но и отбирали спортсменов для отправки за границу для обучения и нанимали иностранных тренеров, которых обычно увольняли после того, как те становились не нужны. Некоторые из этих тренеров были выходцами из бывшего Восточного блока — бывшей Восточной Германии, Румынии, Венгрии, — где они были идеологически более надежными, имели связи со старыми секретными службами, такими как Штази, и были экспертами в интенсивном использовании допинга.
Также проводились различные специальные операции по отдельным дисциплинам, например, по настольному теннису, где было особенно важно, чтобы иностранные команды не уступали китайцам. В ряде стран, в том числе в Швеции, китайцы шпионили за тренировочными привычками соревнующихся спортсменов, чтобы обучить их тем же сильным и слабым сторонам, против которых могли бы тренироваться их собственные чемпионы. Подобные операции проводились в течение трех лет против итальянских и французских фехтовальщиков, что, однако, не помешало им в конечном итоге отличиться в Пекине.
Проект 119 был основан в 2001 году как крупное профильное предприятие, включая индивидуальную регистрацию иностранных спортсменов. Его заявленная цель заключалась в том, чтобы КНР выиграла 119 золотых, серебряных и бронзовых медалей, — позже цель была увеличена до 122. Китай выиграл 31 медаль в Афинах в 2004 году. Часто это были женские виды спорта, которые традиционно получали меньшую финансовую поддержку на Западе, чем на Востоке, например, женская тяжелая атлетика и женская борьба.
Это объясняет, почему несколько случаев шпионажа — несомненно, только верхушка айсберга — возникли до начала игр. Датские футболистки были засняты в своем гостиничном номере в Пекине техниками, которые шпионили за ними через двустороннее зеркало; их поймали с поличным в небольшой соседней кладовой. Объяснение, предоставленное руководством отеля, которое тайно вывезло секретных агентов, заключалось в том, что они были в шкафу не для того, чтобы шпионить, а для того, чтобы увидеть спортсменов перед играми. Честь спасена! Другой пример — компьютерный взлом британских команд по гребле на каноэ и каяках и Британской федерации бокса, который был обнаружен MI5. Эта операция получила доступ к файлам спортивной федерации спортсменов, которые содержали их медицинские записи, профессиональные записи и личные данные.
Естественно, несколько европейских служб безопасности вернули некоторые париры, чтобы обеспечить безопасность связи между Пекином и их странами, или внутри Пекина, или между спортсменами, их семьями, их тренерами и так далее во время игр. Несколько эпизодов, которые стали известны после игр, например дело советника премьер-министра Гордона Брауна, Blackberry которого была украдена в Шанхае молодой китаянкой, показали, что технические службы Guoanbu использовали слабые места, такие как незашифрованные ноутбуки и сотовые телефоны, а также интересовались лично жизнью туристов. Высказывались даже опасения, что китайцы могут проникнуть на сервер Даунинг-стрит и перекачать электронную почту. Джонатан Эванс, в то время генеральный директор MI5, предупредил, что «Китай осуществляет спонсируемый государством шпионаж против жизненно важных частей британской экономики, включая компьютерные системы крупных банков и компаний, предоставляющих финансовые услуги».
Для китайцев, не считая аспекта безопасности, исход Олимпийских игр в Пекине был положительным. Хотя им не удалось завоевать 119 или 122 медали, в общей сложности они получили 100 медалей, включая 51 золотую. Выходки спецслужб во время игр не остались без ответа. Олимпийские игры 2012 года в Лондоне предоставили британской разведке прекрасную возможность отомстить, а китайцам — попытаться улучшить свои спортивные успехи. У китайской спортивной разведки было много дней впереди.
Вопреки обещаниям, данным Международному олимпийскому комитету и мировому общественному мнению, Олимпийские игры 2008 года не привели ни к смягчению внутренней политики, ни к открытию двери даже для демократии. Во всяком случае, в играх произошел еще один поворот винта для тибетцев, синьцзян-уйгуров, монголов, профсоюзных активистов и кибер-диссидентов, которые пострадали от дальнейших репрессий, подобные которым редко случались со времен резни на площади Тяньаньмэнь двадцатью годами ранее.
Олимпиада прошла на удивление хорошо с точки зрения китайских служб безопасности и разведки. Помимо тибетского кризиса и битвы с уйгурскими сепаратистами, вызов, брошенный Китаем, имел весьма успешный исход. Различные агентства, известные как «специальные рабочие органы» (тэву гунцзуо дзигоу), благодаря играм получили значительные ресурсы и бюджеты. Их имидж укрепился в китайских СМИ, в глазах местного населения, но также, как это ни парадоксально, среди иностранных спецслужб, которые сотрудничали с Пекином в области антитеррористической безопасности игр.
Китайское разведывательное сообщество восприняло Олимпиаду как беспрецедентное испытание, которое позволило ему перейти на более высокий уровень и занять свое место рядом со стратегическими и экономическими посредниками Китая. Это была возможность внести большие изменения как в контроль населения в цифровую эпоху, так и в создание инструментов для получения стратегических знаний о внешнем мире. После окончания игр Гэн Хуэйчан, глава Guoanbu, смог изменить свою позицию в излюбленных областях стратегической и экономической разведки. Еще одним заметным результатом Олимпиады стало сотрудничество смешанных команд Гунаньбу/Гоанбу в стремительно развивающейся сфере борьбы с терроризмом, их действия часто смешивались с тактикой противоповстанческих действий в гражданском обществе. Точно так же ППА, отличившаяся в Лондоне и Париже эстафетой Олимпийского огня под руководством своего собственного Чжао Ши, теперь имела и контрразведку, и контртеррористический отдел.
В 2010 году такая же масштабная операция по обеспечению безопасности была проведена на выставке Shanghai Expo. Операцией руководили Цай Сюминь, уроженец Шанхая и глава местного Гоаньбу, и недавно назначенный вице-президент Си Цзиньпин; последний уже координировал безопасность Олимпийских игр двумя годами ранее. Амбиции Си при поддержке шанхайской клики и относительно доброй воле самого Ху Цзиньтао заключались в том, чтобы сменить Ху на посту генерального секретаря, главы Центральной военной комиссии и президента Китая.
Это было серьезной проблемой, потому что гарантировать безопасность Шанхайской выставки было бы гораздо сложнее, чем это было с Олимпийскими играми, — не только потому, что выставка проходила в течение шести месяцев, с 1 мая по 31 октября 2010 года, но и потому, что многочисленные выставочные площадки, павильоны и трибуны были разбросаны по большой площади города, а не на относительно небольшом количестве гиперзащищенных стадионов. Таким образом, НОАК обратилась за помощью к органам безопасности, которые согласились снова провести учения, несмотря на очевидную напряженность между некоторыми кадрами, представляющими военный регион Шанхая, и теми, кто приехал поделиться опытом, приобретенным ими на Олимпийских играх, например, использованием ракет класса «земля-воздух» для поражения снарядов или самолетов противника.
Генерал Се Дэчжи, заместитель командующего шанхайским гарнизоном с 2008 года, координировал учения, одновременно внося некоторые новшества. Сюда входило сотрудничество с Гунганбу, решение облетать пилотируемые НОАК вертолеты EC 135 над объектами Экспо и обучение специальных подразделений уличным боям в точных копиях Бунда и других районов Шанхая, построенных из картона в монгольских деревнях. Наиболее важно то, что после изучения террористических атак в Мумбаи, совершенных исламистскими морскими коммандос в ноябре 2008 года, подразделения морской пехоты провели учения по обеспечению безопасности и гражданской защиты, аналогичные тем, которые проводились в устье реки Янцзы в Шанхае, с использованием пяти кораблей и вертолетов. Оперативники Гоаньбу организовали свои собственные различные операции — ловушки, шантаж и цензуру — против иностранных посетителей во время выставки, как это было традицией на всех крупных ярмарках и международных выставках.
Два года спустя, когда он сменил Ху Цзиньтао на посту генерального секретаря, Си Цзиньпин приступил к разработке новой программы по координации разведывательного сообщества. Но до этого двое мужчин, чей имидж улучшился благодаря их успешной роли в обеспечении Олимпийских игр и Шанхайской выставки, оказались в ссоре. Это были Чжоу Юнкан, координатор служб безопасности, и сам Си Цзиньпин, который теперь надеялся стать верховным лидером КНР. Ни разу со времен Культурной революции и времен Кан Шэна, главы секретной службы Мао, битва пекинских фракций не играла такой разрушительной роли.