Перед тем, как Цзи Тинтин «сделала важное заявление», Ду Хун и Гао Вэй пытались из вежливости уступить друг другу кусочек доуфу, соевого сыра. В результате уступок доуфу оказался на полу. Жаль. Они и правда спелись, даже слишком. Даже сама Гао Вэй заявила, что они «товарищи», а такими темпами она скоро начнёт волочиться за женщинами! Разумеется, в шутку, но в то же время с подобающей ноткой подхалимства. Ду Хун, услышав, обрадовалась, Ша Фумин тоже обрадовался. Он стоял чуть поодаль, приподняв брови, и чуть было не начал благодарить Гао Вэй. В последнее время Ша Фумин очень заботился о Гао Вэй, Гао Вэй и сама это почувствовала. Ей подумалось, что отношения между людьми интересно складываются: вроде как это её дела с Ша Фумином, но их отношения, сделав круг, воплотились в дружбу между ней и Ду Хун.
«Важное заявление» Цзи Тинтин больше всего потрясло Ду Хун. Как это она уходит? Но больше всего в «важном заявлении» Цзи Тинтин Ду Хун поразило вовсе не то, что Цзи Тинтин увольняется, а то, что она выходит замуж. Сестрёнка Тинтин вопреки ожиданиям даже полусловом не обмолвилась о таком значительном событии. О чём это говорит? О том, что сестрёнка Тинтин давно уже перестала считать Ду Хун своей подругой. Неудивительно, разве она, Ду Хун, дала Цзи Тинтин шанс? Нет, ни малейшего! Ду Хун решила, что уход Цзи Тинтин как-то связан с ней. По крайней мере отчасти. Это она вела себя недостойно. Она ничем не лучше тех ничтожеств, кто использует других себе в угоду, а потом платит чёрной неблагодарностью. Ду Хун держала тарелку с едой, а в душе испытывала невыразимый стыд. Как бы то ни было, надо быть с Цзи Тинтин поласковее. Хоть на день, хоть на час. Чтобы Цзи Тинтин обязательно поняла, что Ду Хун просто погналась за собственной выгодой, но не переставала думать о сестрёнке, и её признательность и любовь к Цзи Тинтин совершенно искренние.
Весь день после обеда Ду Хун ждала. Она ждала окончания рабочего дня. Сегодня она ни за что не поедет на велорикше с Гао Вэй, она возьмёт сестрёнку Тинтин за руку, и они пойдут вместе, будут всю дорогу болтать и смеяться. Сердечно и нежно. Она хотела дать понять сестрёнке Тинтин: куда бы та ни уехала, в Нанкине всегда есть её названая младшая сестра, которая будет по ней скучать. Цзи Тинтин хорошая. Очень хорошая. Думая о том, сколько хорошего сделала для неё Цзи Тинтин, Ду Хун грустила. Ду Хун очень повезло встретить её. Она решила сегодня вечером тоже поведать сестрёнке Тинтин один секрет, раз уж та всё равно уедет. Она хотела рассказать, как Ша Фумин ухаживал за ней, ухаживал неуклюже и глупо. Жалкий и противный тип. Смешно, да и только! Она ни за что не пойдёт замуж за Ша Фумина. Ей не по вкусу такие бабники. Постоянно пялится и уточняет: «А насколько ты красивая?» Откуда только такие берутся? Стоит вспомнить, смех разбирает! Сегодня вечером она обязательно уляжется с сестрёнкой Цзи Тинтин на одну кровать и будет гладить её «кисонек».[56] Она ещё и пошутит над сестрёнкой Тинтин, дескать, что это они так далеко, словно и не парные вовсе.
Разумеется, Ду Хун нужно рассказать сестрёнке Тинтин и ещё об одном важном деле, обсудить его с ней, послушать её мнение. Касательно Сяо Ма. Давно уже скитаясь по свету, Ду Хун потихоньку начала в глубине души интересоваться мужчинами. По её мнению самым лучшим мужчиной в салоне был доктор Ван, хоть он для неё уже немного староват. Правда, разве то, что он постарше, это недостаток? Самый большой его недостаток — наличие подружки. Если бы Ду Хун решила побороться и отбить доктора Вана, то она непременно увела бы его у Сяо Кун и привязала бы к себе. В этом Ду Хун была уверена. Но, разумеется, незачем. Это так, шуточки. На самом деле ей нравился Сяо Ма. Сяо Ма — красавчик. Клиенты все так говорили. Если поставить Ду Хун рядом с Сяо Ма, то они будут как Золотой отрок и Яшмовая дева.
Строго говоря, Ду Хун уже один раз заигрывала с Сяо Ма, намекая на свою симпатию. Разумеется, напрямую не говорила, а прибегла к особому приёму. В тот день Ду Хун и Сяо Ма вместе работали. Клиентами оказались два доцента из Нанкинской академии искусств: один рисовал картины маслом, а второй искусствовед. Оба очень известные. Доценты расслабились и принялись нахваливать красоту Ду Хун, причём очень профессионально, словно творили её портрет, разобрав её лицо и фигуру буквально по частям, нахваливали одну черту за другой. Ду Хун повела себя любопытным образом: стоило доцентам похвалить её, как она нажимала кнопку на электронных часах и недвусмысленно замечала:
— Сяо Ма, слышал или нет? Послушай, что говорят господа доценты!
Когда Ду Хун делала это, повинуясь какому-то внезапному порыву, капризу, она чувствовала себя даже немного ветреной. Ду Хун понимала, что на самом деле хочет привлечь и соблазнить Сяо Ма. Это был электрический разряд. Вот только Сяо Ма не поддавался, в итоге он произнёс всего одну фразу:
— Ду Хун, у тебя совершенно нет чувства времени!
Ду Хун махнула рукой. Нет, Сяо Ма в этой жизни не стать доцентом Нанкинской академии искусств.
Нельзя сказать, чтобы Ду Хун прямо-таки сильно нравился Сяо Ма, нет, но она о нём думала. Если бы Сяо Ма, жеребчик, расставил свои копыта да понёсся за ней ухаживать, то Ду Хун призадумалась бы. Такое тоже возможно. А вот сама она за ним бегать не намерена, до такого не дойдёт. Сяо Ма, конечно, красавчик, но у него есть и свои недостатки: он слишком скучный, слишком пресный, не весёлый, за весь день и парой фраз не обмолвится. Сможет ли она приспособиться жить с таким человеком? Именно эта особенность Сяо Ма вызывала у Ду Хун беспокойство, именно это требовалось обсудить с сестрицей Тинтин. Разумеется, Гао Вэй она рассказать не могла. Они, конечно, хорошо общаются, но и за всю жизнь не подружатся настолько, чтоб обсуждать подобное.
В этот вечер Гао Вэй как назло не хватило такта. Она не уловила настроений Ду Хун и не отставала от неё. С трудом дождавшись конца рабочего дня, Гао Вэй начала собираться. Она сложила использованные пододеяльники и наволочки и приготовилась завязать их в тюк. Ду Хун хотела попросить Гао Вэй ехать без неё, но в лицо сказать постеснялась, просто встала на выходе из комнаты отдыха, взяв за руку Цзи Тинтин и даже прижавшись к ней. Гао Вэй ничего не поняла, а Цзи Тинтин сразу смекнула, чего хочет Ду Хун. Она понимающе потрепала Ду Хун по макушке и велела подождать, пока она сходит в комнату отдыха и соберёт сумку. Ду Хун осталась стоять у двери в комнату отдыха, прислонившись к стене. Руки у Цзи Тинтин были грубые, движения размашистые и порывистые, даже сумку она собирала не как все, тихонько, а с грохотом, который слышала Ду Хун. Ду Хун сказала:
— Сестрёнка Тинтин, ты не суетись, я подожду.
Цзи Тинтин откликнулась:
— Сейчас-сейчас, я уже почти закончила.
В каждом её слове слышалась радость, можно даже сказать — восторг. Оживление Цзи Тинтин передалась и Ду Хун, и она тоже обрадовалась, но состояние это продлилось недолго, Ду Хун даже толком насладиться им не успела.
Ду Хун ждала и при этом вспоминала первые денёчки, проведённые с сестрёнкой Тинтин. Она положила руку на дверной косяк, предавалась воспоминаниям и оглаживала дверной косяк так, словно это была сестрёнка Тинтин, по-настоящему нежно.
Гао Вэй запаковала бельё в тюк и пронесла его мимо Ду Хун, чтобы выйти на улицу и сложить в велорикшу. Ду Хун хотела честно сказать Гао Вэй, что сестрёнка Тинтин уезжает, а потому она хочет провести с ней побольше времени напоследок. Наверняка Гао Вэй всё поймёт.
Гао Вэй толкнула дверь, и в комнату влетел сквозняк, прямо-таки настоящий ветерок, который обдал Ду Хун приятной прохладой. Ду Хун сделала глубокий вдох, грудная клетка сама собой расширилась. Внезапно Ду Хун услышала, как Сяо Тан вдалеке выкрикнул её имя. Этот крик напугал её. Инстинктивно Ду Хун тут же дёрнулась назад, но рука оказалась крепко зажата. Ду Хун тут же поняла, что случилось, хотела высвободить руку, но не успела. Дверь в комнату отдыха с грохотом захлопнулась, с силой ударив по дверной коробке.
Пронзительный визг Ду Хун свидетельствовал о том, что уже слишком поздно. Только услышав громкий вопль Сяо Тан, Цзи Тинтин сразу поняла, что произошло. Она отшвырнула сумку, тут же бросилась к двери и нащупала плечо Ду Хун, которая скрючилась от боли. Ду Хун прижалась к Цзи Тинтин и вдруг обмякла, устремилась куда-то вниз, видимо, теряя сознание. Цзи Тинтин подхватила её под мышки, а потом протянула руку и начала ощупывать правую кисть Ду Хун: мизинец в порядке, безымянный палец тоже, средний тоже, указательный тоже, вот только в средней фаланге большого пальца огромная вмятина, суставы вывернуты. Цзи Тинтин топнула ногой и беззвучно зарыдала, повторяя:
— О, небеса! О, небеса!
Такси неслось вперёд. Ду Хун привалилась к Ша Фумину, и тот прижал её к своей груди. Сколько раз Ша Фумин мечтал о том, чтобы хоть раз по-настоящему обнять Ду Хун. Можно без преувеличения сказать, что сбылась его заветная мечта. Наконец-то ему выпал подобный шанс. Но что это были за объятия… Ша Фумин предпочёл бы тогда и вовсе не обниматься. В итоге Ша Фумин обнимал Ду Хун и обеими руками держал её травмированную правую кисть. От этого прикосновения сердце раскололось и потихоньку превратилось в лёд, опять-таки в форме руки. Ша Фумин не мог понять: в его судьбе рука и лёд, лёд и рука всегда вместе, почему они ходят парой, как тень за предметом? Ша Фумин верил, что прототипом руки была вода — она так же плавно стекала вниз, так же разветвлялась. Только она слабая. Стоит судьбе приподнять голову, как рука обращается в лёд. От таких мыслей Ша Фумин замёрз наполовину, и Ду Хун в его руках тоже стало холодно.
Ду Хун уже очнулась. Ей было больно. Она с трудом превозмогала боль, и тело её беспокойно извивалось в объятиях Ша Фумина. Ша Фумин хорошо знал, что такое боль, он хотел бы страдать вместо Ду Хун. Он хотел бы вытянуть боль из тела Ду Хун, положить её себе в рот, разжевать и проглотить. Он не боялся боли. Ему плевать! Ради того, чтобы Ду Хун перестала мучиться, он готов был любую боль засунуть себе в желудок.