— Эти люди приехали сюда со всех концов страны, — шепнула Паула Бобу. — Больные, несчастные, разуверившиеся во всем на свете. Доктор Уайткомб вдохнула в них новую жизнь.
— Ну к чему такие слова, — поморщилась миссис Уайткомб, услышав последние слова девушки. — Я всего-навсего приветливо приняла их тут, предоставив жить, как им нравится. Мир вокруг стал таким жестоким и враждебным, и для каждого человека очень много значит и проявленное к нему участие, и просто теплое, дружеское слово.
Боб был немало удивлен, увидев в дверях одного из домиков Фила-Лихоманку, погруженного в разговор с Мартином Торном. Так вот к кому в такую рань отправился секретарь Мэддена! А еще говорил, что общество Мэйдорфа ему чрезвычайно неприятно. Услышав голоса, оба поспешили скрыться в доме.
Пауле и Бобу не хотелось расставаться с гостеприимной хозяйкой этого оазиса доброты и заботы о человеке, но нельзя было более злоупотреблять временем доктора Уайткомб. Хозяйка проводила их до ворот и радушно пригласила заглядывать чаще.
Взяв в свои руки крепкую, рабочую ладошку этой необыкновенной женщины, Боб произнес с удивившим даже его самого чувством:
— Спасибо вам, доктор! Обязательно загляну. И знаете, похоже, я постепенно начинаю немного понимать притягательность этого края. И его красоту.
— Пустыня стара, как мир, и мудра, — улыбнулась доктор Уайткомб. — И прекрасна, надо только научиться понимать ее, а это дано не каждому. Двери моего дома всегда открыты. Помните об этом, мой мальчик.
Развернув машину, Паула Вэнделл поехала в нужном ей направлении. Какое-то время молодые люди ехали молча.
— У меня такое чувство, будто я навестил свою старую любимую тетушку, — сказал, наконец, Боб. — Я так и ждал, что она сунет мне на прощание сладкий пряник.
— О это совершено необыкновенная женщина, и никто лучше меня не знает об этом, — подхватила Паула. — Если бы не она… В ее окне я увидела первые проблески света в беспросветной пустыне, в ее доме почувствовала тепло после леденящего холода, в котором пришлось жить. Доктор Уайткомб — замечательный человек! Вы знаете, я поняла — не все выдающиеся люди обязательно живут в крупных центрах.
Меж тем машина прокладывала себе путь по чуть заметной дороге среди совершенно голой и безлюдной пустыни, теперь уже раскаленной от солнца. Далекие горы и более близкие холмы обволакивало марево. Суровый край, подумал Боб, то невыносимая жара, то ночной пронизывающий холод. И люди здесь разные… Вспомнив о неприятных людях на ранчо Мэддена, он задумался о том, что будет делать по возвращении туда, а вслух произнес:
— Вы меня так и не спросили, мисс Вэнделл, зачем я сюда приехал.
— Не хотела я вас расспрашивать, — отозвалась девушка. — Ждала, пока вы не решите сами рассказать мне обо всем. Как это только что сказала доктор Уайткомб? Для человека много значит проявленное к нему участие.
— Есть у меня такая потребность, и наверняка я скоро обо всем расскажу вам, но пока просто не вправе. Но мне хотелось бы кое о чем порасспросить вас, можно?
— Валяйте, — улыбнулась девушка.
— Вы сказали нам с Холли, что, когда в среду вечером приезжали на ранчо Мэддена, вам показалось, там что-то не в порядке, не так, как должно быть…
— Да, у меня появилось такое чувство.
— И очень возможно, чувство вас не обмануло, мисс. А тот человек с черной бородкой… Как думаете, есть ли шанс вновь встретить его?
— Разве что случайно.
— А если случайно вы все-таки встретите его, можно просить вас сообщить мне об этом? Или моя просьба чересчур нахальна?
— Нисколько, я обязательно сообщу вам. Но мало надежды вновь увидеть ею. Боюсь, он из тех бродяг, что сегодня здесь, а завтра, например, уже в Аризоне. Тогда, вечером, он с такой прытью заковылял прочь…
— Тем более желательно отыскать его. Извините, я ничего толком вам не могу сказать, это не моя тайна.
— Да не волнуйтесь, я все понимаю и отнюдь не настаиваю, чтобы вы мне тут же раскрыли ваши тайны.
— Ох с каждой минутой я открываю в вас все больше достоинств, — с непритворным восхищением вымолвил Боб.
Объехав — и кажется без толку — большой кусок пустыни в поисках подходящей натуры для нового фильма, Паула Вэнделл решила, что на сегодня достаточно. Время пролетело незаметно. Было около четырех, когда машина остановилась у ранчо Мэддена. Боб неохотно вышел из машины и не торопился прощаться. Подойдя к окошечку со стороны водителя, он долго смотрел на девушку, будучи не в силах оторваться от ее глаз — прекрасных, ласковых и спокойных.
Паула сама положила конец затянувшемуся прощанию, бросив ласковое, но решительное «до новой встречи». Боб, спотыкаясь, направился в дом.
Как и предполагал Боб, конец дня прошел в томительной скуке. К вечеру жара немного спала, подул легкий прохладный ветерок. Мэдден по-прежнему пребывал в отвратительном настроении, но разрешил ему воспользоваться маленькой машиной, чтобы съездить в Эльдорадо «немного поразвлечься».
По правде сказать, ничего интересного в Эльдорадо Боб не нашел. За окном гостиницы «На краю пустыни» ее владелец, зевая, листал толстую воскресную газету. Мэйн-стрит, еще не успевшая остыть от дневной жары, была пустынна. Оставив машину у гостиницы, Боб направился в редакцию. Вилл Холли очень обрадовался его приезду.
— Рад приятному гостю! Что-то мне говорило, что вы появитесь. Пусто и скучно тут в воскресенье вечером. Ох чуть не забыл — вам телеграмма.
Выхватив из рук журналиста желтый конверт, Боб с нетерпением вскрыл его. Телеграмма была от отца. Он писал:
Ничего не понимаю и очень беспокоюсь тчк Пока выполняю твои указания тчк Верю вам обоим но знай срыв сделки для меня нежелателен тчк Джорданы ждут нетерпением а Виктор грозится любой момент выехать сам Мэддену тчк Жду новых сообщений тчк
— Этого еще не хватало! — воскликнул Боб.
— Чего именно? — поинтересовался журналист.
— Чтобы Виктор здесь появился. Это сын дамы, которая продает жемчуг. И без того нам тут туго приходится, не хватает еще, чтобы этот идиот появился.
Попросив Боба сесть, Вилл Холли сел сам и поинтересовался, что нового на ранчо.
— Много, и в основном события жутко драматические. Первое — я проиграл сорок семь долларов. — И Боб коротко рассказал об азартных играх на ранчо Мэддена.
— А кроме этого несчастья, были и другие? — посмеявшись, спросил Вилл.
— Да, события следуют одно за другим. Я сам видел, как Мартин Торн закапывал банку из-под мышьяка. И, наконец, Чарли Чан нашел в комнате секретаря Мэддена тот револьвер, который исчез из коллекции в гостиной. В его барабане не хватает двух пуль.
Став серьезным, журналист присвистнул.
— Да, это веская улика. Думаю, ваш друг Чарли Чан, прежде чем уехать отсюда, посадит Торна за решетку.
— Очень может быть, — согласился Иден, — но до этого еще путь неблизкий. Трудно посадить за решетку человека, если не найдено тело жертвы и не известно, кто же убит.
— Уверен, ваш китайский детектив из-под земли его достанет!
— Если так, то Чарли Чану придется не только пожинать все лавры, так как в этом будет только его заслуга, но и лично копать. Я предпочту остаться в стороне, меня такие вещи не привлекают. Одно дело — интересные приключения, неожиданные повороты, тайны и загадки, но только когда они приятны и необременительны. А что с вашим интервью?
Усталое лицо Вилла Холли сразу оживилось.
— Завтра должно выйти в одной из нью-йоркских газет. Я как раз наслаждался этой мыслью перед вашим приездом. И просматривал все написанное мною в те времена, когда я еще печатался в Нью-Йорке.
Журналист встал и, взяв со стола большой альбом, подал его гостю.
— Вот тут вклеены, мои статьи того блистательного нью-йоркского периода. И, оказывается, писал я очень неплохо, только теперь это понимаю.
Боб Иден с интересом полистал альбом.
— Вы знаете, я ведь тоже подумываю о том, чтобы заняться журналистикой.
Внимательно взглянув на молодого человека, Вилл Холли покачал головой.
— Я бы советовал вам очень и очень подумать. Вас ждет процветающая фирма, хорошо налаженное дело, к чему вам тяготы репортерской жизни? Может, это и хорошо для молодого, но не вечно же вы таким будете. Ну, выбьетесь вы тяжким трудом в люди — займете место в какой-нибудь редакции. В один прекрасный день владелец газеты, заметив в ваших волосах первую седую прядь, скажет: «Зачем мне этот неповоротливый старик? Желаю, чтобы у меня работали только молодые». Нет, нет, я обязательно должен разубедить вас, надо будет заняться этим.
Взглянув на часы, журналист спохватился:
— Как незаметно пролетело время! Разрешите пригласить вас на обед в «Оазис».
За одним из столиков в «Оазисе» сидела Паула Вэнделл. Одна. Увидев вошедших Идена и Холли, она приветливо помахала рукой.
— Хэлло! Пожалуйте за мой столик.
И объяснила, когда они подсели:
— Сегодня я почему-то почувствовала себя очень важной персоной и решила занять столик, а не табурет у стойки бара. Все-таки скука погнала вас сюда, мистер Иден?
— Да, мне было очень скучно после расставания с вами.
— Советую заказать цыплят, очень неплохие.
К совету прислушались. Вскоре на столе появились полные тарелки, и Боб Иден воскликнул:
— Спасайтесь, кто может, я попробую отрезать кусок!
Вилл Холли скривился и со вздохом промолвил:
— Опять эта поджарая птица. Чего бы я не дал за домашний обед!
— Вам надо жениться, — рассмеялась девушка. — Я права, мистер Боб?
— Знал я многих несчастных, которые женились в надежде на вкусные домашние обеды, а теперь опять питаются в закусочных, с той лишь разницей, что приходится платить за двоих — за себя и свое «счастье», — заметил Боб. — Вдвое дороже и вдвое неприятнее.
— Откуда такой цинизм? — удивился Холли.
— А вы разве не знаете, что мистер Иден — заядлый враг браков! — рассмеялась Паула. — Сегодня он мне это очень доходчиво разъяснил и даже теоретически обосновал.