Где Тайлай? Цзинь Янь не знала. Однако в конце концов её настигло несчастливое известие, можно сказать, даже дурная весть. Оператор сообщил Цзинь Янь, что абонент не просто «не обслуживается», а «не существует».
Цзинь Янь не расстроилась — в её сердце внезапно зазвучали песни. Самые разные песни, словно проливной дождь или снег стеной, репертуар, начиная с восьмидесятых годов двадцатого века до начала двадцать первого века, все стили, все манеры исполнения. Песни обволакивали Цзинь Янь, словно туман. Сердце её замерло и отдалось во власть любовных песен.
Тайлай, потерявший свою любовь, существующий во мраке и в каком-то виртуальном мире, уже вовсю крутивший роман с Цзинь Янь — откуда он мог знать, что снова обрёл любовь? Его фамилия Сюй. Зовут Тайлай. Чувства Цзинь Янь стали безбрежными, бескрайними. В широком море могут резвиться рыбы, а в небе вольно летают птицы. Мир полон никому не нужных птиц и полон никому не нужных рыб, а Тайлая море и небо безжалостно проглотили. Где же он? Где?
Цзинь Янь решила остаться в Шанхае. Еле дыша. Словно во сне. Она устроилась в тот самый массажный салон, в котором работал раньше Тайлай. Цзинь Янь горевала, но не теряла надежду, ведь это место, где жил и работал Тайлай. Она чётко знала, что действует вовсе не наобум, поскольку понимала, как устроен мир слепых. Мир слепых кажется огромным, но на самом деле он тесен, очень тесен. Кроме этого у слепцов есть одна роковая особенность — они привязаны к прошлому. В Шанхае у Тайлая остались знакомые, и в один прекрасный день Тайлай обязательно позвонит в Шанхай. Цзинь Янь нужно сделать только одно — подождать, уповая на удачу в этом маленьком мирке, как это называют: сторожить пень в ожидании зайца.[23] Да и кто мог знать, как билось сердце Цзинь Янь? Только она сама. У других сердце скачет, как зайчик, а у Цзинь Янь — как черепаха. Черепаха обязательно дождётся под большим деревом своего зайца. Цзинь Янь верила, что каждый удар сердца влюблённой женщины имеет значение, с каждым ударом сердца она становится всё ближе и ближе к любимому. Цзинь Янь не видела, но в её зрачках отпечатался исчезающий силуэт Тайлая, множество изображений наслаивались одно на другое. Цзинь Янь любила, и любила безответно. Безответная любовь волнует больше всего, только она и похожа на настоящую. Любимый мой, я пришла… Любимый мой, я пришла…
Цзинь Янь установила для себя временные рамки, если не вдаваться в подробности — один год. Цзинь Янь хотела ждать. Время такая штука — оно летит быстро, а его значимость целиком и полностью определяется тем, есть ли у вас какая-то цель. Тем, кто ждёт, трудно, но при этом они и счастливы, ведь каждый день, каждый час на самом деле приближают их к цели. Все часы во благо. А когда подходишь близко к цели, то ожидание неизбежно означает, что время становится на вес золота.
Но Цзинь Янь не пришлось ждать целый год. Судьбу действительно трудно предугадать. Цзинь Янь прождала в Шанхае всего пять месяцев, а через пять месяцев она услышала волнующий смех судьбы. В тот вечер они с коллегами закончили вечернюю смену, и в общежитии Цзинь Янь собрались несколько «мальчиков», они лузгали семечки, выплёвывая кожуру, куда попало. После часа ночи они обмусолили уже все темы, и как-то разговор зашёл о Тайлае. Но стоило заговорить о нём, как все приумолкли, и вдруг «заяц», стоявший в дверях, возьми да и спокойненько так скажи: «У него сейчас всё отлично. Он в Нанкине».
В комнате повисла тишина.
— Ты о ком? У кого всё отлично? — Цзинь Янь вскинула голову.
— О! Был у нас тут один весельчак. Ты его не знаешь. Сюй Тайлай.
Цзинь Янь держала себя в руках, но голос немножко дрожал:
— А у тебя есть номер его мобильного?
— Есть, — ответил «заяц», — он мне позавчера днём звонил.
— А почему ты мне не сказал?
Этот вопрос прозвучал немного безрассудно.
«Заяц» зажал семечку в зубах, открыв рот, и не отвечал. Откуда взялся такой вопрос, непонятно. «Заяц» подумал-подумал, а потом ответил:
— Так ты ж его не знаешь.
— Знаю.
— Откуда это?
Цзинь Янь после некоторых размышлений ответила:
— Я ему кое-что задолжала.
Нанкин… Ах, Нанкин! Когда Цзинь Янь жила в Даляне, Нанкин казался чем-то далёким, словно отгадка, скрытая в самом конце загадки. А сейчас — раз! — и Нанкин стал ближе, рукой подать от Шанхая. И вдруг Цзинь Янь ощутила прилив страха, ужаса, который испытывают накануне возвращения в родные места. Но у Цзинь Янь не было времени на страхи. Её сердце давно уже превратилось в пулю. Пять месяцев она целилась в мишень и вот теперь — бах! — нажала на спусковой крючок и выстрелила. Два с лишним часа на поезде, разумеется, ещё и двадцать минут на машине, и на следующий день в три часа двадцать семь минут такси встало на якорь перед «Массажным салоном Ша Цзунци».
Цзинь Янь толкнула стеклянную дверь салона и медленно вошла. Она попросила записать её на массаж. К массажисту по имени Сюй Тайлай. Девушка-администратор сказала, что Сюй Тайлай сейчас занят и предложила другого мастера. Цзинь Янь спокойно ответила администратору — всего три слова:
— Я подожду его!
«Я подожду его». Цзинь Янь уже ждала Сюй Тайлая так долго, разве не сможет подождать ещё самую малость? Но каким было ожидание раньше? Оно было пустым, наивным и глупым, а поскольку любила она одного-единственного человека, то ожидание приносило на самом деле страдания. А сейчас не так. Ожидание обрело конкретные границы, стало реальным. Она внезапно влюбилась в нынешнее «ожидание», усердно переваривала и наслаждалась им. Цзинь Янь попросила:
— Принесите мне стакан воды!
Впоследствии Цзинь Янь даже не верила в собственное спокойствие и хладнокровие. Как она могла оставаться такой невозмутимой? Как она добилась этого? Слишком необычное состояние! Цзинь Янь и сама изумлялась тому, что её чувства были подобны стоячей воде. Ей казалось, что они с Тайлаем ещё в прошлой жизни были предназначены друг другу, и вот, пережив сложный и запутанный цикл перерождений, они снова встретились. Всё так просто!
Наконец Сюй Тайлай предстал перед Цзинь Янь. Размытым смутным силуэтом, очертаниями. Но всё же Цзинь Янь могла утверждать, что это «реальный объект». Ростом где-то метр семьдесят шесть. Глаза Цзинь Янь отличались от глаз остальных слепых. Она хоть и слепая, но не до конца. Кое-что Цзинь Янь всё-таки видела, но не отчётливо. Потеря зрения произошла из-за макулопатии, начавшейся десять лет назад. Макулопатия — очень коварная глазная болезнь. Она длится очень долго и медленно, постепенно ослабляя ваше зрение, поле зрения сужается, а потом этот мир и вовсе перестаёт существовать. У Цзинь Янь присутствовало остаточное зрение в виде узкой полосы, она могла видеть вертикальные объекты прямо перед собой, разумеется, с очень маленького расстояния в несколько сантиметров. Скажем, если взять зеркало, то Цзинь Янь могла смотреться в него, но буквально прилипнув носом к поверхности. Короче говоря, если бы Цзинь Янь схватила Сюй Тайлая, подтащила бы его вплотную к себе, то, поднатужившись, смогла бы рассмотреть, какой он из себя. Однако её совершенно не волновала внешность Сюй Тайлая. Что значит внешность, если сравнивать его с пронзительной, словно плач кукушки,[24] песней?
Наконец пальцы Тайлая прикоснулись к телу Цзинь Янь. Первым делом, разумеется, шеи. Он сделал ей расслабляющий массаж. Руки оказались худыми, но сильными. Суставы пальцев немного расхлябанные, что вполне соответствует его слабой и ведомой натуре. Судя по амплитуде и динамике движений, это не уверенный в себе человек, чересчур осторожный перестраховщик. Такой не схалтурит. Каждой точке уделил внимание. Когда дело дошло до чувствительных зон, пальцы стали чуткими, он понимал, каково сейчас клиенту. А ещё он левша.
Владыка неба раскрыл глаза. В тот момент, когда она услышала о Сюй Тайлае, Цзинь Янь уже поняла, что он за человек. Словно бы получив наказ свыше, Цзинь Янь, ещё совершенно не зная Сюй Тайлая, видела его буквально как на ладони. Судя по всему, всё оказалось правдой, и Тайлай именно тот, кто нужен Цзинь Янь. Они созданы друг для друга. Цзинь Янь не нравились сильные мужчины. Сильный мужчина пытается всё взять на себя, а женщине остаётся только прижиматься к его груди. Цзинь Янь не хотела такого. Ей нравился совсем другой типаж. Для начала мужчина, чтобы ей понравиться, должен быть слабым, лучше даже беспомощным. Тогда Цзинь Янь, как старшая сестра или мама, закроет его грудью, направит его. Она всегда влюблялась до потери рассудка и от мужчины хотела того же — чтобы у него кружилась голова, чтобы он не мог ни на шаг отойти от неё. В прошлом у неё случился короткий роман: молодой человек обладал кое-каким зрением и даже что-то видел, но даже это мизерное зрение испортило парня. Самооценка у него зашкаливала, и он в присутствии Цзинь Янь вёл себя, как самодур. Цзинь Янь с ним даже поцеловалась, но всего разок, а потом решительно предложила расстаться. Ей не понравилось, как он целуется. Его поцелуй был слишком эгоистичным, агрессивным, жадным. Цзинь Янь мечтала сначала прижать «любимого мужчину» к своей груди, а потом уже потихоньку целоваться. Цзинь Янь знала себя — её любовь абстрактная, но при этом пылкая, всеохватывающая и всепоглощающая, как у тигрицы. Ей нравятся мужчины покорные и послуш ные, нежные подкаблучники. Мужчины, которые без неё и шагу не ступят. Если сравнивать с ответным чувством, то для Цзинь Янь намного важнее любить самой. Собственно, только это её и интересует.
Цзинь Янь заболела макулопатией в десять лет, и с десяти до семнадцати включительно почти вся её жизнь сводилась к походам по врачам. За восемь лет она поняла основной факт — болезнь прогрессирует, зрение ухудшается, и с этим уже ничего не поделаешь. В конце концов ей удалось убедить родителей не водить её больше к врачам. Разумеется, потеря зрения крайне мучительна, однако у Цзинь Янь этот процесс проходил не совсем так, как у других. Для неё потеря зрения была процессом, дорогой, каждый шаг по которой позволял в душе подготовиться к худшему. В семнадцать