едь чем сложнее к массажисту попасть, тем охотнее клиенты его ждут. Дела у Ша Фумина пошли в гору, впоследствии ему почти не приходилось ломать голову над тем, как найти клиентов среди соотечественников, его бизнес стал в чистом виде внешней торговлей. Многие иностранцы прослышали, что на пересечении улиц Миньфэнлу и Сысянлу есть массажный салон, где работает необыкновенный «доктор Ша», у которого и руки золотые, и язык замечательно подвешен, просто fantastic, фантастика!
Но тут возникла скрытая опасность. Вскоре в делах Ша Фумина наметились признаки застоя. В один прекрасный день лаоваи вдруг сами стали торговаться с Ша Фумином. Он и не знал, что этому учат коллеги. «Вы можете сбивать цену», — говорил один из товарищей Ша Фумина иностранным гостям, можно, как это по-китайски называется, «разрезав пополам, ещё раз взмахнуть ножом». Что это значит? Лаоваи наклоняли голову вбок и задумывались. Языковой барьер существует, но вот стремлению к самовыражению никакая сила не помешает. Тут всё наглядно продемонстрировал другой коллега Ша Фумина. Он нащупал живот лаовая, одну руку вытянул так, чтобы ладонь по форме напоминала нож, и поднял вверх, а потом воображаемый нож со свистом разрубил тело гостя на две половины. Не успел лаовай оправиться от испуга, как нож снова просвистел рядом с коленной чашечкой, и осталась-то от иностранца лишь мохнатая голень. Иностранец, глядя на свою мохнатую голень и волосатые пальцы ног, сохранил подвижность и смекнул, что массажист изображал вовсе не встречу с ихэтуанями.[10] Нет, речь о торговле, причём торговле с сильным китайским привкусом — о том, как одну вторую превратить в одну четвёртую или даже в одну восьмую, а то и в одну шестнадцатую. По-китайски числительные звучат забавно, так же красиво, как ханьские «фу»[11] и танские «ши»[12] — «четырёх долей одна»! Yeah! Ага, понятно! Моя понятно! Осень здорово!
Теперь дела у Ша Фумина резко покатились с горы. Ша Фумин допустил ошибку. Стремление получить всё и сразу и излишняя самоуверенность помешали ему здраво оценить ситуацию, как и доктор Ван в случае с акциями, Ша Фумин не смог вовремя остановиться. Ему хотелось восстановить свои прежние позиции во «внешней торговле», но подходил он к проблеме с чисто китайскими представлениями. Он считал, что раз с лаоваями сложились такие хорошие взаимоотношения, прямо-таки «дружба», то им неудобно будет взять и поменять массажиста. Ша Фумин ошибался. Иностранцам было очень удобно. Неловкость чувствовал только он сам. Впоследствии ситуация стала ещё интереснее. Стоило заслышать английскую или японскую речь, как он испытывал жгучий стыд, словно его отвергли. Ему хотелось спрятаться. Но чего стыдиться? От чего прятаться? Ша Фумин и сам не знал. Но он стыдился, и дела резко пошли на спад. В этот период как назло показал свой звериный оскал и его недуг.
На самом деле здоровье Ша Фумина испортилось ещё в студенчестве. А всё почему? Потому что он слишком много учился. Слепые на самом деле совершенно не приспособлены к роли книжных червей. Зрячие, как бы усердно ни занимались, как бы ни просиживали за книгами «сутками напролёт», всё равно отличают день от ночи. У слепых этой разницы нет — они существуют вне времени. И вот ещё что: у здоровых людей после долгого чтения устают глаза, а у слепых такой усталости быть не может, ведь они читают, водя указательным пальцем по строчкам. Ша Фумин «читал» днями и ночами всё подряд: книги по медицине, по литературе, искусству, науке, экономике — всё, что написано за пять тысяч лет, наматывая километры строчек. Ему нужно было учиться. Ша Фумин верил, что прав поэт Ван Чжихуань: «Хочешь окинуть взглядом бескрайние просторы — поднимись этажом выше». Кто не знает эти строки? Но для Ша Фумина это не стихи, а философия. Воспитание воли. Каждая книга — новый этаж. Поднявшись на определённую высоту, Ша Фумин обрёл способность видеть «на тысячи ли», как в стихах великого Ду Фу, когда тот описывал красоту священных гор Китая: «Вздымается грудь при виде облаков, и птиц возвращающихся стаю я наблюдаю»… Ша Фумин полагал, что может оправдать своё имя, как надеялись его родители.[13] Он твёрдо верил, что у каждого есть ещё одна пара глаз — в душе. И он, читая книгу за книгой, «открывал» глаза души, существуя вне времени и преисполнившись самых высоких устремлений.
Он постоянно читал. Для него не существовало рассвета, хотя нет, скорее наоборот, не существовало заката.
Но в студенческую пору Ша Фумин всё-таки был слишком молод. Обычно слепые довольно поздно начинают учиться. Если сравнить, сколько учились Ша Фумин и его однокурсники и сколько учатся обычные люди, то слепые студенты на самом деле старше. Старше-то старше, но всё равно молодые. А у молодых людей есть одна особенность — они пренебрегают собственным здоровьем. Сегодня перенапрягся — ничего, завтра перенапрягся — тоже ничего, да и послезавтра вроде особых проблем не наблюдается. Хорошо сказал в своё время Лев Толстой: тело нужно заставлять служить душе!
Шейный позвонок — часть тела Ша Фумина, и желудок тоже — вот Ша Фумин их и порабощал. Каждый день целеустремлённо заставлял себе служить. А когда понял, какой вред нанёс им, они уже перестали быть рабами, превратившись в изнеженных барышень типа Линь Дайюй.[14] Чуть что — сразу капризничают, никого не жалеют.
Про здоровье людям всегда надо напоминать, например, так: «Чжан Сань, почему у тебя цвет лица такой плохой? Где болит?» Слепые лишены возможности задавать друг другу подобные вопросы. Как говорится, малы туфли или велики, знаешь только ты. Когда у Ша Фумина дела резко пошли в гору, шейный позвонок и желудок уже причиняли определённые неудобства. Ша Фумин терпел, не жаловался. У слепцов очень развито чувство собственного достоинства, они до мозга костей ненавидят жаловаться — это унизительно. Всё равно что побираться. У Ша Фумина чувство собственного достоинства и вовсе зашкаливало, он не стал бы никому рассказывать ни о каких своих болячках. Да к тому же что толку рассказывать? Дела шли отлично, занятость огромная, деньги рекой текут. В месяц больше десяти тысяч юаней. Ша Фумин раньше о таком и мечтать не мог. Изначально он наметил долгосрочный план — даёшь к сорока годам самому стать хозяином массажного салона! Но, судя по всему, с сорока годами он загнул, и поставленной цели удастся добиться намного быстрее. Поэтому в том, что касалось болезни, Ша Фумин сделал выбор — терпеть! Потерпи ещё, ещё немного, ещё чуть-чуть… Вот откроешь собственный салон, станешь сам «представителем буржуазии», и тогда другие будут обеспечивать тебе здоровье, комфорт и зарабатывать тебе деньги. А шейный позвонок с желудком не такие уж жизненно важные органы. Ша Фумин наполовину врач, он в курсе. В конце концов, всего-то лёгкое недомогание, не более.
Могло показаться, что Ша Фумин не может ужиться с шейным позвонком и желудком, а на самом деле это шейный позвонок и желудок не уживались с его профессией. Если говорить отдельно о желудке, то Ша Фумин его слишком сильно посадил. Из-за учёбы ночами напролёт Ша Фумин со студенческой поры не завтракал. Как начал работать, ситуация усугубилась. Массажисты работают в основном по ночам, а на следующее утро думают исключительно о сне, чаще всего до завтрака дело не доходит. А когда обедать? Ша Фумин своему времени не хозяин, надо ориентироваться на гостей. Если пришёл клиент, то не уйдёшь же обедать? Или вот ещё часто встречающаяся ситуация: ты ешь, а тут посетитель, что делать? Самый простой вариант — есть быстрее. Если уж говорить о скорости, то нельзя не упомянуть о том, что частенько Ша Фумин не ест, а скорее выпивает свой обед. Для начала он перемешивает рис с овощами, заливает содержимое тарелки кипятком, рис превращается в жижицу, которую не надо жевать, просто втягиваешь с хлюпаньем, потом для проформы пошевелишь губами и всё — еда уже внутри. Умение быстро есть не считается особым талантом. Кто из массажистов ест медленно? Самое важное — и много, и быстро. Мало нельзя — завтрак-то уже пропустил, ужин неизвестно когда намечается, поэтому за весь день у Ша Фумина толком получалось лишь пообедать, так что он старательно и усердно «пил» свой обед. Поскольку обед был слишком сытным и плотным, возникали проблемы. Вообще-то мало кто из клиентов выбирает после обеда массаж тела — чаще ходят на массаж ног. Пока мастер всячески мнёт и растирает ступни, можно хорошенько вздремнуть, но такой массаж надо делать сидя, а стоит Ша Фумину сесть, как желудок сдавливается, начинает мутить. Чтобы побороть отрыжку, приходится выпрямляться и вытягивать шею. Таковы последствия переедания, но от недоедания тоже ничего хорошего. Если повспоминать, то Ша Фумин чаще как раз недоедал, чем переедал. Обычно где-то с часу ночи у Ша Фумина начинался упадок сил. А у молодых есть одна особенность: когда человек испытывает упадок сил, желудок, напротив, чрезмерно оживляется. Стоит проголодаться до определённой степени, желудок начинает нервничать, злится. Откуда ни возьмись появляются пять невидимых пальцев, которые начинают без конца надавливать, тянуть, растирать и мять желудок изнутри, и их массажная техника не хуже, чем у Ша Фумина.
Желудок у Ша Фумина день за днём портился и вскоре начал ныть. Лекарства Ша Фумин не принимал. Хорошо в своё время спел Чжэн Чжихуа:[15]
И в дождь, и ветер
Взгляд его светел,
Разве то боль?!
Слёзы утри и не хандри!
Не спрашивай, за что…
Чжэн Чжихуа — инвалид. Эта песня динамичная и бравурная, в ней присутствует сентиментальность, но вдобавок чувствуется ритм и бесстрашие. Ша Фумин резонно полагал, что Чжэн Чжихуа спел её специально для него. Так всё и есть. Разве это боль? Слёзы утри и не хандри, не спрашивай, за что. На самом деле Ша Фумину и слёзы-то утирать не надо было. Он не умел плакать и презирал слёзы.