ого ограничителя, и снова закрывать. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк.
Ша Фумин так сожалел, что болело даже нутро, что называется, «печень и внутренности разрывались от горя». Он сожалел не только о том, что не установил ограничитель хода на дверь, нет, тут речь о большем. Как ни крути, а ему надо было подписать с сотрудниками трудовые договоры. А он не подписал. Ни одного.
Строго говоря, даже если слепые вливаются в общество, даже если они сами себя обеспечивают, то они всё равно не являются полноценными членами общества. У них нет никаких организаций. Нет профсоюзов. Нет страховки. Нет трудового договора. Одним словом, слепцов с этим обществом не связывают никакие действенные общественные отношения. Даже если они вступают в брак, то создают семьи, женятся или выходят замуж за себе подобных. Это количественное накопление, а не качественное изменение. Неужели слепцов ничто не связывает с обществом? Связывает. А именно дотация в размере ста юаней, которую ежемесячно начисляет отдел социальной защиты. Сто юаней — символическая сумма, которую общество выплачивает для собственного психологического успокоения. Смысл её вовсе не в помощи, а в том, чтобы с чистой совестью забыть. Слепцами, инвалидами вполне можно пренебречь. Вот только жизнь-то не символическая, а настоящая, она складывается из лет, месяцев и дней, из часов, минут и секунд. Ни одной секундой пренебречь нельзя. Каждую секунду мы живём в коллективе. Не может человек заработать себе на жизнь, надеясь только на себя.
Слепые живут и работают без регистрации. Они нелегалы. Все, без исключения, даже сам Ша Фумин. Жизнь слепцов чем-то напоминает жизнь в сети Интернет: когда они нужны здоровым людям, то по клику мышки материализуются, а стоит здоровым людям выключить компьютер, то и слепцы возвращаются в виртуальное пространство. Одним словом, слепцы существуют, но при этом не существуют. Их жизнь обладает лишь неким правдоподобием. А для слепых всё общество напоминает собой слепца, и они, слепые, с самого начала попадают в «слепую зону». Так предопределено, что жизнь слепца — игра, только так и никак иначе. Стоит произойти пусть даже маленькой неожиданности — ты можешь подчистую проиграть жизнь.
Ша Фумин отстал от двери в комнату отдыха и в одиночестве подошёл ко входу в массажный салон, что было сил хлопая глазами. Он смотрел наверх, на небо, смотрел вниз, на землю, но ничего не увидел. Для слепцов нет ни неба, ни земли, так что и небо, и земля остаются глухими к мольбам.
Будучи директором, Ша Фумин мог бы превратить свой массажный салон в маленькое подобие общества. У него была такая возможность. Была такая обязанность. Он мог бы, принимая сотрудников на работу, подписывать с ними трудовые договоры. При наличии договоров он имел бы право требовать от сотрудников оформления страховки, тогда сотрудники обрели бы связь с обществом, перестали бы быть «нелегалами», превратились бы в «людей».
Не то чтобы Ша Фумин не думал о трудовых договорах, он задумывался об этом ещё в Шанхае, жаждал подписать трудовой договор со своим тогдашним работодателем. Все работники салона тайком в общежитии обсуждали этот вопрос, перебивая друг дружку, но никто не хотел высовываться, в итоге дело заглохло. У китайцев есть одна особенность: они не особо любят выступать от имени коллектива. У слепцов же данный недостаток приобретает гипертрофированные черты, превращаясь в золотое правило: а почему я должен? Есть у китайцев и ещё одна особенность: они всегда надеются на авось. И снова среди слепцов этот недостаток приобретает гипертрофированные черты, опять же превращаясь в золотое правило: беда не может свалиться мне на голову. Не может и всё тут, почему я?
Важность трудового договора Ша Фумин понимал. Без договора он не может быть в безопасности. Грубо говоря, без договора он бродячий пёс, жить ему или сдохнуть — решать судьбе. Что такое судьба, Ша Фумин не знал, он знал лишь, что судьба безжалостна, а от её сверхъестественной силы у людей волосы дыбом встают. В итоге Ша Фумин рассердился из-за трудовых договоров, рассердился на коллег. Они хором хвалили его, что он «умный», что он «способный», а на самом деле хотели выставить его идиотом. А Ша Фумин не желал быть идиотом. Вы все не хотите высовываться, а почему я должен идти к начальнику и выставлять себя простофилей? В итоге вопрос с подписанием договоров затянулся. В конце концов, Ша Фумин тоже слепой, он точно так же надеется на авось, как и остальные. У вас же нет трудовых договоров и всё нормально, так почему у меня не может быть всё нормально? Потом Ша Фумин потихоньку разузнал, что в остальных массажных салонах тоже нет трудовых договоров. Не подписывать договоры стало неписаным правилом всех массажных салонов, где работали слепые.
В процессе подготовки к открытию «Массажного салона Ша Цзунци» Ша Фумин принял твёрдое решение нарушить это отвратное неписаное правило. Как бы то ни было, необходимо с каждым сотрудником оформить трудовой договор по всем нормам. Пусть у него маленький салон, но и его надо превратить в современное предприятие, подать личный пример делового гуманизма. В управлении он будет строг, но при этом необходимо в полной мере обеспечить защиту интересов сотрудников.
После того, как Ша Фумин стал начальником, произошло нечто странное. Произошло не внезапно, в один день, а естественно, как бы само собой. Никто из пришедших по найму сотрудников не заикнулся о процедуре подписания трудового договора. Они молчали, сам Ша Фумин тоже не заговаривал. Логика простая. Владелец салона дал работу — это уже величайшее благодеяние, какие ещё договоры? Ша Фумин размышлял над этим вопросом, мысли в голову приходили всякие: то ли слепцы трусливы, то ли им неловко потерять лицо, то ли они слишком восприимчивы к добру в свой адрес. Слава небу и земле, владелец салона дал работу, как можно просить его подписывать договор? Слепцов чрезвычайно легко тронуть. Они мало видят добра в своей жизни, но после того, как слепнут их глаза, они спешно учатся быть благодарными. Глаза не видят, но слёз от этого меньше не становится.
Раз уж начал, то доводи до конца. Поскольку никто из новых сотрудников не заговаривал о трудовом договоре, то и не будем подписывать. Напротив, Ша Фумин разработал целый свод правил, регламентирующих работу массажного салона. Так что всё просто: единственная связь между всеми сотрудниками и салоном — это правила. По правилам салона у работников были обязанности, ответственность, что абсолютно закономерно. А вот прав у них не было, но права их особо и не заботили. Слепые — «особенный» народ, как бы ни менялась эпоха, а сознание у них древнее, первобытное, допотопное, испокон веков не менявшееся. Раз уж общество не может предоставить им никаких гарантий и никакой вспомогательной структуры и организации, то они вынуждены твёрдо придерживаться одной вещи и при этом непреклонно верить в неё — судьбы. Судьбу нельзя увидеть. Но эта невидимая сила существует, гигантская, накрывающая всех и вся колпаком, всех и вся контролирующая, решающая, определяющая всё на свете вплоть до мелочей. Она так же опасна, как любовь, — стоит только зазеваться, как с размаху впечатаешься в неё передними зубами. Как надо реагировать, если речь о судьбе? Есть только один эффективный и действенный способ, который можно описать единственном словом — мириться. Смирись, смирись и всё.
Но «смирение» это гипотетическое, а так нужно обладать смелой и непреклонной верой в счастливый случай. Нужно научиться относиться ко всему, уповая на авось, чтобы вера эта растаяла и пропитала тебя до костей. Бум-бум-бум. То звонят колокола судьбы. Когда не видишь туч над головой, не стоит заботиться, из какой из них хлынет дождь. Будет дождь — хорошо, не будет — тоже хорошо. Я смирился. Смирился.
Впоследствии ситуация развивалась вполне логично. В период самой тесной дружбы между Ша Фумином и Чжан Цзунци они сидели, поджав ноги, на постели и разговаривали обо всём на свете, не имея друг от друга секретов. Два молодых директора словно бы купались в весеннем ветре. Но разговоры их никогда не касались трудовых договоров для сотрудников. Пару раз эти слова вертелись у Ша Фумина на языке, но он ни с того, ни с сего проглатывал их. Чжан Цзунци такой умный человек, он не может не понимать всю важность этого вопроса, просто он тоже проглатывал. Проглатывать слова вместо того, чтобы сказать их, — природная способность слепцов. Будучи начальником, можно многое проглатывать, но и рядовые сотрудники тоже многое проглатывают. Слепцы обладают первоклассным умением проглатывать, поскольку вдобавок обладают и уникальной способностью переваривать.
А потом стало и вовсе интересно, даже странно. Вопрос о трудовых договорах никто так и не поднял. Трудовые договоры стали для Ша Фумина, Чжан Цзунци и всех сотрудников салона своего рода колодцем, который все вполне осознанно, не сговариваясь, обходили. Хоть Ша Фумина это и не радовало, но он и не отчаивался. В конце концов, кому из директоров хочется подписывать с сотрудниками договоры? Без договоров хорошо — как директор сказал, так и будет. Сказал директор «yes» — значит «да», сказал директор «по» — значит «нет». Когда у тебя только права, а остальное тебя не касается, быть директором намного легче. Это полностью попадает под модное ныне определение «кайфово».
Но тут за дело взялась судьба, показав свой колючий силуэт. Стоило ей появиться, как у людей волосы встали дыбом. Она своей рукой, не оставляющей отпечатков, дотронулась до каждого из сотрудников массажного салона, а потом, скривившись, выбрала Ду Хун и обеими руками упёрлась ей в спину, с грохотом столкнув Ду Хун в тот самый колодец.
Ду Хун упала в колодец. В колодце как раз хватило места. Теперь она внутри него. Ша Фумин даже не слышит шорохов там, внизу. Не слышит никаких попыток выбраться. На самом деле, людям, выбранным судьбой, бороться бесполезно. Ша Фумин почти задыхался. Тишина душила его даже сильнее, чем звук падающего в колодец тела. Колодезная вода надёжно всё скрывает, а глубина придаёт колодцу мрачную темноту. Бедняжка Ду Хун… Девочка моя… Сестрёнка моя… Если бы можно было спасти её, то Ша Фумин зарыл бы колодец. Но как это сделать? Как?!