Будет это ясным весенним днём или погожим осенним — не так важно. Важно, чтобы земля была залита солнечным светом. Солнечный свет — это семь цветов спектра, сплетённые воедино, он кружится в воздухе, словно дождь, словно пёрышки, ярко освещая каждый лепесток цветов, каждую улыбку, да что там — каждый зуб. Солнечный свет раскрывает цвета всех материальных объектов: зелёный становится по-настоящему зелёным, красный — красным, фиолетовый — фиолетовым, жёлтый — жёлтым. Всё кругом яркое и сочное. Растения, как ни странно, красивы в любом цвете, как ни сочетай — никогда не ошибёшься. Ещё ярче, ещё красочнее, и совсем не пошло. Все друзья собрались… Они стоят на ярко-зелёной лужайке, радостные-радостные, все одеты на европейский манер. Благодаря солнечному свету лбы у всех кажутся шире, подбородки — чище, а переносицы — уже. Звучит марш Мендельсона, Тайлай берёт Цзинь Янь за руку и ведёт к входу в зал. Цзинь Янь идёт за ним по лужайке, трава очень густая, они двигаются медленно. Собравшиеся расступаются, родственники и друзья уступают дорогу молодым. Получается, будто Цзинь Янь и Тайлай идут по переулку. Платье Цзинь Янь волочится по траве, и она вся такая женственная, соблазнительная, стыдливая, но при этом надменная. Счастливая до полуобморочного состояния! Жених и невеста выходят на середину лужайки, в центр людской толпы. Все за них радуются, хлопают в ладоши…
На Тайлае надет тёмно-синий костюм западного кроя. На тёмно-синем фоне белоснежное свадебное платье в лучах солнца светится словно лёд, словно снег. В этот момент Цзинь Янь кажется «прозрачной, как лёд, и чистой, как яшма».
В западных костюмах самая красивая часть — это плечи. Не слишком развитые плечи Тайлая в костюме кажутся больше, и его фигура сразу приобретает атлетическое сложение. Цзинь Янь прижимается к груди Тайлая и при этом демонстрирует собственную грудь. Не грудную клетку, а именно декольте. Груди аккуратно приподняты, образуя соблазнительную ложбинку, которая в этот момент купается в лучах солнечного света, приобретая особый оттенок. А ещё — плечи Цзинь Янь… Плечи у неё особенно хороши: где нужно — покатые, где не нужно — худые. Ветер соскальзывает с них и печалится, что не в состоянии задержаться. Но эта печаль не знакома Цзинь Янь. Она горда собой!
Берёшь ли ты в жёны Цзинь Янь? Конечно, беру, говорит Тайлай. Берёшь ли ты в мужья Тайлая? Разумеется, отвечает Цзинь Янь, беру. Раз все согласны, то Тайлай заковывает Цзинь Янь в крошечные кандалы, и Цзинь Янь заковывает его в такие же. Да, у этих крошечных кандалов красивое название — кольца. Кольца парные. Цзинь Янь отдаёт кольцо Тайлаю, а Тайлай — ей. Это самое сердечное предупреждение, которое выражает: теперь ты мой. Сделаны кольца из белого золота — они никогда не потускнеют и даже через десять тысяч лет будут сиять, как новенькие.
Теперь, когда Цзинь Янь «приковала» к себе Тайлая, а Тайлай «приковал» Цзинь Янь, им уже никуда друг от друга не деться. Цзинь Янь превратилась в воздушного змея и, как бы высоко ни было небо, как бы далеко не осталась земля, она — воздушный змей, на всю жизнь прикованный к безымянному пальцу Тайлая. А Тайлай не воздушный змей, нет, он — йо-йо, мячик на резиночке. Даже если Цзинь Янь выкинет его, он тут же прилетит обратно и по инерции прыгнет обратно в руки Цзинь Янь. На лужайке раздаётся заразительный смех…
Жениха и невесту окружают родственники и друзья, требуют, чтобы молодые рассказали историю своего знакомства. Тайлай стесняется и отмалчивается. Цзинь Янь же держится непринуждённо и рассказывает каждому из гостей, как она ухаживала за женихом. Чтобы добиться наилучшего эффекта, Цзинь Янь говорит не «ухаживала», а рассказывает, как «прибрала к рукам» жениха. Вся компания начинает смеяться. Жители северо-востока любят пошутить, и мужчины, и женщины — без этого никак. Шутки в сторону — и Цзинь Янь решает спеть вместе с Тайлаем! Цзинь Янь непременно выберет десять самых красивых песен. Самые характерные песни каждого десятилетия: смысл длиной в десять лет, а символизм — на век. Они рука об руку будут петь до самого заката. А потом последние лучи солнца неохотно погаснут, и тогда станут что есть силы светить фонари.
Свадебное платье, разумеется, придётся снять. Но даже снятое свадебное платье всё равно остаётся свадебным платьем. Оно будет висеть в шкафу как начало преданий: давным-давно, много лет тому назад…
Коли речь идёт о свадебном платье, то в голову Цзинь Янь внезапно пришла ещё более дикая идея. Разу уж надевать свадебное платье, то свадьбу нужно устраивать на западный манер, а раз на западный манер, то в храме. Цзинь Янь не ходила в храм, но видела его в кино. В храме самое привлекательное на самом деле не наружный декор, а то, что внутри. Храм — это царство Божие на земле, многочисленные необъятные купола подпирают небо. Он безграничен, и эта безграничность строгая, величественная, божественная и невинная. Звучит орган, мелодия торжественная и величавая, отражающаяся от камня. Эхо заполняет всё пространство, от земли до небес. Немного подумав, Цзинь Янь уже «входит» в храм под руку с Тайлаем. Спина выпрямляется всё сильнее, а мысли занимает лишь причудливая гамма красок витражей. Цзинь Янь понимает, что у неё над головой небо, под ногами земля, а посередине между небом и землёй — её свадьба и её любовь, похожие на звук органа.
Почему бы не устроить свадьбу в храме? Почему бы и нет? Благодаря рекламе на радио «Эхо Нанкина» Цзинь Янь дозвонилась в одну фирму, занимающуюся организацией свадебных торжеств. Это произошло однажды во вторник, в полдень. Девушка-консультант терпеливо выслушала рассказ Цзинь Янь, а потом задала неожиданный вопрос:
— А вы верующая?
Цзинь Янь сначала даже не поняла вопроса и опешила. Девушка тут же объяснила популярно:
— Вы верите в Бога? Можно даже, чтобы верил кто-то один из врачующихся.
Вопрос серьёзный. Об этом она никогда не думала и не могла сейчас ответить «да», поскольку на самом деле не верила в Бога, но и не могла ответить «нет», иначе это прозвучало бы как дурное предзнаменование. Цзинь Янь тут же повесила трубку, а чтобы девушка-консультант не смогла перезвонить, выключила телефон. Она боялась дальнейших расспросов.
Вопрос консультанта навёл Цзинь Янь на мысль о том, что до свадьбы жениху или невесте лучше бы во что-то верить.
А Цзинь Янь во что верила? Она подумала, но так и не поняла, во что же ей нужно верить. Она верила в свет, но свет отверг её. Она верила в свои глаза, но глаза тоже предали. По мере того, как зрение падало, поле зрение сужалось, и чем больше сужалось, тем сильнее отворачивался от неё мир. Она не нужна была синему небу, не нужна была белым облакам, не нужна была горам, не нужна была воде, даже собственному отражению в зеркале. Во что она могла верить? Она могла лишь предполагать и догадываться. Девушке, которая может полагаться лишь на предположения и догадки, трудно верить. Цзинь Янь крутила в руках телефон, говоря самой себе: не верить — это правильно, но если не веришь, всё равно не нужно отчаиваться. Ведь отныне открывается вид на море, отныне начинается весенняя пора.[41]
Она верит в свадьбы. Этого хватит. После свадьбы ты уже не один, а как минимум с кем-то ещё коротаешь жизнь, что заслуживает доверия. На самом деле свадьбы — это магия, которая превращает мир в семью. Мир обретает целостность.
Цзинь Янь с радостью обнаружила, что благодаря упорной вере в свадьбы стала свадебной маньячкой. Свадьбы преследовали её везде. Цзинь Янь каждую минуту думала о свадьбах. Вот, к примеру, за едой. Для удобства она раньше всегда пользовалась ложкой, вплоть до недавней поры, но теперь отказалась от ложек в пользу палочек. В верхней части одной палочек она сделала желобок так, чтобы в этот паз входила вторая палочка. Палочки поженились. Цзинь Янь устроила палочкам торжественную свадьбу, прямо как в фильме «Сисси» — роскошную свадьбу с императорским размахом. Цзинь Янь потратила весь обеденный перерыв, пока вела эту свадьбу. Замысел был грандиозным и пышным, а жующие челюсти заменяли целый оркестр!
Медицинские банки тоже могли вступать в брак. В качестве вспомогательной терапии банки в массажном салоне были самым популярным средством. В китайской медицине большое внимание уделяется понятию «ци». У некоторых органов «ци» горячее, у других холодное. Если «ци» холодное, что делать? Надо его «вытянуть», для этого и используется вакуумная терапия. Цзинь Янь ставила клиентам банки по-особому, парами. Иногда четыре пары банок, иногда пять, а то шесть. Тогда спина клиента превращалась в огромный актовый зал, как раз чтобы устраивать групповую регистрацию брака. Коллективные свадьбы, конечно, не ахти, но и они интересны, и если всё пройдёт нормально, испытываешь чувство глубокого удовлетворения. Свадьба с китайской спецификой — в таком личном событии дух коллективизма бьёт ключом!
Вкусы тоже могут жениться. Лучше всего друг другу подходят сладкий и кислый, а ещё вяжущий и острый. Сладкий — женский вкус, но с мужскими нотками, а кислый — мужской, но с женскими. В результате их бракосочетания на свет появляются жареные свиные рёбрышки в кисло-сладком соусе, кислые и сладкие одновременно. Свадьба бедная, супруги не богатые, но благородные и довольствуются малым. Такие примеры чаще всего воплощаются в жизнь. Нищий сюцай[42] берёт в жёны красивую девушку из небогатой семьи. Воспитательница детского сада выходит замуж за таксиста. На свадьбе никто деньгами не швыряется, но молодые счастливы и живут душа в душу, а самое напряжённое время становится настоящим деликатесом.
Вяжущий вкус — мужчина, который не считается с чужими доводами, а острый — скандальная баба. Они враги, непримиримые противники уже несколько поколений. По логике им не суждено быть вместе, их особо никто не любит. Но здесь таится удовольствие от жизни и её богатство, а потому вяжущему вкусу судьбой уготован именно острый. С самого первого дня любви они не считаются друг с другом: «Я над тобой издеваюсь, ты меня припираешь к стенке»… Все их боятся! Но чем дальше они ссорятся, тем ближе становятся, чем больше дерутся, тем сильнее друг к другу привязываются и,