— В Аньхуэй. На природе.
В Аньхуэй, значит! На природе! Пейзажи там неплохие, вот он там и спрятался. Навеки-то всё равно не спрячешься.
— А что случилось? Мы тут кино смотрим.
— Ты задолжал денег ребятам из игровых автоматов? — доктор Ван подбирал слова очень осторожно, и вёл себя по возможности спокойно, поскольку боялся, что брат рассердится и бросит трубку.
— Ну…
— Они сегодня наведались в гости.
— Ну и что, — хмыкнул брат. — Подумаешь, большое дело.
— Что значит «ну и что»? Ты-то в Аньхуэй спрятался, а папа с мамой где спрячутся?
— В смысле «спрятался»? Мы просто поехали на гору Хуаншань.
— А почему тогда мобильник выключен?
— Деньги кончились, что толку его включённым держать?
Доктор Ван осёкся. Он по голосу понял, что брат и правда не прятался — не похоже по интонации. Брат говорил спокойно и не притворялся. Да, братишка у него и впрямь выдающаяся личность, человек широких взглядов. И как ему удаётся всегда оставаться на высоте? Доктор Ван рассердился и тут же заговорил на повышенных тонах:
— Почему ты ни капли не переживаешь? Столько денег должен!
— А что переживать? Это я им должен, а не они мне.
— А ты не боишься, что они с родителями что-нибудь сделают?
— Пугают только! Не станут они руки марать. Это ж мелочи! Сколько там денег? Кто из-за такой суммы за нож хватается?
— Разве ж можно не отдавать долг?
— А я не говорил, что не буду отдавать!
— Так отдай!
— У меня нет!
— Нет, а отдавать всё равно надо!
— Что ты кипятишься? А? — спросил брат. — Я просто хорошо провожу время, и всё!
Брат ухмыльнулся. Доктор Ван не услышал смеха, но почувствовал, что младший брат в Аньхуэй. Стоило брату усмехнуться, как доктор Ван ощутил себя униженным, хуже некуда. Он внезапно испытал приступ стыда и поспешно повесил трубку.
Доктор Ван стоял на обочине дороги и рассеянно оглядывался по сторонам. Он вспомнил, что в Нанкине таких, как младший брат, называют «живой дух». Доктор Ван никогда не понимал, что это значит, а сейчас понял, что «живые духи» — это удивительные создания. Никто не знает, как они живут в нашем мире — это величайшая тайна, за которой скрываются дьявольские силы. Все вокруг беспокоятся, что они не выдержат, но «живые духи» устраиваются отлично, лучше, чем большинство людей. Даже когда они на обочине жизни, то всё равно оказываются в самом эпицентре, если падают на дно, то всё равно поднимаются на вершину. Они не оптимисты и не пессимисты, а на их губах навсегда стынет беззвучная усмешка. У «живых духов» есть одна известная характерная особенность, можно сказать, визитная карточка, а именно — любовь к избитым фразам, причём в этих избитых фразах заключена вся философия «живых духов»: «не стоит так беспокоиться», «это все мелочи». Какой бы глобальной ни была проблема — это «мелочи». «Не стоит так беспокоиться»…
«Это мелочи», и солнце заходит. «Не стоит так беспокоиться», и солнце снова встаёт. Солнце каждый день встаёт. «Не стоит так беспокоиться». Солнце каждый день садится. «Это мелочи»…
Когда он вернулся в массажный салон, Сяо Кун ещё работала. Доктор Ван обленился, развалился на диване — работать не хотелось, все его мысли занимали деньги. Как бы то ни было, необходимо обеими руками взяться за решение денежного вопроса. Для начала надо собрать всю сумму — это в любом случае правильно. Что поделать, если брат появился на свет в качестве «дополнения»? Доктор Ван решил и самому один раз стать «дополнением» к брату. Доктор Ван мрачно рассмеялся. Разве это жизнь, если она заключается в постоянном «дополнении»? Сносишь восточную стену — латаешь западную. Сносишь западную стену — латаешь восточную. Сносишь южную стену — латаешь северную. Сносишь северную стену — латаешь южную. Сносишь внутреннюю стену — латаешь внешнюю. И наоборот. Сносишь высокую стену — латаешь низкую. И наоборот. Сноси да латай. Когда всё снесёшь и всё подлатаешь, жизнь останется прежней, хоть и засверкает новыми красками.
Теоретически одолжить денег у Сяо Кун вовсе не проблема, но нужно подвести к этой теме. Сяо Кун никогда не любила обсуждать денежные вопросы. Ладно, посмотрим… Ещё нет десяти — Сяо Кун ещё на работе. Доктор Ван вывел Ша Фумина за дверь и тихонько сообщил, что хотел бы «вернуться в общежитие, когда у Сяо Кун кончится первая смена». Речь шла о графике дежурств в массажном салоне. До десяти часов утра клиентов не было, поэтому большинство массажистов обычно выходили на работу в десять. Но нельзя же, чтобы двери салона оставались закрытыми до десяти часов — значит, кто-то должен приходить раньше. Эта небольшая группа работников, которые приходили первыми, и называлась «первой сменой». Тогда было бы справедливо, чтобы те, кто вышел в «первую смену», вечером заканчивали работу на час раньше. Ша Фумин нажал на кнопку часов, чтобы узнать, сколько времени. Оказалось десять вечера по пекинскому времени, до конца «первой смены» ещё час.
Ша Фумин всегда был строгим руководителем и в том, что касалось рабочего графика, никому не делал поблажек. Только он хотел возразить, как вдруг понял — у доктора Вана и Сяо Кун роман. В конце концов, доктор Ван впервые попросил пойти ему навстречу, в кои-то веки. Да, руководителю нужна строгость, но и доля человечности не помешает. Ша Фумин сказал:
— Хорошо. Но сразу предупреждаю, что этот час придётся отработать. Чтоб такого больше не было.
Доктор Ван ответил:
— Разумеется!
Доктор Ван не успел отвернуться, как ладонь Ша Фумина нащупала его плечо. Ша Фумин похлопал его по плечу сначала раз, а потом ещё два раза.
Похлопал не просто так, а с намёком. Доктор Ван внезапно пришёл в себя, тут же ощутил неловкость и поспешно сообщил:
— Не-не…
Что именно «не-не», снова было неудобно объяснять, а Ша Фумин весело добавил:
— Иди уже быстрее!
Эти слова прозвучали ещё более многозначительно. Доктор Ван испытал жгучий стыд, но ничего не стал отвечать и с неохотой поплёлся в комнату отдыха, подошёл к Сяо Кун и тихонько сказал:
— Сяо Кун, я договорился с директором, мы можем сейчас вернуться в общежитие.
Доктор Ван чувствовал, что его голос звучит виновато.
Сяо Кун не сразу поняла, в чём дело, поэтому спросила в прямо лоб громким голосом:
— Ещё рано! Зачем так рано идти домой? Что делать-то?
Как только с её губ сорвались слова, Сяо Кун всё поняла. Виноватый голос, что ещё можно «делать» «дома»? Кровь забурлила и побежала быстрее.
Сяо Ма, сидевший в своём углу, внезапно закашлялся. Кашель Сяо Ма в подобной ситуации прозвучал странно. А может вовсе и не странно, однако Сяо Кун показалось именно так. С того дня, как Сяо Ма попытался приставать к ней, он пребывал в постоянном напряжении, как и Сяо Кун, а отношения с ними стали ещё более натянутыми. Разумеется, втайне ото всех. У Сяо Ма были причины напрягаться: он боялся, что правда выплывет наружу. Сяо Кун боялась, что Сяо Ма снова будет распускать руки. В результате, оба вели себя чрезвычайно осторожно и смертельно боялись случайно прикоснуться друг к другу, и при таком раскладе не переставали думать друг о друге.
Откашлявшись, Сяо Ма поднялся с места и в одиночку ощупью побрёл к двери, по дороге ударившись обо что-то коленкой. Сяо Кун не отвернулась, но из-за спины Сяо Ма увидела бескрайнюю пустоту.
Внезапно она ощутила приступ жалости и даже сама удивилась. Что его жалеть? Нет уж! В этот краткий миг Сяо Кун действительно ощутила себя сестрицей Сяо Ма. Даже наполовину матерью. От этого внезапного статуса повеяло таким теплом, что Сяо Кун поняла, что она, оказывается, женщина, и хотела, чтобы у Сяо Ма всё было хорошо.
Разумеется, эта мысль промелькнула на заднем плане, а ключевым было ощущение неловкости. Люди, когда им неловко, ведут себя глупо, что зачастую проявляется в том, что они напускают на себя умный вид. Сяо Кун спросила доктора Вана:
— Ты мне принёс чего-нибудь вкусненького?
Тут она перестаралась. Доктор Ван думал о деле, о важном деле, поэтому после короткой заминки ответил:
— Не принёс…
Вот дурак! Идиот! Соврал бы! Что от тебя, убыло бы?
Чжан Игуан тут же ухватился за эту фразу:
— Идите, идите, полакомьтесь.
Это прозвучало очень смешно, но, к несчастью, в комнате отдыха никто не рассмеялся. Сяо Кун ужасно смутилась и готова была сквозь землю провалиться — будто её с доктором Ваном личные дела вытащили на белый свет.
Но как бы ни была смущена Сяо Кун, нельзя было позволить доктору Вану осрамиться при таком количестве народа. Щёки Сяо Кун пылали. Ей показалось, что лицо превратилось в огромный шар. Сяо Кун взяла доктора Вана за руку со словами:
— Пойдём!
Предложение прозвучало вызывающе, но в душе смешались разные чувства, всё-таки она сердилась на доктора Вана.
Где уж тут было обсуждать денежные вопросы! Со всеми лишними разговорами ситуация изменилась, но раз уж дошло до такого, то доктору Вану оставалось только нехотя выйти, держа за руку Сяо Кун. Из-за сильного замешательства, стоило ему выйти на улицу, как он тут же споткнулся, и, если бы не Сяо Кун, то воткнулся бы головой в песок.
— Полегче! — сказала Сяо Кун очень странным, дрожащим голосом.
Доктор Ван тут же сконцентрировался, но ничего не получалось. Только если ещё сильнее контролировать себя, выйдет «полегче».
Было десять часов по пекинскому времени. Первая смена заканчивалась в одиннадцать, то есть у доктора Вана и Сяо Кун в общей сложности был час. Минус тринадцать минут на дорогу, значит, остаётся чистого времени сорок семь минут. Через сорок семь минут Чжан Игуан и Цзи Тинтин закончат «первую смену». Напряжено, но делать нечего. Ситуация складывается так, что у доктора Вана и Сяо Кун каждая секунда на счету. Они за всю дорогу не проронили ни слова, а к моменту «возвращения домой» вспотели с ног до головы. Сейчас первый вопрос — куда? В общежитие к Сяо Кун или к доктору Вану? Они замешкались, тяжело дыша, но доктор Ван принял моментальное решение — всё-таки отправиться на его территорию. Он открыл дверь, вошёл, Сяо Кун потопталась на пороге и тоже вошла, и почти в тот же момент доктор Ван закрыл за ней дверь для пущей безопасности. Они поцеловались. Сяо Кун расслабилась, вся обмякла, прильнув к груди доктора Вана.