Ответ США на подъем Китая потерпел поражение в двух направлениях. Во-первых, США не смогли укрепить отношения в сфере безопасности с Южной Кореей, Филиппинами и Вьетнамом, и не сумели сдержать распространение присутствия Китая в Южно-Китайском море — принципиальные задачи восточноазиатской политики руководства. Во-вторых, политика США не смогла повлиять на китайское восприятие намерений США. Американские инициативы в отношении Южной Кореи и Вьетнама, а также действия в Южно-Китайском море убедили руководство Китая, что США сорвать восхождение Китая.
Подъем Китая неизбежно означает, что американо-китайские отношения станут сложнее и проблемнее, вне зависимости от того, будет ли политика США направлена на подстройку или на противостояние. Военная конкуренция будет усиливаться, так как Китай продолжает разворачивать передовые объекты флота, а США тратит все больше средств, чтобы уравновесить подъем Китая и поддержать свою систему альянсов в Восточной Азии.
Но детерминистские аргументы, утверждающие, что война — механический результат изменений структурной динамики, неправы. Значение имеют лидеры и политические приоритеты. Именно от них зависит масштаб и цена конфликта, включая вероятность военных действий. Может быть, США и Китай не способны избежать конфликтов между собой, но они все же отчасти могут контролировать длительность, интенсивность и вероятность эскалации такого конфликта.
Внешняя политика США не требует наивысшей степени власти. Не предполагает она и бескомпромиссной стратегической позиции. Такие задачи нереалистичны и непрактичны. Это скорее порывы национализма. Реалистичная внешняя политика ценит переговоры и компромиссы как важнейшие элементы сдерживания, стремящегося защитить безопасности Америки с наименьшими человеческими и имущественными жертвами.
Интересы безопасности Америки кроются в морях Восточной Азии. Для безопасности США нет пользы в распространении американского военного присутствия на Корейский полуостров или в выстраивании военного сотрудничества с Вьетнамом. Если Северную Корею нельзя сдержать существующими средствами США и Южной Кореи, а также риском масштабного ядерного и неядерного возмездия, значит, ее нельзя сдержать вообще. Никакая доля военного присутствия США во Вьетнаме не может перевесить превосходство Китая в области обычных вооружений на китайско-вьетнамской границе.
В Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях США могут публично охлаждать пыл своих союзников в территориальных спорах и осторожно сдерживать воинственность Китая, не подрывая собственную безопасность. Они также могут распространить свое военное присутствие на стратегических партнеров в морях Восточной Азии и тем самым убедить их в своей приверженности делу коллективной обороны, в то же время удерживая союзников от активной защиты их территориальных притязаний. Такие действия помогут США добиться, чтобы все претенденты отложили этот спор, вместо того чтобы и дальше обострять напряженность.
Что касается операций в поддержку свободы судоходства, США следует поставить безопасность выше принципов. Частые и получающие широкую огласку операции не способствуют безопасности США. В мирное время они не имеют значения для сбора разведывательных данных. В военное время доступ в спорные воды определяется возможностями США, а не правовыми принципами. Морские учения с широкой оглаской также не являются необходимыми ни для успокоения наших союзников, ни для сдерживания Китая.
Вклад Китая в напряженность между ним и США очевиден. С 2009–2010 годов политика Китая выражала нетерпеливое стремление преобразовать устройство региона. В 2009 году суда китайского правительства расширили патрулирование спорных вод в Южно-Китайском море. В 2010 году Китай как будто поддержал Северную Корею после того, как та затопила южнокорейское военное судно и обстреляла остров, принадлежащий Южной Корее, в результате чего погибли мирные жители. В том же году Китай объявил о санкциях против американских компаний, содействующих обороне Тайваня, и угрожал ответными мерами Японии за арест китайского рыбака, протаранившего своим судном корабль японской береговой охраны в спорных водах. В 2011 и 2012 годах китайские суда не давали покоя вьетнамским рыбацким судам и сторожевым кораблям, действующим в спорных водах.
В период с 2012 по 2014 год Китай вел себя еще менее сдержанно. В сентябре 2012 года Береговая охрана КНР угрожала суверенитету Японии в Восточно-Китайском море и суверенитету Филиппин в Южно-Китайском море. В 2013 году Китай после минимальных международных консультаций объявил свою Идентификационную зону противовоздушной обороны в Восточно-Китайском море и начал деятельность по требованию территорий в Южно-Китайском море. В мае 2014 года Китай начал добычу нефти в спорных водах Южно-Китайского моря. На всем протяжении этого периода Китай усиливал наблюдение за воздушными и морскими операциями США в Восточной Азии[10].
Все это было слишком масштабно и слишком быстро. Многочисленные инициативы Китая показали, что он будет применять определенные ограничения в защиту своих территориальных притязаний, а также для того, чтобы бросить вызов альянсам и морскому присутствию США, даже рискуя развязать военные действия. Китайским лидерам не стоит удивляться, что их политика вызвала рост тревоги насчет намерений Китая в США и по всей Восточной Азии, а также неприятный ответ США.
Китай может ответить на выборочную подстройку со стороны США ростом уверенности в себе, но США нет необходимости жертвовать безопасностью, чтобы проверить намерения Китая. Обозначив стратегические обязательства параллельно с укреплением своего стратегического присутствия в морях Восточной Азии, США могут вернуться к открытой понудительной дипломатии против нетерпеливого и столь же понудительного Китая с позиции силы.
Американо-китайские отношения оказались на распутье в стратегическом плане. Растущая морская мощь Китая содействовала дестабилизации деятельности в сфере внешней политики. Но тревога США за свои союзы и уверенность в защите баланса сил повлекла сопротивление компромиссам и военную экспансию в материковой Восточной Азии. Для США эта тенденция в отношениях с Китаем привела к ненужной и дорогостоящей эскалации напряженности, стратегической конкуренции и региональной нестабильности, а также к снижению безопасности США в Восточной Азии.
Теперь перед США стоит задача ответить на внешнюю политику Китая такими мерами, которые обозначат Пекину их заинтересованность в сотрудничестве и деэскалации конфликта, не подрывая безопасности США.
11. Подрывает ли внешнеполитические интересы Китая его исключительность?
Аластер Иэн Джонстон
Одно из наиболее глубоко укоренившихся убеждений в Китае заключается в том, что китайцы — необычайно мирный народ, опирающийся на философскую и культурную традицию, которая ставит гармонию превыше всего. Вот почему, гласит это убеждение, правители Китая во все времена в целом избегали насилия и агрессии при столкновении с внешними угрозами, разве что у них не оставалось выбора. Китайские комментаторы часто резюмируют эту уникальную ориентацию на мир цитатой из Конфуция, что для китайского народа «мир/гармония ценнее всего», или знаменитой фразой из «Искусства войны» военного стратега Сунь-цзы: «Лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь».
За последние десять лет (или около того) тема уникального миролюбия получила больше внимания от официальной газеты «Жэньминь жибао», чем в предыдущие годы. Премьер Государственного совета Ли Кэцян сказал, что фраза «мир/гармония ценнее всего» выражает суть традиционной китайской культуры, а Председатель Си Цзиньпин — что китайский народ «миролюбив» по натуре. Он даже гиперболически заявил, что «в крови китайского народа нет гена, отвечающего за агрессию». Подобные утверждения об идентичности используются как китайским руководством, так и аналитиками в качестве аргумента, что подъем Китая как великой державы будет отличаться от подъема других великих держав прошлого.
Такое самовосприятие не уникально для Китая — жители многих стран верят в свою исключительность. И часто критикуют тех, кто, по их ощущениям, обесценивает национальную исключительность. Вера в исключительность Америки — восприятие США как «сияющего города на холме» — лакмусовая бумажка для политиков. Некоторые критики бывшего президента США Обамы, придерживающиеся правых взглядов, как раз обвиняли его в неверии в эту исключительность.
Разумеется, утверждения Китая о заложенном в культуру уникальном миролюбии проблематично подтвердить эмпирически. Есть множество исторических свидетельств, что лидеры древнего и современного Китая часто прибегали к силе против других царств и стран. Также на всем протяжении китайской истории, в том числе во времена Мао Цзэдуна, есть свидетельства масштабных убийств китайцев китайцами.
Кроме того, обширный и солидный корпус литературы по социальной психологии, социологии, экономике и социальной нейробиологии показывает, что восприятие членов группы как уникальных зачастую связано с восприятием не входящих в группу как низших, особенно если группа чувствует угрозу своей целостности. При таких условиях чужаки часто воспринимаются не просто как низшие по природе, но и как угрожающие соперники. Это подпитывает чувства опасности и страха, что, в свою очередь, ведет к акценту на поиске относительной выгоды в противоположность абсолютной или совокупной выгоде от контакта с чужаками. Такой взгляд на мир может вызвать скепсис относительно преимуществ сотрудничества в таких сферах, как свободная торговля, контроль вооружений или другие выражения взаимной выгоды.
А потому парадокс веры в уникальное миролюбие китайского народа состоит в том, что де-факто эта вера связана с взглядами на мир и политическими предпочтениями в духе прагматичной политики. То есть, чем более миролюбивым народом считают себя китайцы, тем больше их собственные предпочтения во внешней политике склоняются к прагматизму или вариантам жесткой позиции.