Появились первые оценки влияния получения юанем статуса официальной резервной валюты на экономику Китая. Эксперты ожидают, что дополнительный приток капитала в юаневые активы составит 600 миллиардов долларов до 2020 года. В том числе 400 миллиардов долларов – от крупнейших инвестиционных фондов, включая суверенные фонды. И еще 200 – от частных компаний и отдельных инвесторов.
Правда, появились уже и негативные оценки. Суть их состоит в том, что курс юаня начнет неизбежно расти, что будет ослаблять и без того ставший неустойчивым китайский экспорт. Некоторые эксперты еще более категоричны. Они считают, что на дальнейшем развитии реальной экономики в Китае можно поставить крест. Китай будет постепенно превращаться в финансовую экономику. Подобная модель экономики требует военного обеспечения своей валюты. Подобно тому, как Великобритания в XIX веке и первой половине XX века поддерживала силовыми методами фунт стерлингов, а США в XX веке и начале XXI века точно так же поддерживали и поддерживают свой доллар.
Как бы там ни было, Пекин чувствует себя победителем. Одновременно некоторые государства после решения Исполнительного совета Фонда испытывают горькие чувства. Ведь другим резервным валютам в «корзине СДР» придется потесниться. Доля юаня определена в 10,92 %. При этом доля доллара США снизится чисто символически: с 41,90 до 41,73 %. Потесниться придется в первую очередь евро, доля которого упадет с 37,40 до 30,93 %. Также снизятся доли британского фунта стерлингов (с 11,30 до 8,09 %) и японской иены (с 9,40 до 8,33 %). Таким образом, доля двух европейских валют (евро и фунта стерлингов) в «корзине СДР» уменьшится почти на 10 процентных пунктов. Также знаменательно, что попав в «клуб избранных», юань сразу занял в нем третье место, оставив после себя японскую иену и британский фунт стерлингов.
Можно ожидать, что Пекин, добившись особого статуса юаня, в ближайшее время будет стремиться взять следующую «высоту» – добиться реформирования Фонда. Во-первых, введения в силу решений Исполнительного совета 2010 года по корректировкам квот. Во-вторых, утверждения новой формулы расчета квот (более адекватно отражающей позиции стран-членов Фонда в мировой экономике). В-третьих, подготовки новых корректировок квот (по состоянию на 2015 год).
Впрочем, следует иметь в виду, что дальнейшая борьба Пекина за «место под солнцем» в Фонде сопряжена с большими рисками. Некоторые американские политики высказываются по будущему МВФ примерно так: Вашингтону Фонд нужен лишь до тех пор, пока Соединенным Штатам принадлежит «контрольный пакет» в этом «акционерном обществе» и пока они могут использовать Фонд в качестве инструмента своей международной политики. Если Китай и другие государства лишат Соединенные Штаты «контрольного пакета» в Фонде, то дальнейшее членство Вашингтона и его союзников в этой организации утратит всякий смысл. Интересно, учитывает ли Пекин это обстоятельство при подготовке к взятию новых «высот» в Фонде?
«Китайская хитрость» в валютной войне Пекина с Вашингтоном
Народный банк Китая (НБК), являющийся центральным банком КНР, заявил о намерении изменить валютные ориентиры при формировании курса национальной денежной единицы. Таким заявлением стала «директивная» статья, размещенная на сайте НБК. Суть планируемой реформы состоит в ослаблении привязки юаня к доллару США.
Какими бы не были заявления НБК по поводу валютного режима юаня, он никогда не был свободно плавающей валютой. Ее валютный курс определялся на «плановой основе» Народным банком Китая и привязывался к доллару США. То, что доллар США был «точкой отсчета» для китайского Центробанка, не случайно. Америка с начала 80-х гг. прошлого века была главным торговым партнером Китая. Китайско-американская торговля была важнейшим фактором, определявшим экономическую динамику Китая. В свою очередь, динамика и пропорции китайско-американской торговли зависели от валютного курса юаня.
В начале «нулевых» годов доля США в общем товарообороте Китая со всеми странами составляла около 20 %. Вроде бы нельзя сказать, что Америка занимала «доминирующее» место во внешней торговле Китая. Однако надо иметь в виду, что американо-китайская торговля характеризовалась и продолжает характеризоваться сильной несбалансированностью: поставки товаров из Китая в США намного превышают поставки товаров из США в Китай. Для Китая это крайне важно, так как доминирование экспорта над импортом давало и продолжает давать мощный импульс развитию многих отраслей китайской экономики и обеспечивает громадное положительное сальдо внешнеторгового баланса Китая. Возьмем в качестве примера 2003 год. Положительное сальдо всей внешней торговли Китая в указанном году составило лишь 25,5 млрд. долл. При этом китайский товарный экспорт в Соединенные Штаты составил 152,4 млрд. долл., а китайский импорт из США – лишь 28,4 млрд. долл. В китайско-американской торговле имело место превышение экспорта над импортом в 5,4 раза. Торговля Китая с США в 2003 году была сведена с положительным для Пекина сальдо, равным 124 млрд. долл. Начиная с 2005 года, положительное для Китая сальдо китайско-американской торговли устойчиво составляло от 200 до 300 млрд. долл. в год. Пожалуй, лишь торговля Китая с Гонконгом давала сопоставимые объемы положительного сальдо, но надо иметь в виду, что Гонконг традиционно выполнял и продолжает выполнять функцию «экспортных ворот» Китая.
Доля США в товарообороте, экспорте и импорте Китая в текущем десятилетии снизилась по сравнению с началом «нулевых» годов (см. табл. и). Возникло ощущение ослабления зависимости Китая от заокеанского торгового партнера.
Табл. 11. Доля ведущих торговых партнеров КНР в общем товарообороте, экспорте и импорте в 2014 году (%)
Однако, с нашей точки зрения, это иллюзия. В 2014 году экспорт Китая в США составил 555,12 млрд. долл., импорт – 396,08 млрд. долл. А положительное сальдо – 237,04 млрд. долл. Роль китайско-американской торговли в формировании положительного сальдо внешней торговли Китая остается решающим. Это сальдо составило в 2014 году 382,5 млрд. долл., таким образом, вклад китайско-американской торговли в создание этого сальдо составил 62 %. На самом деле этот показатель еще выше, учитывая, что солидная часть китайского экспорта в США идет через «экспортные ворота» Гонконга. А с Гонконгом у Китая торговля также характеризуется наличием большого положительного сальдо. Иначе говоря, Америка остается стратегически важным торговым партнером Китая. Из этого можно заключить, что для Пекина, конечно же, валютный курс юаня по отношению к доллару США не может не иметь жизненно большого значения. Впрочем, в своей внешней политике Пекин также должен учитывать фактор китайско-американской торговли. Откровенно антиамериканские тенденции в китайской политике могут окончиться тем, что Вашингтон будет вводить прямые или косвенные ограничения для китайских товаров.
Политика формирования валютного курса юаня Пекина на первом этапе своей внешнеэкономической экспансии сводилась преимущественно к тому, чтобы «опускать» этот курс по отношению к доллару США (табл. 12).
«Валютный демпинг» Пекина продолжался до конца 1994 года, он позволил Китаю стать ведущим мировым экспортером. В течение последующего десятилетия 1995-2004 гг. Пекин проводил политику стабильного курса юаня по отношению к доллару США, причем в 1998-2004 гг. курс был фактически фиксированным. Наконец, под сильным давлением Вашингтона Пекину в течение последнего десятилетия пришлось повышать курс юаня. Повышение было плавным, без резких рывков, чтобы не нанести ущерб китайскому экспорту, рост которого продолжался. Правда, не такими высокими темпами, как в предыдущие периоды.
Летом этого года (в августе) впервые за многие годы курс юаня резко упал. За один день падение составило почти 2 %. Вашингтон назвал это падение «запланированной» Пекином девальвацией юаня. Мол, у Китая возникли проблемы с дальнейшим поддержанием темпов экономического роста и наращивания экспорта, и он прибег к хорошо подзабытой тактике «валютного демпинга». Некоторые эксперты, правда, оправдывали это событие тем, что ФРС США готовилась в сентябре повысить базовую процентную ставку (с 0-0,25 %), и это спровоцировало резкий отток капитала из Китая, что, в свою очередь, привело к «проседанию» юаня. Но трудно поверить, что при гигантских валютных резервах НБК (более 3,5 трлн. долл.) НБК не мог поддержать курс юаня. Думаю, что падение юаня было «пробным шаром» НБК, который вызвал бурную реакцию Вашингтона.
И вот 14 декабря НБК объявил о новации в области формирования валютного курса юаня. Как следует из сообщения на сайте НБК, власти КНР решили отказаться от привязки юаня к доллару, заменив его корзиной из 13 валют. В «корзину» должны войти доллар США, евро, японская иена и еще 10 других валют. Целью введения нового валютного индекса (корзины) ЦБ Китая называет попытку «сместить отношение рынка к курсовым движениям юаня, подчеркивая важность более широкого взгляда на спектр валют в противовес одностороннему движению против доллара».
Табл. 12. Изменения номинального курса юаня по отношению к доллару США (юани за 100 долл. США, среднегодовое значение)
В «корзине», безусловно, должны находиться валюты тех стран, с которыми Китай имеет наиболее тесные торговые связи. А в некоторых случаях и связи, основанные на обмене капиталом. Как видно из табл. 11, на десять ведущих партнеров КНР в 2014 году пришлось 54,1 % всего товарооборота Китая с зарубежными странами, 56,1 % экспорта, 53,9 % импорта.
На долю главного торгового партнера Китая-США (доллар США) пришлось 12,9 % всего товарооборота Китая, 16,9 % его экспорта и 8,1 % импорта. На четырех ведущих партнеров Китая из Европейского Союза с валютной единицей евро (Германия, Франция, Италия и Голландия) пришлось 8,3 % всего товарооборота Китая. Примерно такой же была доля указанных четырех стран в экспорте и импорте Китая. С учетом более мелких стран из зоны евро на страны с указанной валютой придется около 10 % китайского товарооборота. Япония (иена) в 2014 году была третьим торг