да одно и то же — литр водки и шесть бутылок пива. Ну, иногда девки просили вместо пива вина взять. Покупали «Лыхну», как сейчас помню. Закусывали хлебом с сыром и кофе варили… Ты прости меня, Дашок, за вчерашнее. Хочешь на колени встану? Хочешь?
Я — Иди в жопу!
Он, как подкошенный, плюхнулся на колени, и весь путь, что я проделала из комнаты в кухню, семенил за мной, словно собачонка, на задних лапках.
В — Я к кофе-то настоящему, черному, а не растворимому, — как ни в чем не бывало продолжил он, — именно в ЦМИ ПКС пристрастился. А вчера коктейль в голову ударил — я и пристал к тебе, идиот, с этим кофем.
Я — Не «кофем», а кофе. Как «кино». Не скажешь ведь «кином»!
В — Умница моя. Полиглоточка!
Валерка почти светился слюнявым умилением. Я расхохоталась. «Полиглоточка» через несложную цепочку ассоциаций вернула меня к теме «этой проститутки».
Я — Ну а Залесская-то при чем?
В — Она тогда еще Квасюк была.
Я — Как-как? Квасюк? Ой умора!
В — Ага! Но Инка, надо сказать, вообще не квасила. Говорила, аллергия, как бы, на алкоголь. Во всех наших сабантуях участие принимала с удовольствием, но пила только воду и кофе. Курила, правда, как лошадь. И что интересно, сколько ребят к ней ни подкатывались, а она многим нравилась, кукла такая, глазами, как неживая, луп-луп, — всех отшила! До тела не допускала никого. Хотя народ в ЦМИ ПКС трахался по-черному. Там комнатка такая была, шумовкой называли, где Федюня — художник наш — картон с красками держал. Мужики специально для шумовки два топчана кожаных купили. Их Федюнин дядька продавал…
Я — Что-то не пойму я. Народ в вашем цмипэкаэсе трахался по-черному, а Квасюк, которая ни с кем не трахалась, — проститутка?
В — Народ-то трахался по любви. Или, не знаю там, по охотке большой, а эта тихоня, которая сама нас с Федюней в шумовку позвала, — за деньги!
Тю-тю-тю-тю… Стоп! У меня аж голова закружилась от услышанного. Представить, что неприступная Инна Залесская трахается в шумовке, заваленной картоном и банками с краской на отполированных чужими задницами топчанах и зарабатывает этим на жизнь, просто невозможно.
Я — Расскажи!
В — Предложила мне и Федюне любовь втроем. И ведь как верно рассчитала, стерва! Мы в ЦМИ ПКС самые молодые были, до этого дела охочие — знала, что не откажемся. Запросила она за групповое удовольствие по сто пятьдесят долларов с носа…
Я — Что, вот так подошла к тебе и предложила? Не верится как-то!
В — Да. Вот так подошла и предложила. Деньги, как бы, просила вперед. Мы с Федюней прикинули — когда еще такой вариант выпадет, и согласились. Даже лестно стало, как бы. Ни с кем и ничего… Целка-недотрога, как бы, а с нами — ко всему готовая… Отдали ей триста долларов, она их честно в шумовке отработала, один топчан мы сломали даже. А очень скоро выяснилось, что недотрогой она ходила только на работе. После службы давалкой, видно, была безотказной! Короче, лопухнулись мы с Федюней — за свои кровные денежки триппер получили. Пришлось раскошеливаться на венеролога. А Инки к тому времени и след простыл! Уволилась она. Да так шито-крыто все оформила, что никто не понял даже — думали, на больничном.
С большим трудом нашел ее телефон. Так, дескать, и так… гони деньги назад. А эта паскуда говорит невозмутимо, вы, мол, мальчики, получили удовольствие, остальное меня не касается. И деньги не отдала!
Я — Ты именно этот должок имел в виду?
В — Ну! Я ее и не видел с тех пор… А зачем она к тебе приходила?
Я — Да все, видишь, происходит из-за денег. У Залесского в конторе месяца полтора тому назад приличная сумма пропала. «Эта проститутка», как ты говоришь, решила, что взяла их Зоя. Грозится в милицию заявить.
В — А на самом деле?
Я — Да бред, конечно. Шефу такое даже в голову не пришло! А эта… Слишком много на себя берет. Домой приехала. Наглая какая! Но, знаешь, то, что ты рассказал, меняет дело. Тебе придется ей позвонить завтра.
В — Пошла она…
Я — Слушай! Эту ситуацию должна разрулить я. Только я. Ты, главное, не возражай мне, и все будет прекрасно. Думаю, в накладе не останешься.
Третий раз за сутки открываю свой дневник. Поговорить-то не с кем. Очень надеюсь, что признания белому листу не сослужат мне плохую службу.
Сегодня прилетает дед. Господи, прошло всего полтора месяца с тех пор, как он прислал письмо! Не верится даже. Столько всего произошло. Увижу его, видимо, завтра, так как сегодняшний вечер он скорее всего проведет у матери.
Везде какие-то неожиданные проколы. Может, напрасно я уговорила мать умолчать о Зое… Если она проговорится, будет только хуже. С другой стороны, как можно проговориться? Он нам совершенно чужой человек — что с ним лясы точить? Расскажет коротко о нашей семье по тем фотографиям, что мы с ней отобрали, и хватит, хватит в прошлое лезть! Приедет дед ко мне, и станем говорить только о планах на будущее.
Но как же я устала! Все время жду, что кто-то меня узнает, появятся новые обстоятельства, станут известны новые факты… От одного Валерки, кажется, добровольно в гроб ляжешь, лишь бы не видеть его физиономию, которая просто приводит меня в бешенство.
Желудок его как болел, так и болит — вроде не больше, не меньше. Аспигиновый тоник лакает каждый день, но что-то пока без результата.
Какая удача, однако, что он встретился здесь с Залесской! Если бы не это — пришлось бы мне возвращать ей деньги, признавая тем самым факт кражи. Да, я была на краю… Убедить Валерку ей позвонить не составило, честно говоря, большого труда. Думаю, что теперь она заткнется. Даже будет дрожать, как осиновый лист. Еще бы! Такая угроза ее благополучию! Своему богатенькому Игорьку наверняка не поведала перед свадьбой о том, как собирала групповуху по сто пятьдесят долларов с… пусть будет с носа.
Валерке я набрала текст на компьютере, чтобы исключить с его стороны самодеятельность. Он, правда, рвался в самостоятельный бой, но в результате как миленький читал по моей бумажке:
«Инна. Это Валерий. Слушай меня, дорогая, и не перебивай.
Мы с тобой случайно встретились в доме моей невесты Даши Щербаковой. Видишь, как тесен мир! Благодаря ей я могу теперь поговорить не только с тобой, но и с твоим мужем — Залесским Игорем Петровичем. Если, конечно, мы с тобой не договоримся вот по каким вопросам:
1. Невесту мою не обижать!
2. В дом к ней с угрозами не приезжать!
3. Не сметь чем бы то ни было мою Дашеньку пугать!
Нарушишь — придется мне рассказать Игорю Петровичу о непоправимых ошибках твоей бурной молодости. Я, как пострадавший, буду очень красноречив. Теперь о том, что хочу от тебя получить:
1. 150 долларов за некачественную услугу, оказанную тобой в шумовке ЦМИ ПКС.
2. 5000 долларов за моральный вред, который ты мне причинила.
Итак, завтра пришли с шофером 5150 долларов. Если до 14 часов водилы не будет в Дашином доме — я звоню Игорю Петровичу и рассказываю:
1. О твоих угрозах в адрес моей невесты.
2. О твоем долге в 150 долларов, о котором он, как я полагаю, не знает.
Ты все поняла?
……….
Повтори еще раз.
……….
Молодец!»
Валерка четко и с выражением прочитал текст, но от самодеятельности в конце не удержался и позволил себе дать Инне совет:
«А ты, мать, можешь делать неплохой бизнес — захочет твой Игорек потрахаться, ты ему раз — условие. А гони 150 баксов! Но деньги вперед. Или нет, лучше 200! Как бы, инфляция…»
Возможность получить от Инны деньги, на которые можно сразу купить машину, привела Валерку в состояние легкого шока. Сначала он вообще не рассматривал такую возможность всерьез, а потом, уже после разговора с Инной, замучил меня своими гадостными умозаключениями.
В — Я надеюсь, ты понимаешь, что эти пять тысяч будут только мои, поскольку ты не имеешь к ним никакого отношения!
Я — Положим, отношение-то я к ним имею, но претендовать не буду.
В — Нет, не имеешь! Вчера мое появление спасло тебя, как я понимаю, от очень больших неприятностей. Неизвестно, чем закончился бы твой разговор со следователем, если бы Инка обратилась в милицию. Они могли бы докопаться до очень интересных вещей.
Я — Ты совсем тупой? Я же сказала тебе, что на деньги твои не претендую.
В — Если твой дед узнает, что у меня есть деньги, он не даст мне, может, ничего. Ты не должна ему о них говорить!
Я — Успокойся. Не собираюсь. Но к деду ни с какими просьбами приставать не смей! Можешь все испортить. Сначала мне нужно посмотреть на этого деда, чтобы понять, как с ним общаться. Я волнуюсь, представляешь?
В — Знаешь, я чувствую, что получу от Инки деньги. Скажу тебе честно, мне самому не пришел бы в голову такой план. Ты умная.
* Ночь *
Сегодня телефон — это мое все! Вечером около десяти позвонил Слуцкий Иван Антонович — дед. Говорили о пустяках, да и о чем могут говорить люди, которые никогда не виделись, а им, возможно, предстоит жить одной семьей и вместе решать много важных вещей! Но я испытала странное чувство. Такой спокойной и защищенной не ощущала себя с тех пор, как умер папа. Он не сказал ничего особенного, но показалось, что все отныне как-то самоотрегулируется и устроится. Это было неожиданно и приятно. Захотелось новое ощущение как-то задержать. Я даже замерла. Честно говоря, готовила себя к другому. К большому напрягу, видимо. А выяснилось, что общаться с дедом необыкновенно легко.
Кстати, обращение «Дед» далось мне просто и естественно. Вообще не пришлось делать над собой усилий.
Интересно, что подобные чувства пережила и мама. Она позвонила мне после разговора с дедом и рассказала о своих впечатлениях. Он ей очень понравился. Сказала, жаль, что не познакомилась с ним раньше. Не обошлось, конечно, без упреков в мой адрес — зачем, дескать, я уговорила ее умолчать о Зое! Ей ужасно стыдно перед Иваном Антоновичем, а он, сразу видно, человек серьезный, умный, немелочный и не стал бы на нашем горе строить какие-то унижающие нас подозрения. Запарила меня, в общем, своими причитаниями о том, как ей стыдно.