В итоге желудок уже не ныл, а болел. Ноет и болит — в чём разница? С точки зрения языка это вроде как синонимы. Ша Фумин думал-думал и решил, что разница, наверное, всё же есть. «Ноет» — это когда неприятное ощущение словно разливается по поверхности, усиливается, и боль при этом тупая — это чем-то похоже на массажную технику, когда мастера растирают и поглаживают. А «болит» — ощущение точечное, сконцентрированное и пронзительное, направленное вглубь, и чем дальше, тем острее оно становится, как в соответствующей массажной технике, предполагающей активное давление на какую-то одну точку. Впоследствии характер боли ещё немного изменился: теперь уже не просто болело, а разрывало желудок на части. Но как такое возможно? Откуда в желудке берутся эти две руки?
Глава третьяСяо Ма
Доктор Ван поселился в мужском общежитии. Все мужские общежития одинаковые, они переделаны из обычных квартир. Чаще всего в спальне, гостиной и кабинете ставят по три или четыре двухъярусные кровати, и в каждой комнате селят по шесть-восемь человек.
У доктора Вана как у новенького выбора не было — естественно, ему достался верхний этаж. Он немного расстроился. Влюблённые всегда так — инстинктивно стремятся занять нижнюю кровать, считая её более удобной. Разумеется, доктор Ван не обиделся. Он схватился за бортик верхнего яруса и с силой потянул его на себя, но кровать не сдвинулась ни на сантиметр. Стало ясно, что кровать привинчена к стене болтами. Это незначительное обстоятельство доставило доктору Вану неописуемую радость. Судя по всему, Ша Фумин неплохой человек. Иметь слепого начальника хорошо, поскольку слепые куда тщательнее продумывают некоторые мелочи, которые здоровый человек легко выпустил бы из виду. Суть в том, что они умеют, когда надо, войти в положение.
Нижнюю кровать занимал Сяо Ма. Исходя из своего прошлого опыта, доктор Ван держался с Сяо Ма чрезвычайно учтиво. В условиях общежития взаимоотношения обитателей нижнего и верхнего этажей двухъярусной кровати — вопрос деликатный. Соседи по кровати друг к другу относятся очень доброжелательно, но на самом деле неудобства присутствуют. Что-то сделаешь не так, и сразу возникнет проблема. И проблемы-то невелики, но лишний раз рта не откроешь, а не то перессориться легче лёгкого. Доктор Ван ни с кем не хотел ссориться, это же работа, а не раздел сфер влияния. Зачем конфликтовать? Как говорится, дружелюбие — залог богатства. Поэтому доктор Ван очень вежливо вёл себя с Сяо Ма, правда, он быстро понял, что подобная учтивость избыточна. Таких, как этот парень, по-китайски называют «плотно закрытой тыквой-горлянкой», иначе говоря, вещь в себе. Хорошо ты к нему будешь относиться или не очень — результат один. Сяо Ма ко всем относился нейтрально — не хорошо, но и не плохо.
Сяо Ма был ещё молод, чуть за двадцать. Если бы тогда, в девять лет, Сяо Ма не попал в автокатастрофу, чем бы он сейчас занимался? Каким бы он вырос? Это всё догадки. Ненужные, бесполезные, но навязчивые предположения. На досуге Сяо Ма очень увлекался подобными предположениями и с течением времени застрял в тумане собственных грёз. Внешне авария не оставила на теле Сяо Ма особых отпечатков — никаких ампутированных конечностей, никаких ужасающих огромных шрамов. В аварии пострадал зрительный нерв. Сяо Ма полностью ослеп, даже базовое светоощущение и то не сохранилось.
В итоге глаза у Сяо Ма выглядели совершенно нормально — на вид никаких отличий со здоровым зрячим человеком. Если уж непременно необходимо отыскать отличие, то одно имелось. Глазные яблоки стали более подвижны. Когда Сяо Ма погружался в размышления или выходил из себя, глазные яблоки обычно начинали подёргиваться влево-вправо без остановки. Но обычный человек этого и не заметит. Именно потому, что окружающие не замечали этой особенности, Сяо Ма испытывал больше трудностей, чем другие слепые. Возьмём, к примеру, поездку на автобусе. Слепые всегда пользовались правом бесплатного проезда на автобусе, разумеется, и Сяо Ма тоже. Да только никто из водителей не верит, что у него инвалидность. Вот тут и возникает неловкая ситуация. Как-то раз Сяо Ма сел в автобус, и водитель тут же начал без остановки объявлять в маленький громкоговоритель, дескать, уважаемые пассажиры, будьте внимательны, проявляйте сознательность, покупайте билеты. Сяо Ма как услышал про «сознательность», так сразу понял, на кого намекает водитель. На него все уставились. Сяо Ма стоял в проходе, мёртвой хваткой вцепившись в поручень, и ничего не говорил. Какой слепой захочет на всех углах кричать «Я слепой, я слепой»? Хватит уже, надоело! Сяо Ма молчал и не двигался. Водитель попался занятный, как назло, очень упрямый. Он взял чашку, начал неспешно пить чай в ожидании, запустив двигатель вхолостую. Через некоторое время атмосфера в салоне накалилась, повисла неприятная тишина. Молчаливая схватка продлилась несколько десятков секунд, а потом Сяо Ма не выдержал. Билет он не мог купить — нельзя же так потерять лицо, значит, оставалось только выйти из автобуса, что молодой человек в итоге и сделал. Мотор взревел, автобус выпустил тёплое облако выхлопных газов под ноги Сяо Ма, словно невидимое утешение и в то же время невидимую насмешку. Сяо Ма оскорбили при всём честном народе, и он очень сильно возмутился, но при этом улыбнулся. Улыбка, застывшая на лице, напоминала вышивку, стежок за стежком нанесённую на кожу — я слепой, я не могу! Но никто не поверил. Улыбки улыбками, но с тех пор Сяо Ма в автобусы ни ногой. Он научился отказываться и отказался — на самом деле из чувства страха — от всего, что именовалось «общественным». Дома сидеть очень хорошо. Сяо Ма не хотелось торжественно объявлять всему миру: «Дамы и господа, я слепой, самый что ни на есть настоящий!»
А ещё Сяо Ма был красавчиком. Все, кто его видел, приходили к единому мнению: Сяо Ма — идеал мужской красоты. Сначала Сяо Ма не верил и злился, считал, что окружающие над ним издеваются. Но всё больше людей повторяли то же самое, и Сяо Ма успокоился и на сей раз согласился с тем, что его считают красивым. Зрение Сяо Ма потерял в девять лет, какой он тогда был? Уже и не вспомнить, словно во сне. Непостижимый образ. Сяо Ма действительно забыл уже собственное лицо, а жаль, но сейчас стало лучше — он признал свою привлекательность. Кра-сав-чик. Три крепко сбитых чётких слога ласкают слух.
У красавчика Сяо Ма имелся один изъян — огромный шрам на шее, и это уже не напоминание об аварии. Сяо Ма сам себе оставил такую отметину. После аварии он довольно быстро начал вставать — вот только перед глазами всё поблекло. Сяо Ма заволновался, а родители пообещали, что всё скоро пройдёт. Мальчик погрузился в ожидание, но на самом деле это был долгий процесс лечения. Отец безостановочно куда-то его возил. Они мотались между Пекином, Шанхаем, Гуанчжоу, Сиань, Харбином, Чэнду и даже как-то раз скатались в Лхасу. Ездили из города в город, из больницы в больницу, маленький Сяо Ма всё время проводил в дороге, но добирался не до пункта назначения, а до очередного разочарования. Отец же был по-прежнему преисполнен воодушевления, и пыл не угасал. Он раз за разом обещал своему чаду: не волнуйся, всё будет хорошо, папа обязательно сделает так, что ты снова увидишь свет! Сяо Ма по примеру отца надеялся, надеялся, надеялся, но в душе нарастала тревога. Он желал «видеть». Хотел «видеть». А проклятые глаза никак не открывались. На самом деле они открылись. Мальчик начал раздирать их, чтобы вырвать темноту, застилавшую зрение, но, как ни старался, не мог развеять этот мрак. Тогда он схватил отца и в приступе гнева укусил. Укусил за руку и не отпускал. Это произошло в Лхасе. И тут отец внезапно получил радостное известие: в Нанкине, откуда началось их утомительное путешествие, в Первой народной больнице, работает офтальмолог, приехавший из Германии. Сяо Ма знал, что Германия находится очень далеко. Отец сгрёб мальчика в охапку и громко сообщил: «Сынок, мы возвращаемся в Нанкин, в этот раз всё обязательно получится, я тебе обещаю, ты поправишься!»
«Вернувшийся из Германии» врач уже не был чем-то далёким, его рука дотрагивалась до лица Сяо Ма, и у девятилетнего мальчика тут же появились нехорошие предчувствия. Он верил тем, кто далеко, и никогда не верил тем, кто близко — ни людям, ни словам. Если рука врача «из Германии» трогает его лицо, то она близко. То, что произошло потом, подтвердило подозрения Сяо Ма. А произошло в итоге нечто шокирующее. Отец повалил врача на пол и пустил в ход кулаки. Дело было в другом конца коридора, далеко от Сяо Ма. Взрослые говорили тихо, чтобы мальчик не услышал, а он взял и услышал. Уши вдруг стали удивительно чуткими, и он услышал всё. Сначала отец о чём-то тихонько умолял врача, а потом опустился на колени. Вид стоящего на коленях отца врача, «приехавшего из Германии», не тронул, и тогда отец вскочил, повалил доктора на землю и приказал пообещать сыну, что через год его зрение вернётся. Врач отказался. Сяо Ма услышал, как врач чётко сказал: «Это невозможно». И тут отец пустил в ход кулаки.
В этот момент у девятилетнего Сяо Ма сдали нервы, и он взорвался, но этот взрыв кардинально отличался от того, что выделывали другие люди — отличался небывалым хладнокровием. Никто не верил, что девятилетний ребёнок способен на подобный поступок. Мальчик лежал на кровати, сосредоточив слух уже на других звуках. Он услышал, что в соседней комнате кто-то что-то ест: бряцали ложки, позвякивали тарелки. Он услышал, как ложки звонко стучат о тарелки, прерывисто и мелодично.
Сяо Ма пошёл на звук, держась за стену. Он оперся на дверной косяк и с улыбкой сказал:
— Тётенька, а можно мне тоже покушать?
Потом отвернулся и тихонько добавил:
— Только вы не кормите, я сам.
Тётенька дала мальчику в правую руку тарелку, а в левую сунула ложку. Сяо Ма взял тарелку с ложкой, но есть не стал. Он с грохотом разбил тарелку о косяк, зажал в руке осколок, а потом воткнул этот осколок в шею и попытался распороть себе горло. Никто и подумать не мог, что девятилетний ребёнок способен на такой страшный поступок. Женщина безумно перепугалась, разинула рот и хотела закричать, но голос куда-то делся. Кровь из раны хлынула фонтаном. Сяо Ма успешно выплеснул эмоции, на душе стало намного веселее. Обжигающая кровь била ключом. Но всё-таки ему было