Сяо Кун боялась алкоголя. В основном запаха алкоголя. Просто на дух не переносила. Только клиенты улеглись, Сяо Кун тихонько вздохнула. Ну, вздохнула — это громко сказано, просто выдохнула носом сильнее обычного. Цзинь Янь подошла к Сяо Кун и, ничего не говоря, забрала её клиента себе. Цзинь Янь не ожидала подобного поведения, но в душе была очень благодарна. Откуда Цзинь Янь узнала, что ей не нравится запах алкоголя? Наверняка доктор Ван сказал. Сяо Кун подумала: а эта девушка не так проста! Сяо Кун так обходилась с Цзинь Янь, а та всё это время болтала и шутила с доктором Ваном, могла и с глазу на глаз что-нибудь обсуждать.
Страх Сяо Кун уходил корнями в детство. В её детских воспоминаниях от отца всегда исходил сильный запах алкоголя. После того, как двухлетняя Сяо Кун ослепла, этот учитель из деревеньки на севере Аньхуэй то и дело стал прикладываться к бутылке. А выпив, шатающейся походкой возвращался домой, воняя спиртом с головы до пят, и вот тут для Сяо Кун начинались неприятности. Отец сажал девочку на колени и велел «открыть глазки». На самом деле глаза у неё и так были открыты, вот только ничего не видели. Отец бесился, раз за разом приказывал: «Открывай!» Девочка, как ни старалась, но так и не могла взять в толк, когда глазки будут считаться «открытыми». Отец сжимал пальцами верхние веки малышки, практически вырывая их. Он в сердцах помогал грубыми пальцами бедной девочке «открыть» глаза. А толку? Тогда отец давал волю рукам и начинал колотить Сяо Кун. Что оставалось делать матери девочки, кроме как закрывать её своим телом? Но настоящий ужас вызывали не побои отца, а утро следующего дня. Отец трезвел. Протрезвев, он видел синяки на теле дочки и начинал плакать. Горестно плакать. Он крепко сжимал в объятиях свою доченьку, и, можно сказать, в отчаянии бился головой о землю. Разве ж это дом? Жизнь превратилась в кромешный ад. Мать не хотела оставить дочку без отца, потому терпела. Снова и снова терпела. Дотерпев до дочкиного шестилетия, она наконец заявила, что хочет развода. Отец не согласился. Ну что ж, тогда мать выдвинула жёсткое условие — ради дочери ты до конца жизни не должен притрагиваться к вину. Отец молчал полдня, а потом согласился. Он сказал: «Да». Этим «да» он окончательно завязал с алкоголем и с тех пор не трогал дочь и пальцем. И на этом отец не остановился. Ради дочери он отправился в больницу и, втайне ото всех, сделал операцию по стерилизации.
Подраставшая Сяо Кун в конце концов поняла своего отца. Это была невыносимая отеческая любовь. Сильная, перехлёстывающая через край, ненормальная, патологическая, полная жертвенности и изумительной драматичности. Она знала, насколько отец любит её, он любит её по-настоящему. Ради этой любви Сяо Кун не переставала самосовершенствоваться, вот только ужас перед запахом алкоголя так никуда и не делся, он был как калёное железо. Стоило калёному железу прикоснуться к её воспоминаниям, как раздавался тошнотворный запах гари.
Разумеется, всего этого Цзинь Янь не знала. Да и не спрашивала. Как тут спросишь? У слепых свои табу, а за каждым табу скрывается такой запах гари, о котором страшно вспомнить.
Как бы там ни было, после этого незначительного поступка Цзинь Янь отношение Сяо Кун к ней немного смягчилось. Судя по всему, эта женщина не такая уж плохая. Просто она, по её же словам, та ещё «штучка», но очень милая глубоко внутри.
В тот день лил сильный дождь, клиентов в салоне не было, две девушки не захотели сидеть в комнате отдыха и уединились в одном из массажных кабинетов. Если уж на то пошло, то кому сейчас хотелось находиться в комнате отдыха? Ша Фумин и Чжан Цзунци превратились в два магнита, причём однополярные, между ними ничего не было, но возникало ощущение, что они «отталкиваются». Они так и будут «отталкиваться», пока один из них не перевернётся.
Раз клиентов нет и можно побездельничать, Цзинь Янь и Сяо Кун решили сделать друг дружке массаж. Это не столько массаж, а сколько «я позабочусь о тебе», а потом «ты позаботишься обо мне» — увлекательно и приятно. Они занимались «уменьшением живота». Этот способ подразумевает активное воздействие на область живота различными методами: растирание, надавливание, лимфодренаж, пощипывание — физический метод повышения температуры способствует сгоранию жировых клеток, а значит, достигается великая цель — снижение веса. Нужно отметить, что согнать жир с области живота ужасно тяжело, подумайте сами и поймёте, почему. Здесь нет костей, активные точки особенно многочисленные и чувствительные, более того, у женщин эта область особенно нежная. А уж если за дело брались профессиональные массажисты и начинали разминать, с силой сгонять лишнюю воду, энергично щипать, то боль была почти обжигающая. Больно-то больно, но такой массаж заказывали многие клиентки. О чём это говорит? О том, что женщины чем дальше, тем больше ценят себя. Без красивого живота как надеть красивую одежду? Как бы ни была красива ткань, как бы ни был хорош фасон, но результата не увидишь. Красивый живот придаёт очарования и становится плюсом в интимной жизни: можно без стеснения демонстрировать его в постели. Это ведь часть любовной страсти, даже нет — её основа. Так что если хочешь подтянутый живот, то что значит боль? Женщине вообще часто приходится терпеть боль.
Цзинь Янь и Сяо Кун вовсе не были толстыми. Но ведь у обеих роман в самом разгаре. Какая влюблённая девушка довольна своим животом? Все недовольны. Очень и очень недовольны. Причина проста: они сравнивают с тем, что было в шестнадцать-семнадцать лет. «Раньше я такой не была». Все влюблённые девушки считают, что их прошлое лучше, чем их настоящее, а молодой человек просто не застал те лучшие времена. Только путём титанических усилий можно вернуть себя в прошлое. Они никогда не могут простить, что у них есть живот.
Руки у Сяо Кун были небольшие, но сила в них таилась необычайная. Цзинь Янь вскоре не выдержала. Разумеется, Сяо Кун не специально. Это всё шуточки: вот, ты только что меня так мучила, а теперь твоя очередь, попробуй-ка, что я умею! В конце концов Цзинь Янь не вынесла боли, и с языка сорвалось ругательство: «Ах ты, сучка!»
«Сучка» — особенное ругательство, которое распространено среди подружек, оно очень интимное. Это как укус. Девушки могут так называть друг друга только когда их отношения вышли на определённый уровень, обычным людям категорически нельзя прибегать к подобному обращению. Ах, значит, я «сучка», да? Сяо Кун не произнесла ни слова, она больно ущипнула Цзинь Янь за живот и насмешливо сказала:
— Скажи ещё раз!
Цзинь Янь любит быть в центре внимания, поэтому её так просто не заткнёшь:
— Сучка!
— Скажи ещё раз!
Пальцы сжимались сильнее и сильнее по мере произнесения фразы. Рот Цзинь Янь открылся до предела, дальше некуда, она ахнула и взмолилась о пощаде:
— Подружка, не делай так, и я буду твоей служанкой!
Сяо Кун ослабила хватку, но очень медленно, правда, сделала это Сяо Кун намеренно, ведь если отпустить быстро, то будет очень больно. Сяо Кун сказала:
— Ну, уже почти всё!
Она положила руку на гладкий живот Цзинь Янь и начала легонько растирать. На один шлепок — одно поглаживание. Это необходимо. Живот у Цзинь Янь гладкий, причём не просто гладкий, но ещё и кубиками, словно выложен плитками, куда лучше, чем у самой Сяо Кун. Сяо Кун он понравился.
Она теперь уже не столько массировала, сколько поглаживала. Погладила несколько раз, а потом снова легонько ущипнула Цзинь Янь за живот и заговорщицки шепнула ей на ушко:
— У тебя до ужаса соблазнительный низ живота. Тайлаю нравится, да? Говори! Вы с Тайлаем уже это…
Цзинь Янь словно бы предвидела вопрос Сяо Кун. Она никогда не занималась с Тайлаем «этим». Никогда. Цзинь Янь распрямила ноги и неспешно ответила:
— Нет. Мы-то можем подождать.
Ответ прозвучал очень многозначительно.
Сяо Кун внезапно смутилась, но отступать было некуда, пришлось снова ущипнуть Цзинь Янь и потребовать:
— Говори! Было или нет?
От боли Цзинь Янь подняла обе ноги в воздух, распутно до безобразия. Она выдохнула:
— Это называется вымогать показания!
— Точно нет, только посмотри на свои ножки, почему тогда так высоко задрала их?
Цзинь Янь опешила, а потом прыснула и сказала:
— Откуда я знаю, это рефлекторно!
— Что, правда, нет?
— Правда, нет.
— А почему нет? — Сяо Кун вела себя бесцеремонно, пытаясь замаскировать смущение.
Почему нет? А так что ли непонятно? Цзинь Янь посерьёзнела и сказала:
— Мы хотим отложить до дня свадьбы.
Теперь Сяо Кун поверила. Её ладони рассеянно поглаживали низ живота Цзинь Янь. Для женщин разговоры «об этом» всегда очень важны. Как только две девушки затрагивают в беседе «это», их отношения переходят на качественно новый уровень, сразу же становятся по-настоящему близкими. Дождь всё ещё шёл. Очень сильный. Он стучал по стеклу раздвижного окна. Девушки сразу затихли, и в массажном кабинете внезапно воцарилось молчание. Это молчание было умиротворяющим, как свет светильника на потолке над их головами, вроде и свет, но приглушённый, тусклый, лишь намёк на свет. А на самом деле всё равно темно. Из-за темноты нельзя назвать состояние умиротворяющим, правильнее сказать, что оно наводило тоску. После того, как Сяо Кун и Цзинь Янь выдали свои сердечные тайны, они замолчали. Возможно, всё из-за того, что из уст Цзинь Янь только что прозвучало слово «свадьба», это слово прозвучало несколько внезапно, можно сказать, застигло их врасплох. Напугало обеих. Девушки погрузились в собственные мысли. Ах, свадьба, свадьба! Откуда тем, кто не добирался до этой стадии, знать, каково это? Пока что упоминание о свадьбе повергло их в уныние. Любовь не только сладкая, но и горькая тоже. Кто знает, что будет завтра? В массажном салоне теперь странная обстановка, грядут ли какие-то перемены — сложно сказать. Со всей этой неразберихой, знает ли небо, что будет? Нет, даже небо не знает.
Сяо Кун, услышав слова Цзинь Янь, расстроилась. «Мы хотим отложить до дня свадьбы». Эту фразу Сяо Кун никогда не сможет произнести. Она и так отдала всё до конца, хранить уже нечего. Поэтому в душе ей было грустно. Нет, Сяо Кун ничуть не жалела. Она не жалела, что у них с доктором Ваном всё уже было. Проблема в том, что слова Цзинь Янь о желании отложить «это» до свадьбы, подразумевают, что она наверняка уверена в том, что свадьба будет. У неё есть гарантии. Эта уверенность ударила Сяо Кун по больному месту. На самом деле Сяо Кун не придавала особого значения свадь