Наконец, даже если Китай и подчиняется техническим инструкциям руководства ВТО, есть ощущение, что он не всегда подчиняется их духу. Возьмем, например, ряд дел в ВТО по ограничениям экспорта сырья и минералов из Китая. Эти ограничения идут на пользу отстающим китайским производителям в ущерб их зарубежным конкурентам и поощряют фирмы переносить производство в Китай. В 2012 году Апелляционный орган ВТО признал незаконными ограничения Китая по девяти промышленным минералам, таким как бокситы и цинк, в споре «Китай — сырьевые материалы». Далее, в 2014 году Апелляционный орган ВТО также признал незаконными ограничения Китая на экспорт семнадцати редкоземельных элементов и еще двух металлов. Обе серии ограничений были сняты. Это может способствовать впечатлению, что Китай неукоснительно выполняет законы ВТО, даже когда проигрывает в споре. Но два года спустя против Китая была направлена новая жалоба, на этот раз по поводу его экспортных обязанностей в отношении еще одной группы минералов. Такое поведение дает повод сомневаться, действительно ли Китай привержен соблюдению установленных принципов или просто играет в «попробуй поймай», когда дело доходит до выполнения определенных обязательств.
И все же основная проблема с китайскими торговыми практиками, пожалуй, связана не с невыполнением обещаний, а с недолжным и неполным выполнением правовых обязательств. Большинство правовых обязательств ВТО датируются серединой 1990-х годов, еще до вступления Китая. А потому они писались без оглядки на текущую структуру китайской политэкономии. Сторонники вступления Китая в ВТО, вероятно, лелеяли надежды, что по мере того как Китай будет богатеть от торговли, его политэкономия неизбежно преобразуется и уподобится экономикам других быстро развивающихся стран Восточной Азии или других посткоммунистических государств. Эти ожидания не оправдали себя. Даже если бы и оправдали, участники переговоров не могли бы предугадать, как именно преобразуется политэкономия Китая после вступления в ВТО.
Хотя сейчас рыночные факторы играют более активную роль в Китае, чем в 1990-е годы, китайская политэкономия остается уникальной. На уникальный характер сегодняшней «корпорации “Китай”» — сложной, динамичной и переменчивой структуры — влияют сразу несколько факторов. В их число входит контроль партийного государства над ключевыми стратегическими отраслями промышленности и банковским сектором, полномочия и роль Государственного комитета по делам развития и реформ, а также формальные и неформальные связи между партийным государством и частными предприятиями.
Закон ВТО не всегда достаточно приспособлен для решения всех проблем, связанных с таким типом политэкономической структуры. Так, если китайский банк дает заем китайскому частному предприятию, является ли это нарушением обещания Китая не давать нечестных субсидий внутренней промышленности? Ответ требует информации, руководит ли этим банком государство и контролирует ли его, а также благоприятны ли условия займа в сравнении с преобладающими рыночными условиями. Но в стране с непрозрачными механизмами контроля, способными попасть в структуру партии (противопоставленной в данном случае государству), ответить на этот вопрос нелегко.
Более того, некоторые области попросту не охвачены существующими правилами ВТО. Так, законодательство ВТО в целом полагается на Международный валютный фонд (МВФ), когда речь идет о нечестной манипуляции валютой. Юрисдикция ВТО ограничена узкими вопросами конкретных субсидий, а в юрисдикции МВФ находятся вопросы обменных курсов. Кроме того, законодательство ВТО не слишком сильно в обеспечении честных условий труда. Оно также не всегда дает механизмы решения вопросов с возвратом налога на добавленную стоимость (НДС) экспортерам, если только возврат НДС не обусловлен использованием внутренних требований к содержанию или иным образом равнозначен субсидии, как ее определяют правила ВТО. Наконец, соглашения ВТО разрабатывались задолго до подъема цифровой экономики. А потому у них зачастую нет механизма для международного разрешения споров в связи с жалобами, поданными технологическими компаниями США и других иностранных государств.
В таких сферах, хотя торговые практики Китая и могут быть проблемными и вредить иностранным фирмам, трудно обвинить Китай в собственно нарушении торговых обещаний. Можно лишь ограничиться заявлением, что Китай, возможно, дает задний ход в плане приверженности открытым рынкам и торговой взаимности. Необходим новый импульс в сфере переговоров по новым обязательствам и обновления торговых правил для XXI века. Пока это не будет сделано, дополнительные усилия по принуждению Китая к выполнению своих торговых обязательств через жалобы в ВТО не приведут ни к чему большему.
Все это означает, что ответ на вопрос, заданный выше, зависит от конкретной китайской торговой практики, о которой идет речь. Несомненно, в некоторых сферах Китай не сдержал своих обещаний. Но во многих других выполнил их досконально. А по некоторым вопросам проблема заключается в самих обещаниях, точнее, в их неполном охвате. Китай искусно извлекает выгоду из пробелов в законодательстве ВТО, чтобы продвигать конкретные промышленные и квазимеркантилистские решения к выгоде собственных производителей. Может быть, такие практики и помогают Китаю развивать производственную цепочку. Но они также содействуют росту популистской напряженности в развитых странах и постепенному разрушению торговой экосистемы, которая способствовала восхождению Китая.
18. Как китайские нувориши помогают нуждающимся?
Тони Сейч
Одной из самых поразительных особенностей последних лет в Китае стал рост индивидуального благосостояния. Для Коммунистической партии Китая это еще неисследованные воды. Перед партией, до сих пор проповедующей марксизм как руководство к пониманию общественного устройства, изобилие миллиардеров, способных тратить деньги независимо от государства, ставит новые вопросы. С тех самых пор, как Генеральный секретарь КПК Цзян Цзэминь выдвинул в 2002 году существенное изменение политики, известное как «тройное представительство», которое проложило частным предпринимателям путь к вступлению в изначально пролетарскую партию, сохранялись подозрения, как именно сверхбогачи воспользуются своим богатством. В целом подход Пекина был направлен на ассимиляцию этой новой элиты с институтами и нормами, включающими их в более традиционно выглядящие «ленинистские» структуры и тем самым гарантирующие, что их благотворительные порывы будут совпадать с официальными приоритетами.
Данная статья вначале рассматривает рамки, разработанные государством для управления растущим благосостоянием, а затем переходит к благотворительной деятельности нуворишей.
В настоящее время возникает более четкое понимание, как именно КПК надеется канализировать это новое богатство и ограничить его способность содействовать созданию гражданского общества, независимого от покровительства государства. Так, режим принял новые законы, такие как закон Китая о благотворительных организациях, направленные одновременно на регулирование этого сектора и на поощрение более масштабных пожертвований в сектора, одобренные центральным правительством.
В последние годы по ряду причин китайцы были не слишком щедры, и в 2015 году Китай занимал 144-е место во Всемирном индексе благотворительности, выстраивающем глобальный рейтинг благотворительных пожертвований. Например, в 2013 году сотня крупнейших филантропов Китая пожертвовала меньше, чем основатель Фейсбука Марк Цукерберг и его супруга. На данный момент большая часть пожертвований поступала от корпораций, а не от частных лиц, за исключением 2008 года, когда масштабное землетрясение в Сычуане вызвало всплеск сострадания. Но это воодушевление вскоре пошло на убыль из-за различных скандалов в благотворительном секторе, сообщений о масштабной коррупции и малого числа надежных организаций, которым можно было бы делать пожертвования. Так, Китайское общество Красного Креста столкнулось с резким падением пожертвований после 2011 года, когда женщина по имени Го Мэймэй, называвшая себя одной из его управляющих, опубликовала фотографии своей роскошной повседневной жизни, что вызвало вопросы общественности, как Красный Крест использует средства. Хотя ее история оказалась ложью, она все же повлекла за собой вопросы о надлежащем надзоре и использовании средств благотворительными организациями и поспособствовала уменьшению вклада общественности. (В сентябре 2015 года Го была оштрафована и получила пять лет тюрьмы за содержание подпольного казино!)
Осторожность, ограничивавшая индивидуальные пожертвования, еще увеличилась из-за нормативных документов, неясных или не поощрявших пожертвования на благотворительность. Так, когда Джек Ма, глава крупнейшей компании в сфере интернет-торговли Alibaba, учредил благотворительный фонд, он сделал это в Сингапуре, так как назвал китайские правила «пока несовершенными». Далее, недостаточная ясность в вопросе налоговых льгот, крайне высокий уровень выплат для фондов и очень небольшие разрешенные административные расходы — все это мешает жертвовать через фонды или другие благотворительные организации. Благотворительные фонды обязаны выплачивать 8 % от пожертвований за год на различные достойные цели — сравним с типичными в США выплатами в размере 5 %, — в то время как их фонды целевого капитала должны выплачивать 20 % от ежегодных сборов в виде налогов правительству. Более низкий уровень выплат в США позволяет фондам сохранять устойчивость, а кроме того, по налоговому законодательству США они являются организациями, освобожденными от налогов.
Учреждение фонда может обойтись дорого — местный фонд потребует два миллиона жэньминби (RMB, «народных денег»), фонд национального уровня — 20 миллионов RMB (один доллар США равен 6,7 RMB). Конечно, такой высокий уровень выплат, нехватка эффективных налоговых льгот и высокий порог вхождения могли быть установлены намеренно, чтобы помешать развитию фондов, не спонсируемых государством. До того как было принято действенное законодательство для контроля этого сектора и управления им, КПК с подозрением относилась к любой организации, которая могла обзавестись собственными источниками финансирования и действовать с беспокоящим партию уровнем свободы. В результате даже те компании, которые учреждали фонды, все еще проводили большую часть заработной платы и других административных расходов через корпорацию.