Стоило доктору Вану проснуться, как он тут же «хотел». В ночной тишине Сяо Кун на самом деле не хотелось «хотеть», она уставала до полусмерти, однако для девушки существовало одно нерушимое правило: она его женщина, стоит доктору Вану захотеть, она должна дать то, что он хочет. Это всё его «дружок». Слишком порочный. Этот маленький враг вовсе не такой порядочный, как его «хозяин».
Сяо Кун была счастлива, но даже в самые счастливые моменты не ослабляла бдительности, когда нужно было использовать мобильный. Речь идёт о «шэньчжэньском телефоне». Сяо Кун давным-давно приобрела себе в Нанкине новый номер, но врать приходилось с другого, шэньчжэньского номера. Враньё обесценивало её счастье, оставляло на нём грязные отпечатки. Стоило подумать о том, сколько в неё вкладывали родители на протяжении бесконечно долгого времени, Сяо Кун каждый раз чувствовала, что обманывает не их, а себя. Однако ложь — это навязчивое движение. Стоит сделать шаг левой ногой, как нужно делать шаг и правой, а потом снова левой, и снова правой. Но в конечном итоге ложь — штука ненадёжная, она не выдерживает многочисленных повторов. Если повторять ложь снова и снова, то она не только не усиливается, а даже ослабевает вплоть до того, что в один прекрасный момент обнаруживает своё истинное лицо.
Как раз в переломный момент холодной войны между Сяо Кун и доктором Ваном мать наконец что-то заподозрила. Она недоверчиво спросила:
— Ты вообще где?
— В Шэньчжэне.
Мать заявила категоричным тоном:
— Ты не в Шэньчжэне.
Сяо Кун возразила ещё более категоричным тоном:
— Если я не в Шэньчжэне, то где?
В Шэньчжэне или в Нанкине — это больная тема. Сяо Кун не могла признаться, что она в Нанкине. Как только она откроется, то за этим непременно последует более серьёзный вопрос — что это ты ни с того, ни с сего поехала в Нанкин?
Обманщики всегда слепы, они всегда недооценивают тех, кто слушает их ложь. На самом деле мать поняла, что дочь не в Шэньчжэне. Когда дочка звонила по мобильному, то на заднем фоне не был слышен прежний гомон и, что самое важное, не было слышно певучего кантонского диалекта. Их девочка определённо не в Шэньчжэне.
Мать заволновалась, отец тоже. Что всё-таки произошло в жизни их дочери? В конце концов, где она находится?
Сяо Кун поставила шэньчжэньский телефон на виброзвонок. Каждый раз, когда телефон начинал вибрировать, сердце Сяо Кун тут же заходилось — снова нужно обманывать. Ей ничего не оставалось, кроме как выйти за пределы массажного салона, словно воришке, и выдержать ещё один раунд родительских допросов на тему, где она находится. В присутствии посторонних, в присутствии доктора Вана у неё не поворачивался язык наврать про Шэньчжэнь. Врать и так-то тяжело, а публично врать и того не легче.
Кроме того, нужно было проявлять осторожность ещё в одном деле. Сяо Кун не могла позволить, чтобы доктор Ван узнал, что родители против. Его это ранит. Поэтому, обманывая родителей, Сяо Кун должна была скрывать свою ложь и от доктора Вана.
Глава шестаяЦзинь Янь и Тайлай
В массажном салоне Сяо Кун с доктором Ваном были не единственной парой, кроме них была ещё одна пара — Цзинь Янь и Сюй Тайлай. Они тоже встречались, но если сравнивать с Сяо Кун и доктором Ваном, то Цзинь Янь и Тайлай отличались. Прежде всего, отличался начальный этап взаимоотношений. Доктор Ван и Сяо Кун были парой ещё до появления в салоне, а у Цзинь Янь и Тайлая всё закрутилось уже тут. Кроме того, отличался и характер взаимоотношений. Хотя Сяо Кун и доктор Ван встречались дольше, они сдерживали свои эмоции, ограничивали и контролировали себя, и с виду напоминали обычных друзей. В отличие от них Цзинь Янь и Тайлай постоянно проявляли свои чувства, особенно Цзинь Янь. Эта девушка едва ли не трубила о своей любви на весь белый свет.
Обычно романы начинаются так: мужчине нравится женщина и он находит подходящую возможность потихоньку признаться ей в симпатии. Разумеется, иногда и женщины ухаживают за мужчинами. Женщины обычно действуют куда более прямолинейно, не желая скрытничать, как мужчины. Вот так произошло и у Цзинь Янь с Тайлаем. Однако Цзинь Янь отличалась от других женщин. Они с Тайлаем ещё и пары дней знакомы не были, а Цзинь Янь уже налетела на него как ураган, словно разбойник с большой дороги со взрывпакетом наперевес. Тайлай и ответить не успел, а Цзинь Янь уже явно дала понять всем в массажном салоне: не вмешивайтесь, этот мужчина принадлежит мне. Я, Цзинь Янь, что хочу — то получу!
Активность Цзинь Янь и впрямь зашкаливала. Сюй Тайлай невесть какое сокровище. Да кому ты вообще нужен-то? Сюй Тайлай и впрямь обычный парень, ничего особенного. Возьмём, к примеру, внешность. Её можно описать одним словом — невзрачный. Если нужно уложить на улице десять таких Сюй Тайлаев, то одним ударом можно прибить восемь-десять. Да, слепые друг друга не видят, но живут они как-никак на глазах зрячих и по разговорам зрячих в общих чертах понимают, кто из них как выглядит. Так вот, Тайлай вовсе не пара Цзинь Янь, и совершенно непонятно, почему она бегает за ним, позабыв обо всём на свете. Если непременно надо отыскать причину, то их всего две. Дуракам типа Сюй Тайлая везёт, и законы логики тут бессильны, просто так совпало. Ещё одна возможная причина заключалась в том, что у Цзинь Янь что-то неправильно заклинило в мозгах.
На самом деле взаимоотношения Цзинь Янь и Тайлая были очень запутанные. Со своим истоком, да ещё и очень глубинным — просто об этом посторонние не знают. Да что там посторонние — даже сам Тайлай, и тот не в курсе.
Сюй Тайлай родился на севере провинции Цзянсу и поехал работать в Шанхай. А Цзинь Янь откуда? Из Даляня. Короче говоря, с разных краёв света, совершенно друг с другом не знакомые. Строго говоря, что там по фэншуй ни крути, а этим двоим не суждено было быть вместе.
Тайлаю в Шанхае жилось несладко. Такие, как он, вообще не приспособлены жить вдали от дома. Причины просты: способности ниже среднего, в себе совершенно не уверен, можно даже сказать, замкнутый. Возьмём, к примеру, его речь. В наши дни кто из слепых не получает прекрасного образования? Основной показатель — способность человека говорить на хорошем путунхуа.[21] Образование Тайлай получил такое же, как остальные, но стоило ему открыть рот, как сразу обнаруживалась разница, а именно — сильный акцент, свойственный жителям севера Цзянсу. Не то чтоб Тайлай вообще не умел говорить на путунхуа, нет, — он вполне мог объясниться в случае крайней необходимости, но при мысли о путунхуа он невольно вжимал голову в плечи, а шея покрывалась гусиной кожей. Тайлай предпочитал просто помалкивать. Вообще-то акцент не так уж страшен, у кого его нет? Однако неуверенные в себе люди всегда так: крайне восприимчивы к акценту, и при этом непримиримы к себе.
Откуда взялась эта непримиримость? Всё дело в том, что произношение у него было забавное и любопытное с одной, свойственной его родному краю, особенностью — он не различал звуки «с» и «ш». Даже не то чтоб не различал — он их путал, то есть «с» произносил как «ш», а «ш», напротив, как «с». В итоге, вместо «положи в миску кашку» получалось «положи в мишку каску». Очень смешно! А раз смешно, то его начали передразнивать, даже девушки-администраторы над ним подшучивали: «К тебе клиент с вот такенным срамом!»
Когда его передразнивали, Тайлай жутко сердился. Ведь произношение — это не что иное, как визитная карточка. Тайлай боялся не того, что он слепой — тут все слепые, это его не беспокоило. Его волновало по-настоящему лишь то, что он может прослыть провинциалом. Можно сказать, этот статус — его неизлечимая болезнь. Как не пытайся совершенствоваться, как не бери судьбу за горло, а деревенский парень он и есть деревенский парень, вот и произношение никуда не делось. Когда кто-то передразнивает его, то словно бы тыкает: «Ты, деревенщина!»
Сердиться-то он сердился, но поделать с администраторами ничего не мог. Однако это не значило, что всем всё сходило с рук. С коллегами, то есть со слепыми, Тайлай сводил счёты. Тут уж он осмеливался! Иногда и руки распускал, да и кулаки в ход шли. Но дрался он вовсе не из храбрости, а из слабости. Из-за своей слабости он вынужден был терпеть насмешки, но даже и тогда, когда терпения уже не хватало, всё равно терпел, а потом в один прекрасный день не выдерживал и влезал в драку. Он и сам не понимал, почему из такой мелочи раздувал огромную проблему и так бесцеремонно себя вёл. Однако если уж на то пошло, что ещё остаётся простому человеку, кроме бесцеремонности?
Таким образом, кулаками вопрос удалось уладить, и больше никто его не передразнивал. Сюй Тайлай гордо поднял голову, но, как оказалось, рано обрадовался. Почти все массажисты хором на него обиделись и сообща объявили ему бойкот. Тайлай, разумеется, зазнался и притворился, что ему всё плевать. Ну не общаетесь, и ладно, не очень-то и хотелось! Тайлай напустил на себя надменный вид и попросту замкнулся, но, как ни притворяйся, себя не обманешь. Тайлаю стало ясно одно — если по своей воле взвалил на себя груз надменности, то придётся взвалить ещё и тоску. И он взвалил на себя эту тоску, которая с каждым днём давила всё больше. Тоску отличает наличие процентов. Проценты на проценты помножаются, проценты с процентами складываются, и тоска Тайлая, чем сильнее разрасталась, тем глубже становилась.
Посреди этой тоски Тайлай обратил внимание на Сяо Мэй, деревенскую девушку, приехавшую из провинции Шэньси. Сюй Тайлай обратил на неё внимание не потому, что в ней было что-то особенное. Вовсе нет. Всё потому, что она безо всякого стеснения говорила на шэньсийском диалекте. Девушка говорила спокойно и невозмутимо, у неё даже мысли не было разговаривать на путунхуа. Тайлай быстро расслышал, что шэньсийский диалект звучит красиво. Ровных тонов особенно много, сначала даже речь кажется монотонной, но в каком-нибудь месте в предложении обязательно происходит