Чан Кайши заявил также, что правительство Китая считает, что «поскольку вопрос о Внешней Монголии явился камнем преткновения в деле развития советско-китайских двусторонних отношений, то оно, исходя из общих интересов обеих стран и интересов длительного общего мира, готово после поражения Японии и после того, как будут достигнуты цели, упомянутые в вышеуказанных трёх пунктах, предоставить Монголии независимость. В целях избежания в будущем каких-либо конфликтов, этот акт должен быть осуществлен путем плебисцита. После проведения плебисцита Китай заявит о независимости Монгольской Народной Республики».[19] Одновременно в своей телеграмме Чан Кайши чётко определил будущие границы Внешней Монголии, которые должны соответствовать указанным на старых китайских картах.
Сталин с удовлетворением выслушал текст телеграммы Чан Кайши, и после этого переговоры с Сун Цзывэнем продолжались на основе изложенных в телеграмме предложений. Хотя в понимании и взглядах китайской и советской сторон по вопросам независимости Внешней Монголии, её суверенитета и сюзеренитета были значительные расхождения, это ни в коей мере не отразилось на продолжении переговоров. Сталин указал, что по вопросу о Маньчжурии он уже сделал заявление, но, идя навстречу китайской стороне, он ещё раз хочет заявить, что СССР полностью признаёт суверенитет Китая над Маньчжурией. Что касается китайских коммунистов, то советская сторона их не поддерживает и не думает поддерживать. В Китае существует только одно правительство, и если имеется другое,— это внутреннее дело Китая. Поэтому по поводу требования Чан Кайши об оказании помощи только Центральному правительству Китая Сталин заявил, что до сих пор всегда только так и делалось. Сталин подчеркнул, что он сам искренне желал бы поддерживать отношения с Китаем как с союзным государством.
12 августа 1945 г. на девятом заседании в ходе переговоров китайская и советская стороны перешли к обсуждению ряда технических проблем. Советская сторона продолжала настаивать на своей позиции по вопросу об управляющем КЧЖД и смешанной китайско-советской военной комиссии, подчёркивая, что административная власть не может принадлежать китайской стороне.
Поскольку у китайской стороны было другое мнение, стороны никак не могли прийти к соглашению.
13 августа Чан Кайши дал телеграмму Сун Цзывэню: «По вопросу о Внешней Монголии и другим нерешённым пунктам уполномочиваю старшего брата (Сун Цзывэня — Автор) принять решение по мере возможности в пользу Китая»[20]. Имея полномочия от Чан Кайши, Сун Цзывэнь и Ван Шицзэ поздней ночью 13 августа на переговорах со Сталиным наконец пришли к соглашению и решили все спорные вопросы. Так было в 1945 г.
* * *
16 декабря 1949 г., после того, как группа Мао Цзэдуна прибыла в Москву, состоялась его первая встреча со Сталиным, на которой прежде всего был затронут вопрос о советско-китайском Договоре о дружбе и союзе. Мао Цзэдун заявил, что ЦК КПК уже обсудил Договор о дружбе и союзе между СССР и Китаем. Сталин сказал, что этот вопрос можно решить путём обсуждения, главное — определить, заявлять ли о сохранении существующего Договора о дружбе и союзе между СССР и Китаем или же объявить, что в договор будут внесены изменения, и теперь же внести поправки. Сталин был обеспокоен тем, что Договор о дружбе и союзе между СССР и Китаем был заключён на основе Ялтинского соглашения, и его основные положения согласованы с Америкой и Англией. Учитывая это обстоятельство, советская сторона узким кругом лиц приняла решение не вносить в договор никаких изменений. Сталин предложил формально сохранить существующий договор, а фактически исправить его. Так, Советский Союз формально сохраняет право на содержание войск в Люйшуне, фактически же в соответствии с предложением китайского правительства выводит оттуда свои войска. Что касается КЧЖД, то и в этом случае договор можно было бы формально сохранить, а фактически соответствующие статьи договора исправить с учётом пожеланий китайской стороны. Сталин доверительным тоном сказал Мао Цзэдуну: «Если это предложение не устраивает китайских товарищей, то они могут выдвинуть свои предложения»[21]. Мао Цзэдун ответил, что, когда они в Китае обсуждали вопрос, они не учли позиции Америки и Англии в связи с Ялтинским соглашением. №Мы должны поступить так, чтобы было выгодно общему делу. Этот вопрос нужно обдумать. Но уже сейчас совершенно ясно, что в настоящий момент изменять договор не следует»[22].
Что касается КЧЖД и порта Люйшунь, то Мао Цзэдун сказал, что нынешняя ситуация отвечает интересам Китая. Китай один не сможет противостоять империалистической агрессии. Кроме того, КЧЖД является школой по подготовке китайских железнодорожных и промышленных кадров. Сталин ответил, что вывод советских войск отнюдь не означает, что СССР больше не будет помогать Китаю. В то же время Сталин выразил озабоченность, что присутствие советских войск на территории Китая, возможно, вызовет протест со стороны Америки и Англии. Он подчеркнул, что если советские войска с согласия обеих сторон будут выведены из Люйшуня, то СССР и Китай выиграют на международной арене. Все увидят, что китайские коммунисты сделали то, что не мог сделать Чан Кайши. Сталин сказал, что хотя договор обеспечивает право СССР держать свои войска в Люйшуне, Советский Союз может не воспользоваться этим правом и вывести свои войска по просьбе китайского правительства. И наоборот, если будет необходимо, то СССР по просьбе китайской стороны может оставить в Люйшуне свои войска на несколько лет.
Отсюда видно, что разногласия между советской и китайской стороной касались вопроса о том, нужно ли вносить изменения или заново подписывать китайско-советский договор о дружбе. Советская сторона фактически согласилась с выдвинутым 4 июля 1949 г. Лю Шаоци первоначальным проектом относительно китайско-советского договора о дружбе. Китайское правительство немедленно заявило, что Китай полностью принимает действующий договор и не будет вносить никаких изменений[23]. Хотя во время переговоров Мао Цзэдун заявил, что китайская сторона при обсуждении договора не учла позицию Америки и Англии по Ялтинскому соглашению, Китай согласился с мнением советской стороны, что в настоящий момент не стоит вносить изменения в договор, но на самом деле Мао Цзэдун считал, что поскольку договор подписан СССР с гоминьдановским правительством Китая, которое сейчас уже отстранено от власти, не подписывать упомянутый договор заново будет нехорошо по отношению к собственному народу. Однако нельзя не признать, что Сталин на протяжении всего времени переговоров относился к Мао Цзэдуну не так как к Сун Цзывэню, на которого оказывал некоторое давление. Сталин считал, что поскольку вопрос о Внешней Монголии, который особенно его беспокоил, уже был решён, международная обстановка в момент настоящих переговоров в значительной степени отличалась от той, что была 5 лет тому назад.
В этот период Сталин, чтобы показать, какое важное значение придаётся визиту Мао Цзэдуна, много раз посылал заместителя председателя Совмина СССР Молотова, министра иностранных дел Вышинского и др. посетить Мао Цзэдуна, узнать его пожелания и мнения с тем, чтобы определить, что дальше следует предпринять обеим сторонам, не возникло ли новых идей. Сталин лично звонил Мао Цзэдуну и спрашивал о его мнении[24].
2 января 1950 г. вечером Мао Цзэдун на встрече с Молотовым и Микояном ясно сказал, что Китай хотел бы подписать с СССР новый договор, который бы окончательно определил китайско-советские отношения[25]. Чуть позже Мао Цзэдун в беседе с министром иностранных дел СССР Вышинским ещё раз подчеркнул, что подписание нового китайско-советского договора отразит совершенно новый тип отношений, сложившихся между СССР и Китаем после победы народной революции. Что касается действующего в настоящее время договора, то его, безусловно, необходимо пересмотреть, так как две его основные составляющие — Япония и Гоминьдан — претерпели важные изменения: Япония уже более не является сильной военной державой, а Гоминьдан отстранён от власти. Кроме того, общеизвестно, что часть населения Китая прямо недовольна действующим китайско-советским договором, поэтому подписание нового китайско-советского договора о дружбе и союзе будет выгодно обеим сторонам[26]. На основе конкретных указаний Мао Цзэдуна от 2 января 1950 г. Чжоу Эньлай ранним утром 10 января 1950 г. выехал из Пекина и 20 января прибыл в Москву для проведения переговоров о подписании китайско-советского договора о дружбе, союзе и взаимопомощи, а также соглашений о предоставлении кредита, торговле и другим вопросам. Поскольку визит Чжоу Эньлая в Москву был хорошо подготовлен, и Мао Цзэдун в посланной 2—3 января телеграмме ЦК КПК очень чётко определил задачи Чжоу Эньлая во время этого визита, на третий день после прибытия Чжоу Эньлая в Москву, а именно 22 января, китайская и советская стороны уже провели переговоры по принципиальным вопросам, касающимся разработки проекта нового договора, соглашения о предоставлении кредита и др.
После того, как Сталин выслушал доклад Молотова, Микояна, Вышинского и др. о том, что китайская сторона желает подписать новый договор, он изменил свою точку зрения, заключающуюся в том, что нужно временно оставить китайско-советский договор о дружбе и союзе в прежнем виде, и согласился подписать новый дружественный договор с китайской стороной. На встрече 22 января он прежде всего сказал, что, по его мнению, требующие обсуждения вопросы следует разделить на две группы: первая группа — это вопросы о существующих советско-китайских соглашениях, а вторая группа о текущих делах — Маньчжурии, Синьцзяне и др. О китайско-советском договоре Сталин сказал, что советская сторона считает, что этот договор обязательно нужно изменить. Советская сторона поначалу считала, что этот договор можно было бы оставить, но поскольку в основе его лежит принцип войны против Японии, которая закончилась, Япония разгромлена, обстановка изменилась, так что этот договор не соответствует современным условиям